Моя летопись

Потом, вероятно, под некоторым надзором Сологуба, одеколон исчез. Сологуб помог ему выпустить книгу, которую окрестил тютчевскими словами «Громокипящий кубок» [363] . Книга эта имела успех у читателей. Нравились как раз совсем ненужные фокусы вроде: «Шампанское в лилию, в шампанское лилию…» [364] и т. д. Или такие «эстетные строчки»:

Кто мне сказал, что у меня есть муж И трижды овесененный ребенок? Ведь это вздор! Ведь это просто чушь! Ложусь в траву, теряя пять гребенок.

363

Сологуб помог ему выпустить книгу, которую окрестил тютчевскими словами «Громокипящий кубок». — Книга «Громокипящий кубок» была составлена по совету В. Брюсова и выпущена московским издательством «Гриф» в 1913 г. с предисловием Ф. Сологуба. За 1913–1918 гт. этот сборник выдержал 10 изданий. (прим. Ст. Н.).

364

…ненужные фокусы вроде: «Шампанское в лилию, в шампанское лилию…» —

Неточная цитата из стихотворения «Шампанский полонез» (1912). (прим. Ст. Н.).

Их заучивали на память, декламировали полушутя, полу с удовольствием.

Моя двусмысленная слава И недвусмысленный талант.

Он скоро принял позу гения, утомленного славой.

Я так устал от льстивой свиты [365] И от мучительных похвал. Мне скучен королевский титул, Которым Бог меня венчал. Вокруг талантливые трусы И обнаглевшая бездарь, И только Вы, Валерий Брюсов, Как некий равный государь.

365

С. 314. «Я так устал от льстивой свиты…»— Цитируются первые две строфы стихотворения «Прощальная поэза» (1912). (прим. Ст. Н.).

Всем запомнилось его забавное патриотическое стихотворение, написанное в начале войны, в котором он говорит, что в случае военных неудач:

То я, ваш нежный, ваш единственный, [366] Сам поведу вас на Берлин.

Но, будучи призванным, оказался к военному делу не подходящим, и по самой странной причине — он никак не мог отличить правой ноги от левой. Бились с ним, бились и в конце концов отправили его в лазарет.

366

«То я, ваш нежный, ваш единственный…»— Неточная цитата последних двух строк стихотворения «Мой ответ» (1914), написанных явно в ответ на выпады сатирической прессы, направленные в адрес ура-патриотических выступлений поэтов в начале Первой мировой войны. (прим. Ст. Н.).

Он чтил во мне сестру Мирры Лохвицкой и в стихах называл меня «Ирисной Тэффи», но виделись мы редко.

Наши встречи — Виктория Регия: [367] Редко, редко в цвету…

Критики отнеслись к его книге холодно. Хотя в ней были и очень хорошие стихи. Я помню переложенные на музыку, кажется А. Гречаниновым [368] :

Весенний день горяч и золот [369] , — Весь город солнцем ослеплен! Я снова — я: я снова молод! Я снова весел и влюблен! Душа поет и рвется в поле, Я всех чужих зову на ты… Какой простор! какая воля! Какие песни и цветы! Шумите, вешние дубравы! Расти, трава! цвети, сирень! Виновных нет: все люди правы В такой благословенный день!

367

«Наши встречи — Виктория Регия…»— Неточно цитируется начало стихотворения «Виктория Регия» из сборника «Громокипящий кубок». (прим. Ст. Н.).

368

ГречаниновАлександр Тихонович (1864–1956) — композитор; в эмиграции с 1925 г. (прим. Ст. Н.).

369

«Весенний день горяч и золот…»— Начало стихотворения «Весенний день» (1911). (прим. Ст. Н.).

Но читатели больше ценили:

Королева играла в башне замка Шопена, [370] И, внимая Шопену, полюбил ее паж…

В его книжке среди принцесс и муаров я нашла прелестное стихотворение, странно созвучное стихам Иннокентия Анненского

Весенняя яблоня [371]

Весенней яблони в нетаюшем снегу Без содрогания я видеть не могу: Горбатой девушкой — прекрасной, но немой — Трепещет дерево, туманя гений мой… Как будто в зеркало — смотрясь в широкий плес, Она старается смахнуть росинки слез, И ужасается, и стонет, как арба. Вняв отражению зловещего горба. Когда на озеро слетает сон стальной, Бываю с яблоней, как с девушкой больной, И, полный нежности и ласковой тоски, Благоуханные целую лепестки. Тогда доверчиво, не сдерживая слез, Она касается слегка моих волос, Потом берет меня в ветвистое кольцо, — И я целую ей цветущее лицо…

370

С. 315. Королева играла в башне замка Шопена…»— Цитата из стихотворения «Поэма миньонет» (1910). (прим. Ст. Н.).

371

«Весенняя яблоня»— стихотворение, написанное в 1910 г. и посвященное «перу И. И. Ясинского», вошло в сборник «Громокипящий кубок». Тэффи цитирует стихотворение полностью. (прим. Ст. Н.).

