Моя чужая новая жизнь

— А теперь…

Ну нет, я больше не позволю себе жалеть никого из них. Этот милый мальчик третий год болтается в команде самого большого отморозка которого я знаю и уже далеко не невинная ромашка. То, что я никогда не видела как он с перекошенной мордой мочит из автомата женщин и детей еще не означает, что он так не делал.

— Теперь идет война, — жестко ответила я, — и наша жизнь уже никогда не будет прежней, как и мы сами.

— А потом наши такие — бац и фрицы все разбежались! — я не сдержала улыбки, увидев как мальчишки косплеят нынешнюю ситуацию. Хотя на самом деле не смешно — им бы играть в нормальные игры или читать какие-нибудь развивающие энциклопедии. Эти сволочи по сути отняли у них детство.

— Тише, — шикнул один из них, указав на меня.

— Так они ж все равно по-нашему не понимают, — беспечно отмахнулся его товарищ и хитро улыбнулся.

— Некоторые понимают, — с притворной строгостью сказала я, наблюдая как вытягиваются их мордахи. Боюсь даже представить что было бы, попадись они тому же Штейнбреннеру. Быстро сообразив что влипли, мальчишки бросились врассыпную.

— А ты чего не бежишь? — босоногий оборванец обреченно уставился на меня.

— Тетка не велела до вечера домой приходить.

— В смысле? — что за неадеквашка выставила в такое время на улицу пятилетнего ребенка? — А мать твоя где?

— Померла мамка еще зимой, и батя пропал без вести. Тетке пришлось забрать меня, да у нее своих пятеро, вот и гонит меня, чтоб только ночевать приходил.

Господи, а ест он что?

— Ты голодный? — глупый вопрос. — Пойдем.

Я нашла в столовой остатки обеда и зачерпнула из котелка кашу. Куда ее выложить? На подоконнике стояли несколько пустых банок из-под тушенки. Отлично.

— Держи, — мальчонка недоверчиво уставился на меня. — Держи говорю, только не ешь все сразу, а то сплохеет.

— Что вы делаете? — я повернулась, услышав голос Штейнбреннера.

— Эту кашу бы все равно выбросили, — вот урод, тебе жалко что ли?

— Дело не в этом, — холодно ответил он, — мы пытаемся приучить их в порядку. А это значит — еду можно получить только после выполнения работы. Вы же сводите на нет все наши усилия, показывая что они могут есть свой хлеб даром.

— Простите, но этому мальчишке всего пять лет, — постепенно заводилась я. — Куда я должна была отправить его работать?

— Да хотя бы чистить солдатам сапоги, — Штейнбреннер одарил меня недовольным взглядом, и прежде чем выйти, добавил. — Задержитесь сегодня, я хочу очень серьезно с вами поговорить.

Да что за хрень? Мне будут читать нотации за то, что я скормила ребенку остатки каши?

— Не обращай внимания, — примирительно сказал Конрад, — он сегодня не в духе.

— Я заметила, — проворчала я. — Кто же его так разозлил?

Конрад осторожно оглянулся и тихо сказал.

— Два часа назад русские неожиданно пошли в атаку. Мы не ожидали что они стянут столько людей.

У меня упало сердце. Ну я же знала что эта бойня начнется. И что она бы случилась скорее всего и без моего вмешательства. Но не могла отделаться от гадкого ощущения, что предала Фридхельма. Все эти дни я старалась не накручивать себя, но это было из разряда «миссия невыполнима». Блядь! А какой у меня еще был выход? Таких выродков как Гитлер, Штейнбреннер, Химмельштос нужно остановить любой ценой.

— Эрин, я не хотел говорить об этом сейчас, — Штейнбреннер окинул меня сканирующим взглядом, — но ваши действия вынуждают меня задуматься о вашем моральном настрое. Я замечал подобное и раньше, но был уверен что вы допускали подобное в силу молодости. Однако вы уже третий год на фронте и продолжаете проявлять недопустимое сочувствие к врагу.

— Не думаю, что тарелка каши для голодного ребенка тянет на военное преступление.

— Дело не в этом, а в причинах почему вы это делаете. До меня дошли слухи, что вы связаны с неприятной историей.

Слухами земля полнится. Не, не слышал?

— Насколько я знаю вы даже были арестованы из-за подозрений в предательском сговоре, — невозмутимым, холодным тоном продолжал Штейнбреннер. «Да что ты пялишься на меня как змеюка на кролика?» — мысленно чертыхнулась я. По спине поползли ледяные мурашки при воспоминании о моих недавних «приключениях».

— Это было недоразумение, — как можно естественнее улыбнулась я. — Видите ли, журналистка, которая приехала запечатлеть нашу победу — старая знакомая моего мужа. И как оказалось безответно в него влюблена. Она попыталась подставить и очернить меня перед генералом, и, уверяю вас, он тщательно проверил все факты перед тем как меня полностью оправдали.

— Да, я тоже слышал именно эту версию, — медленно кивнул он. — Ну тогда вам следует быть вдвойне осторожной впредь. Или горький опыт вас так ни в чем и не убедил?

Я постаралась изобразить покаянную мордаху. Штейнбреннер вздохнул и покачал головой.

— Вы до сих пор воспринимаете их как людей, которые равны нам. Но русские — это дикари, волки. Кому придет в голову справиться с диким волком лаской? Нет, чтобы справиться с волком, он должен тебя бояться. Надеюсь вы меня услышали и сделаете правильные выводы.

— Конечно, герр штурмбаннфюрер, — пробормотала я. Чувствую себя порой хуже самой распоследней шлюхи, ибо шлюха может послать клиента по известному адресу, а я нацистскую власть послать не могла никуда.

— Иначе, боюсь в следующий раз мы с вами будем уже разговаривать по-другому.

Мне реально поплохело при мысли, что я попаду в руки гестапо и меня будет допрашивать такая сволочь. Спокойно! Без паники! Если все пройдет хорошо и мы смоемся, то пусть сколько угодно пробивает кто я. Главное — чтобы Фридхельм вернулся, а дальше разберемся. А если… нет? Ведь случиться может все что угодно. Тогда я останусь одна в этом гадюшнике, и учитывая сколько раз уже попадала под подозрения, рано или поздно меня раскроют. Это лишь вопрос времени. Паника активно призывала бросить все и бежать, теряя тапки. Пофиг куда — главное подальше отсюда. Нет, так тоже нельзя. Я столько нервов и сил положила на то, чтобы быть вместе с любимым и — теперь вот так бросить его? Привыкла не сдаваться до последнего, прорвусь и сейчас. Лишь бы он выжил в этой жуткой мясорубке.

***

— Штурмбаннфюрер, у меня срочное донесение, — в штаб ворвался Конрад. Я медленно перевела взгляд на Штейнбреннера. Тот завис, сжимая в руке телефонную трубку.

— Русские практически разбили штурмовую пехоту…

Я почувствовала как его голос словно куда-то уплывает. Фридхельм… Оставалось только надеяться на чудо, что он жив. Только я ведь знаю, что везение далеко не бесконечно.

— Эрин, возьмите себя в руки, — я пришла в себя от резкого голоса Штейнбреннера. — Сохраняйте спокойствие.