Моя любовь, моё проклятье
Шрифт:
Горько, конечно, что он оказался таким вот мелочным и мстительным. Пусть даже и раскаялся, пусть даже она и сама виновата. Всё равно обидно. Просто не ожидала она от него такого.
Но настоящее потрясение ждало её в больнице.
Полина всю дорогу готовила убедительные фразы, почему денег пока нет, и тут вдруг выяснилось, что есть! Она хлопала глазами и ошеломлённо молчала, пока Яков Соломонович воодушевлённо расписывал ей план лечения и перспективы.
— Риск минимален, тут можете не волноваться! — захлёбывался он эетузиазмом. — Лёгочный клапан вживляется в ткань аорты, и ничего с ним со
— Уже послезавтра Сашу прооперируют? — не веря своим ушам, переспросила Полина.
Это первое, что она смогла произнести с тех пор, как её огорошили новостью: кто-то полностью оплатил операцию. Всё до копеечки. Восемьсот тридцать семь тысяч рублей!
Да ещё и, по словам Якова Соломоновича, этот волшебник захотел остаться неизвестным. А уж как она выпытывала, клялась, что не будет его разыскивать, никогда не проговорится, но старик молчал по-партизански, хоть пытай.
Уже дома, придя в себя от шока, Полина голову сломала: неужели это Назар так расщедрился? Совершенно непохоже на него, конечно, но он — единственный, кто знал, что ей необходимы деньги на операцию и единственный, кто знал, в какой больнице лежит Саша.
Хотя нет… знал ещё один человек — Хвощевский, но тот вряд ли располагал такими деньжищами. Да если и есть у него тайные капиталы, тоже как-то на благотворителя не тенят.
Тем не менее Полина ему позвонила. Хочет герой остаться неизвестным или не хочет, а ей просто необходимо выяснить, кто он.
Однако Никита её даже не сразу понял: Какая операция? Какие деньги? Какая Саша? Про что речь?
Потом его понесло: «Слушай, что ты от меня хочешь? Что пристала? У меня и так из-за тебя большие проблемы. Сто раз пожалел, что вообще с тобой связался. Так что, знаешь, оставь меня в покое, окей?».
Значит, Назар? Ну просто больше некому…
Полина его даже набрала, но он не ответил. Тогда скинула эсэмэску: «Перезвони». Не перезвонил.
Потом решила — плевать. Главное же, послезавтра Сашку прооперируют, и скоро, скоро девочка её будет здорова. Гулять будет, на детской площадке играть, летом — на речку, зимой — на санках с горки. Всё у неё будет, как у всех!
Вторник начался обескураживающе. Директор вдруг отменил планёрку. Просто отменил и всё.
Полине, по большому счёту, было совершенно без разницы, будет планёрка или не будет, но, например, Оксана Штейн сильно обрадовалась. Да и не только она. Вообще все оживились.
Полине даже интересно стало, что Долматов с ними делает на этих планёрках.
— Причём он на работе с самого утра, даже раньше Алины пришёл, она сказала, — делилась добытыми сведениями Лиза. — Сидит у себя, и только Астафьев у него торчит. Даже от кофе отказался. Что-то точно произошло!
— Ой, не каркай! — оборвала её Оксана Штейн с порога. Она, как всегда впопыхах, влетела к ним в кабинет, дала какие-то задания Анжеле и Ане, потом вдруг повернулась к Полине: — Ты же у нас с бухгалтерией контачишь? Слушай, запроси у них вот эти доки и мне занеси потом. Я у себя буду.
Оксана всучила ей бумаженцию с какими-то каракулями и умчалась, Полина и слова сказать не успела.
Вообще-то, её визиты в бухгалтерию трудно назвать контактами, но с начальством не поспоришь,
особенно если его и след простыл. Так что, вздохнув невесело, она поплелась в бухгалтерию.После извинений Хвощевского про неё, конечно, перестали сочинять откровенные гадости. Во всяком случае, больше никто не повторял, что она с ним в уборной занималась непотребством, но в целом, общее отношение коллектива к ней мало поменялось. И особенно эта нелюбовь чувствовалась в бухгалтерии.
Однако сейчас, когда вдруг так неожиданно, непонятно, но так счастливо разрешился вопрос с операцией и с души наконец упал непомерный груз, их злое шушуканье казалось слишком ничтожным, чтобы вообще на это обращать внимание.
Поэтому Полина вошла к ним с самым независимым видом и сунула пометки Штейн одной из девушек. Та, как и ожидалось, скривилась, даже буркнула под нос что-то нечленораздельное, но пошла искать нужные документы.
В этот момент в кабинет к своим подчинённым пожаловала главбухша не то с претензиями, не то с указаниями. Слова её мало волновали Полину, она даже не вслушивалась, в частности потому что во всех этих дебетах-кредитах не в зуб ногой. Но потом в веренице непонятных терминов промелькнуло и сразу зацепило «Ремир». Полина невольно навострилась.
— Я в пятницу, — продолжала главбухша возмущённо, — ушла из-за него аж в восьмом часу! Видите ли, Ремиру приспичило какой-то счёт срочно оплатить. Просила его, как человека, подождать до понедельника, всё равно вечер, потом — выходные. Оплата сразу не пройдёт. Нет же! Упёрся — надо сейчас и точка. Обозвал меня ещё из-за того, что, видите ли, спорила с ним. А по каким статьям этот миллион разносить, его не волнует. А потом с меня, да с плановиков шкуру заживо сдерёт, гад.
— Миллион аж?!
— Ну почти… восемьсот тридцать семь тысяч…
Сердце так и ёкнуло. Это он! Это был он! Ремир…
Полина едва сдержалась, чтобы не воскликнуть что-нибудь, но вовремя закусила губу. Еле дождалась, когда ей наконец дадут нужные бумаги, затем скорее отнесла их Оксане. Не терпелось уединиться, обдумать, ну просто впитать в себя эту новость.
Ремир же спас Сашку! Он и её спас! Ведь иначе она бы не смогла жить дальше, как ни в чём не бывало. Да вообще бы не смогла… А он подарил им с Сашкой жизнь, как бы громко и пафосно это ни звучало.
Откуда только узнал? Хотя неважно. Узнал. Сделал. И захотел остаться неизвестным. Невзирая на тот её ужасный поступок в прошлом.
Полина так расчувствовалась, что чуть не расплакалась. Ну, какая она дура? Он ведь любит её, это же ясно как день. Иначе зачем бы ему всё это? И ведь ей самой казалось, причём ещё сразу, что между ними чувства. Так какая разница, что уволил, тем более принял назад… Какая разница, что грубил — имел ведь повод… И даже плевать что сбежал тогда, наутро… Всё это ерунда и мелочи по сравнению с тем, что он спас Сашку. Спас её кроху.
Кое-как успокоившись от нахлынувших чувств, Полина решительно направилась к лифтам. Безграничная благодарность, восторг и обожание так и распирали, так и рвались наружу. Нестерпимо захотелось обрушить всё это лавиной на него, её хмурого, прекрасного и, оказывается, такого скромного, героя. Ещё и глупая, счастливая улыбка как приклеилась.
В приёмной её остановила Алина. Сообственно, стоило этого ожидать. Но на сей раз Полина чувствовала себя сильнее, значимее, увереннее. Ведь он её любит! Все перед ним трепещут, а он любит её! И такое для неё делает!