Моя новая сестра

Почему она нарисовала близнецов? Неужели она сделала это до того, как я переехала сюда? Не помню, чтобы видела эту картину в мае, когда впервые осматривала дом. Может, это совпадение, что девушки на картине похожи на меня и Люси?

Заставляю себя выйти из комнаты. Я не могу отвлекаться, у меня мало времени.

Кэсс занимает большую из двух чердачных комнат. Это симпатичное помещение с покатым потолком и бледно-зелеными стенами, которые увешаны черно-белыми фотографиями в рамках. Двуспальная кровать не заправлена, пододеяльник сбит в кучу в изножье постели, открывая скомканные простыни. Я окидываю взглядом комнату, не зная, с чего начать. Обойдя кровать, я замечаю еще одну дверь, непохожую на все остальные, – тяжелую, огнеупорную. Я открываю ее, ожидая увидеть гардероб или ванную комнату. Вместо этого обнаруживаю фотолабораторию. В воздухе витает сильный химический запах. Над раковиной на импровизированной веревочной сушилке висят фотографии, закрепленные деревянными прищепками. Я моргаю в темноте, шаря по стене в поисках выключателя. Нахожу его, щелкаю кнопкой, и комнату заливает тусклым красным светом. Я быстро оглядываюсь, желая убедиться, что одна, и прохожу дальше в лабораторию. Беру в руки обзорный лист с рядами миниатюрных фотографий и едва не ахаю, просмотрев их все по очереди. На каждой из них изображена Беатриса. На некоторых она выглядит так, будто ее снимали исподтишка, на некоторых она явно позировала.

Я думаю о том, что Кэсс, должно быть, одержима Беатрисой, когда за моей спиной захлопывается дверь, оставляя меня в тесной комнате.

Стены начинают смыкаться вокруг меня. Несколько секунд я не в состоянии ничего предпринять, застыв на месте. Затем меня захлестывает прилив адреналина, и я подскакиваю к двери и распахиваю ее, рванув вниз тяжелую ручку и радуясь, что замок не заперт. Я подпираю дверь ногой, одновременно просматривая снимки, сохнущие на веревках. Я останавливаюсь, когда замечаю, что один выделяется среди остальных. Я снимаю фото с прищепки, чтобы получше рассмотреть. Это лицо Беатрисы, снятое в профиль, а рядом с ним – мое, тоже в профиль, они совмещены так, что образуют одно лицо – слегка асимметричное. В результате получается нечто пугающее. Снимок липнет к руке. Я не знаю, что с ним делать, и вообще, доказывает ли он что-нибудь. У меня есть только полубредовые теории о том, почему Кэсс могла так поступить со мной.

Я выхожу из комнаты, и дверь захлопывается за мной, фотография все еще у меня в руке. Спускаясь вниз по деревянным ступеням, я с удивлением вижу Бена, поднимающегося по главной лестнице, его волосы слиплись от дождя, а низ джинсов намок и отяжелел. Лицо его угрюмо, он выглядит измученным, обеспокоенным, но лишь до тех пор, пока не замечает меня, – тогда он вновь обретает свое обычное добродушное спокойствие.

Бен замечает фотографию, которую я прижимаю к груди, как и то, что я спускаюсь с чердака.

– Что ты там делала? – Лицо его снова мрачнеет.

Я приостанавливаюсь, и мне приходит в голову мысль солгать ему. Вот только даже слепой заметит, откуда я иду – и что несу. Я жду, пока он дойдет до лестничной площадки, и только потом протягиваю ему фотографию.

– Я нашла это в спальне Кэсс.

Он берет ее у меня и смотрит.

– Немного странно, – произносит он без особого энтузиазма и возвращает мне. – Что тебе понадобилось в ее комнате?

И я рассказываю ему о зловещем сообщении, появившемся на странице Люси, о фотографии и о своих подозрениях, что за этим стоит Кэсс.

– Я встретила Джоди, она сказала мне, что Кэсс очарована Беатрисой и между ними что-то было. Может, Кэсс ревнует?

Я ожидаю, что Бен поймет, даже посочувствует, но он смотрит на меня, сжав зубы.