Здесь, конечно, ужасны слова «гений мой». Но это и есть горе Игоря Северянина. Этот «гений» — это и есть его проклятое тавро.

Революция угнала его в Эстонию. Жилось ему очень плохо. Как-то он показался ненадолго в Париже [372] . Приезжал с женой-эстонкой, которая «тоже писала стихи».

Ему устроили вечер. Он стоял на эстраде все такой же, только немножко похудевший, и брови стали как будто еще чернее и толще.

Мы знали, что он голодал в Эстонии, и этим вечером хотели ему помочь.

372

С. 316. …он показался ненадолго в Париже. — В 1930–1931 гг. прошли гастроли И. Северянина в Югославии, Болгарии, Чехословакии. В феврале 1931 г. он дал два концерта в Париже. (прим. Ст. Н.).

— У меня голубая лодка, у меня поэтесса жена.

Он целые дни ловил рыбу со своей голубой лодки и от сверкающей водной ряби стал терять зрение. В новых стихах его уже не было ни принцесс, ни муаров. Они были простые и грустные. Последнее кончалось словами:

Так каково быть поэтом [373] На вашей жестокой земле.

Он пробовал еще выпускать маленькие книжки, но продавать их было трудно.

Он скоро умер.

373

«Так каково быть поэтом…»— Неточно цитируется стихотворение «Там, у вас на Земле…» (1926), вошедшее в сборник «Классические розы» (1931). (прим. Ст. Н.).

Лоло

[374]

Умер Лоло, известный поэт-сатирик, автор многих маленьких пьес в стихах, переводчик «Гейши» [375] , издатель журнала «Рампа и жизнь», человек, в свое время очень популярный в литературных и газетных кругах Москвы.

Смерть его не явилась неожиданностью. Она была, если можно так выразиться, логична. С тех пор как он потерял свою жену, он уже не жил. [376] Он доживал и ждал. Они столько лет и так дружно были вместе, что жить один он уже не мог. Казалось, как будто она здесь за дверью, остановилась и ждет его.

374

Печатается по рукописи, хранящейся в РГАЛИ. (прим. Ст. Н.).

375

С. 316. …переводчик «Гейши»… —Имеется в виду оперетта композитора С. Джонса (1896; либретто О. Холла, Г. Гринбенка), в России была поставлена в 1897 г. в театре Шелапутина (стихи для этой постановки перевел Лоло). (прим. Ст. Н.).

376

С тех пор как он потерял свою жену, он уже не жил. —Вера Николаевна Ильнарская (Ильинская) умерла в 1946 г., незадолго до смерти Лоло (1947). (прим. Ст. Н.).

— Ну что же ты, Лоло? Иди же скорее. Вечно ты опаздываешь.

И он наскоро собрал свои визы и пропуски из жизни: болезнь, старость, одиночество и смертельную свою тоску, — и быстро догнал ушедшую.

И теперь, вспоминая о Лоло, никак нельзя отделить его от нее, от Веры Николаевны, его верной подруги, наполнявшей всю его жизнь.

Лоло по характеру был довольно мрачным — остроумие не есть веселье. Вера Николаевна была всегда бодра и весела. Покойный Дорошевич сказал как-то о ней Лоло: «Вам легко справляться со всякими житейскими невзгодами, когда около вас такой веселящий газ».

Кроме неугасаемой своей веселости, она поддерживала его и неутомимой энергией. Чего только она не делала. Играла на сцене, писала скетчи, шила платья, делала шляпки, даже на картах гадала. Она любила Лоло. С большим юмором рассказывала она, как однажды пошли они вместе в концерт. Он пришел в зал раньше, и она не знала, где он, спросила в контроле, не проходил ли тут сейчас господин «такой черненький, с усиками». «Нет, — ответил контролер. — Старичок плешивенький, действительно, прошел, а черненького не было».

— Подумай только, Лоло, — говорила она. — Я тебя все еще видела черненьким с усиками, а ты оказываешься плешивый старичок.

Когда Вера Николаевна заболевала, Лоло делался совсем несчастным и беспомощным. Помню, раз принес он из кухни кастрюльку с водой. Показывает:

— Посмотри, Вера Николаевна: что, эта вода уже кипела?

Я хорошо знала Лоло. Мы даже вместе написали оперетку «Екатерина Вторая», шедшую с большим успехом в Москве, сколько мне помнится, в 18-м году. Очень нравились публике «минаевские» рифмы Лоло [377] , на которые он действительно был мастер. В оперетке этой одному из фаворитов Екатерины посвящаются куплеты:

377

С. 317. Очень нравились публике «минаевские» рифмы Лоло… — Минаев Дмитрий Дмитриевич (1835–1889) — поэт-сатирик, фельетонист, пародист, переводчик; много печатался в журналах «Искра», «Современник», «Будильник» и др. Прославился полными рифмами, которые или буквально могли совпасть с именами собственными, или совпадали при звучании (например: «Гнать, и гнать, и гнать его» при чтении звучало как «Гнать и гнать Игнатьева»). (прим. Ст. Н.).