Моя чужая новая жизнь

— Если бы твой план не сработал, продолжала бы соблазнять до победного?

— Тьфу на тебя! — резко выдохнула я. — Нет конечно! Всегда существует план «Б».

— Что?

— По башке пришлось бы тебя треснуть! Доволен?

Судя по охреневшему выражению лица, нет, не доволен. Я вздохнула и попыталась нормальными словами убедить его.

— Мне действительно жаль, что пришлось так с тобой поступить, и я понимаю твои опасения. Я сама в шоке, сколько в последнее время приходится нарушать принципов, но для меня всё ещё есть границы, за которые я никогда не перейду, и это верность Фридхельму.

Вильгельм молчал подозрительно долго, и я осторожно уточнила:

— Ну? Мы всё выяснили?

Он кивнул.

— Я в очередной раз закрою на всё глаза, но если ты когда-нибудь повторишь подобную выходку, отреагирую по-другому.

— Отдашь под трибунал? — спросила я, прекрасно зная, что он этого никогда не сделает, ведь Фридхельм не простит.

— Нет, — усмехнулся он. — Устрою так, что тебя переведут в Абвер. То-то герр оберст-лейтенант обрадуется.

— Ты не сделаешь этого.

Он блефует! Это слишком подло избавиться от меня, передав Ягеру. Вилли же у нас не такой. Или я его действительно настолько достала?

— Почему? Раз у тебя такие таланты, может, действительно следует найти им применение?

Да он издевается! Фридхельм не позволит отправить меня отсюда. Я плотнее укуталась в одеяло. От страха начала бить мелкая дрожь, а может, снова поднимается температура. Надо срочно успокоить разгулявшиеся нервишки. Я резко поднялась и зацепила со стола сигареты. Вилли невозмутимо наблюдал, как я пытаюсь одновременно прикурить и удержать на месте сползающее одеяло, и тяжело вздохнул.

— Эрин…

«Отвали», — мысленно послала его.

Крепко его зацепило, раз он решился грозить мне ссылкой. Ты посмотри, какой обидчивый! В конце концов, ничего непоправимого не случилось, а главное, у меня всё получилось. Ведь неизвестно, успели бы они со своими танками отбить пленных.

— Эрин, — он поправил одеяло и мягко развернул меня. — Я всегда буду тебе благодарен. Ты вернула мне брата. Ты в моей семье и я буду до последнего защищать тебя, так же как и его, но я никому не позволю манипулировать собой. Просто запомни это.

Через пару дней меня окончательно попустило, и я выбралась в столовку. Ну что, мои дорогие сплетники, небось уже все кости перемыли, гадая, что там случилось в лесу.

— Говорю вам, ничего не будет. Все же понимают, что она пыталась его спасти.

— Даже наш суровый гауптман уважает любовь.

— Нахер такую любовь. Эрин привыкла к полной безнаказанности, вот и творит что хочет. Ремень по ней давно плачет…

Я уже приготовилась эффектно появиться и заткнуть рот этому извращуге, но тут услышала насмешливый голос Катарины.

— И никто не задумывается, как ей удалось сбежать у обер-лейтенанта из-под носа? Все же видели, что он в тот день пошёл к ней.

— Я так понял, обер-лейтенант отпустил её, — вспомнил Кох. — Решил, что образумилась.

— Да? А я вот слышала другое! Ваша ненаглядная Эрин подлила ему в чай морфий, — Катарина замолчала, наслаждаясь произведённым эффектом, и ехидно добавила: — Напомнить, чем карается такой проступок? Но вот увидите, ей всё сойдет с рук из-за особого положения. Девчонка хорошо устроилась! Знает, что командир стерпит всё ради брата. Не понимаю, как гауптман терпит подобный бардак в своей роте.

— Эй, полегче, — осадил её Каспер.

Приятно, но я сама могу разобраться с ней.

— Не понимаешь, так сама у него спроси.

Вот сучка, даже для приличия не смутилась. Смотрит с насмешливым вызовом.

— Заодно узнаешь, как герр гауптман относится к тому, что подчинённые сплетничают об офицерах.

— Как ты? — забеспокоился Кох.

— Пойдёт, — кивнула я, усаживаясь за стол.

— Тебе бы ещё пару дней отлежаться, — засуетился он, насыпая в тарелку горячую кашу. — Вон какая бледная.

— Неудивительно, после таких приключений, — Каспер подсел ближе. — Ну и заставила же ты нас поволноваться.

— Уже могли бы и привыкнуть. Я же «везучая» на приключения.

— Как ты только не побоялась отправиться к этим дикарям, — смотрю, Бартель уже вернулся. — Сильно было страшно?

— Ну-у, по шкале от одного до десяти, тянет на все одиннадцать, — пришлось вкратце рассказать мою эпопею.

— Рени, — в столовую вошёл Кребс. — Обер-лейтенант только что вернулся из госпиталя…

Вот же Вилли сволочь, почему мне не сказал, что поедет? Я уже неделю мучаюсь, не зная, что там с моим мужем. Торопливо выскочила на крыльцо и выхватила взглядом знакомую фигуру. Стоит возле машины, беседует с Файглем. Тот, увидев меня, улыбнулся и кивнул, отпуская. Фридхельм, чуть прихрамывая поднялся на крыльцо. Чёрт, его выписали слишком рано. Такое ранение невозможно залечить за неделю.

— Ты вернулся… — обняла, всё ещё не веря, что он рядом.

— Рени, зайди в дом, — сдержано ответил он. — Ты только переболела.

Зайти в дом? И это всё, что он может сказать после того, что мы пережили? Может, конечно, ему всё ещё хреново после больнички, но уж слишком хорошо мне знаком этот отстранённый, словно застывший взгляд. Вот только понять бы ещё причину. Вряд ли его мучает совесть за убитых красноармейцев. Подозреваю, что никто уже и не считает, сколько людей пришлось застрелить в бесконечных боях. Весь день меня не покидало смутное ощущение новой беды. Вроде бы человек рядом, но такое ощущение, что между нами выросла стена.

— Я так соскучилась.

Я медленно стала расстёгивать его рубашку. Потянулась поцеловать. Ответил, но сдержанно, явно не планируя продолжения, и мягко отодвинул мои руки.

— После тряски в машине голова опять разболелась. Давай спать.

Ладно, как скажешь. Но уж обнять то тебе меня ничего не мешает, так ведь? Он вздохнул и привычно притиснул меня ближе. Может, я действительно загоняюсь и всё нормально. Уже задремав, я почувствовала, как он осторожно отстранился, поправляя одеяло. Кровать предательски скрипнула. Ну и куда он собрался среди ночи? Я напряжённо прислушалась к тихим шагам. Фридхельм открыл форточку, и я поёжилась от порыва холодного воздуха. Курит уже вторую сигарету подряд, как и всегда, когда находится в полном раздрае. Что же с тобой происходит?