Моя любовь, моё проклятье

— Да вы просто скажите, в чём я должен признаться, — чуть не хныча, залепетал Стоянов. — Про что, вообще, речь?

— Про Назаренко. Знаешь такого? — подал голос Астафьев.

— Ну да, мы вместе на курсах этой зимой обучались, — облизнув губы, быстро проговорил Влад.

— Ну а после курсов сколько раз виделись?

— Не помню точно, раза два. Ну да, два раза. Он на той неделе приезжал, в среду, кажется. А что?

— А то ты не знаешь — что! Випов ты ему слил? — жёстко спросил Долматов. От насмешливого тона не осталось и тени.

Стоянов ответил не сразу, взглянул затравленно на него, на Макса, потом сглотнул и тихо произнёс:

— Я не специально. Я не хотел ему никого сливать. Я вообще не думал, что так получится. Просто разговор зашёл про… успехи. Вот я и… Мы выпили до этого. После окончания курсов.

— А что ж ты, с**а, молчал всё это время?

Стоянов опустил голову.

— Ну а с тендером что? Для этого ведь он с тобой встречался? Про цены спрашивал?

— Спрашивал! — вскинулся Влад. — Но я не сказал!

Ремир молчал, придавив его тяжёлым, немигающим взглядом.

— Я правда ничего не сказал! Он спрашивал про тендер. Позвонил мне, потом к работе подъехал. Денег предлагал, триста тысяч. Я отказался. Вот и всё. Чем угодно готов поклясться.

— И всё? То есть за тендер мы можем быть спокойны?

Стоянов закусил губу.

— Вообще-то, боюсь, что новенькая ему могла рассказать.

— Какая ещё новенькая?

— Полина Горностаева. Они потом после работы вместе уехали.

— Ты уверен? — спросил Макс.

— Абсолютно. Даниил сам сказал, что она его старая знакомая. А потом я своими глазами видел, как она в тот же день вечером села к нему в машину. Мне вообще показалось, что между ними связь.

— Я тебе сейчас самому связь организую. Показалось ему! — вспыхнул Долматов.

— Рем, стой, — поспешил вклиниться между ними Макс. — Погоди ты!

— Я не вру! — Стоянов на всякий случай поднялся со стула и отошёл в сторону.

— Вали давай отсюда, — повернулся к нему Астафьев. И того как ветром сдуло.

— Рем, успокойся. Это ж легко проверить. Сейчас посмотрим запись с камер. Номер его машины у нас есть…

***

— Она могла просто с ним случайно встретиться, — глухо произнёс Долматов, просмотрев запись.

— Ну да, наверное, — пожал плечами Макс.

— Они действительно с Назаром давно знакомы, — продолжал Ремир. — Он мог подъехать к Стоянову и увидеть её. Просто случайная встреча, совпадение… Что в этом такого? Это ведь не значит, что она сразу ему всё слила. Да и потом, она тут работает без году неделя. Что она знает? Ровным счётом ничего.

— Назар? — переспросил Астафьев. — О, а я как-то сразу не сообразил. Он же ей звонил в тот день, когда ты в командировку уехал. Я рядом был, увидел, что на экране высветилось это имя…

Долматов помрачнел.

— Хотя я могу и ошибаться, — Макс посмотрел с тревогой на Ремира. — Давайте для начала пробьём её номер, вот и всё. Будем знать хотя бы, созванивались ли они, до этого, после этого, было ли какое-то общение. Может, эсэмэски слали друг другу…

— Сделаешь до завтра? — обратился Долматов к Анчугину.

Тот коротко кивнул.

Глава 24

Всё утро понедельника Полина с нетерпением ждала звонка от загулявшего риэлтора. Звонила и сама, но раз за разом натыкалась на механический голос: «Абонент временно недоступен».

Значит, он или в дороге ещё, или даже и не выехал. Но скорее бы уже! Это ожидание все нервы ей вымотало.

В выходные Полина малодушно радовалась, что Якова Соломоновича нет в больнице. Потому что стыдилась в глаза ему смотреть после того, как твёрдо заверила насчёт денег. Потом придумала: скажет при встрече, что накладка вышла, но вот-вот всё разрешится. Риэлтор, в конце концов, обещал ведь продать квартиру очень быстро. Только вот где его черти носят?

Когда Оксана Штейн передала ей, что звонили из приёмной, мол, директор к себе срочно требует, Полина слегка удивилась. И к своему неудовольствию, разволновалась вдруг не на шутку. И так все выходные ругала себя за слабость, за то, что не получалось выкинуть его из головы.

Вела сама с собой бесплодный спор: то воскрешала в уме тот взгляд, когда ворвалась к нему в пятницу. Ох, столько там было чувств! Даже от одного воспоминания становилось тепло и трепетно. Но тут же себе и возражала: может, он просто растерялся от неожиданности?

А главный довод: были бы эти чувства, разве он бы её уволил? Конечно, нет! Так что и нечего строить иллюзии. И вроде же успокоилась, помогло внушение. Но стоило Долматову позвать её, даже нет — вызвать, как тут же сердце запрыгало, задрожало.

Она поднялась на седьмой и ещё минут пять стояла у дверей приёмной, не решаясь зайти, пока оттуда не выскочила Алина — на обед, видимо, спешила. Но увидев Полину, сразу сбавила скорость, взглянула на неё недовольно и процедила:

— Ремир Ильдарович, вас ожидает.

— Я в курсе. Я иду.

Но у дверей кабинета директора она снова замерла в нерешительности.

Долматова она больше не боялась. Грядущее увольнение полностью освободило от этого страха. Больше злила собственная реакция. Дурное сердце вело себя так, будто она идёт не на ковёр к злобному, циничному и мстительному боссу, а на свидание к возлюбленному.

Настроиться всё же удалось — тут главное, уже знала, надо подумать о плохом и всякая сентиментальность сразу сойдёт на нет. Ну а плохого в её жизни хватало.

Однако Долматов ошарашил её. Сначала сообщил, что отменил приказ об увольнении, затем и вовсе позвал вместе пообедать. А в довершение ещё и извинился.

Правда, извинился как-то так, что стало неприятно, даже обидно.

«Я не хотел», — сказал.

Ещё бы добавил: «Просто напился, а тут ты подвернулась, вот и…».

А это его «неудачное стечение обстоятельств» чего стоит!

Для неё та ночь была раем, космосом, нирваной, а для него — неудачное стечение…

Правда потом она догадалась — ну врёт ведь. Не хотел он, как же! Стоило ей подойти ближе, у него такое лицо сделалось! Так посмотрел, что она поняла — ещё чуть-чуть, и он это стечение снова повторит.