– Ты говорила с Джоди? – произносит он неестественно тихим голосом. Его лицо становится белым. – Она глупая мелочная лгунья. Почему ты поверила тому, что она сказала? Ты же ничего о ней не знаешь.

– Я… я случайно с ней столкнулась…

– И ты веришь, что у Кэсс с моей сестрой что-то было? Это возмутительная ложь.

Я молчу, рассеянно вертя в руках фотографию.

– Дай мне взглянуть на твой компьютер. Я хочу сам увидеть это сообщение и фотографию.

Он протискивается мимо меня и идет в мою комнату. Я следую за ним.

– Их уже удалили, – сообщаю я, когда он берет с кровати мой ноутбук.

– Конечно, удалили. – Он язвительно смеется и кидает ноутбук так, что тот мягко приземляется на матрас. – Потому что их там никогда и не было, правда, Аби?

Его слова – словно пощечина.

– Они были, – настаиваю я. – Я не лгу.

Бен опускается на мою кровать и хватается за голову.

– Я уже не знаю, кому верить, – бормочет он и смотрит на меня покрасневшими глазами. – Я только что поссорился с Беатрисой. Она считает, что у тебя какое-то психическое расстройство. Она полагает, что ты путаешь реальность с фантазиями, что у тебя раздвоение личности, что ты иногда воображаешь себя Люси и делаешь такие вот странные вещи. А я заступался за тебя.

Я замираю от его слов, холодея всем телом. Ноги подкашиваются, и я оседаю на пол.

– Ты думаешь, у меня какое-то расстройство личности?

Он качает головой.

– Я не говорю, что верю в это. Но Беатриса точно верит.

Я думаю о паранойе, о чувстве вины выжившего, о посттравматическом стрессовом расстройстве, обо всем том, что мне диагностировали после смерти Люси. Может ли Беатриса оказаться права? Я думаю о цветах, отправленных мне от имени Люси, о флористке, давшей описание девушки, которая заказала их.

– Это несправедливо со стороны Беатрисы, – бросаю я. – Цветочница описала меня, но это может быть и ее описание, понимаешь?

Это обвинение повисает в воздухе между нами как нечто плохое, зловонное, точно запах рвоты.

Я думаю о том, что случилось на странице «Фейсбука», – ведь только у меня есть пароль к учетной записи Люси. Если только ее аккаунт не был взломан, никто другой не мог бы написать такое на ее стене. Особенно Кэсс. Даже фотография, которую я все еще держу в руках, ничего не значит. Итак, Кэсс увлечена Беатрисой. Между ними что-то могло быть, а может, ничего и не было. Кэсс могла немного ревновать, когда я переехала сюда, но я состою в отношениях с Беном. Она это знает. Я не представляю угрозы для нее. Так зачем ей это делать?

Остается его сестра, его близнец…

– Это делает со мной Беатриса, – настаиваю я, приподнимаясь на колени. Бен опускает голову на руки и стонет. – Разве ты не видишь, Бен? Разве ты не видишь, до чего она дошла? – Я слышу отчаяние в своем голосе, но Бен лишь мотает головой. – Почему ты мне не веришь? Почему ты всегда считаешь ее правой?

– Ну вот, опять, – бормочет он почти беззвучно. Он поднимает голову, и я замечаю, какой у него измученный вид.

– «Ну вот, опять»? – передразниваю я, вставая и чувствуя, как заходится сердце. – Ты так думаешь? Что я все время ною и ною…

Он тоже встает, так что мы оказываемся лицом друг к другу. Его руки стиснуты в кулаки.

– Мы постоянно ведем один и тот же долбаный спор, Аби.

– Потому что ты мне не веришь! – восклицаю я.

– Не кричи на меня, – спокойно говорит он.

Мне хочется ударить его, впечатать кулаки в его грудь, трясти до тех пор, пока он не поймет, что я не выдумываю. Вместо этого я швыряю в него фотографию, но, поскольку снимок легкий, почти невесомый, он падает на пол. Тогда я опускаюсь на ковер и разражаюсь беспомощными слезами. Я больше не выдерживаю. Я не могу вынести того, что он думает, будто это я всегда действую необоснованно или параноидально.