Моя новая жизнь

– Вы же, Юрий Петрович, дождётеcь, пока соберусь? – с этим вопросом я уже к дознавателю обратилась.
– Поскорей попробую…

– Да, поедемте, - берясь за трость, галантно склонил он голову. – Только собирайтесь и действительно поскорей, а я в сенях вас уже подожду.

ГЛАВА 3. Снова Фому Фомича спасаю

В спешке к себе зайдя, да из-за отсутствия Праськи разозлясь немного, я сама меховую пелерину с вешалки сдёрнула и на плечи накинула. Вечно мою прислужницу не найти, когда торопиться очень надо! По случаю нынешней тёплой погоды я не платок, а модную шляпку с тёмной вуалью надела, на переобувание время терять не стала, но пистолетик всё же прихватила свой. На расследовании этом негаданном всё что угодно случиться может!

– Готово всё, барышня, - как-то покаянно глаза отводя,такими словами встретил меня на крыльце Прокоп, потоптался смущённо и снова заговорил: – Вы уж обид на меня не держите, не по своей воле-то порол вас... Агап приказал, не жалеючи, во всю силу, чтоб и кожа до мяса сползала лохмотьями, я же щадяще, легонько, до покраснения токма... Сейчас же по гроб вам благодарен буду за заступничество ваше и снисхождения, а коль случится чего, так и помереть за вас готов даже…

– Да не сержусь я на тебя, - проходя вперёд, я улыбнулась ему и по-заговорщицки подморгнула как-то. – Все мы здесь подневольные… Я и сразу на тебя не особа сердита была, понимала всё... и что слабо порешь тоже... Считай, что по обоюдному согласию оно между нами вышло, некоторые бывает за возможность так отхлёстанными быть и хорошие деньжата кому-то платят, а я вот удовольствие сие и бесплатно получить удосужилась... Но повторения уж не желаю, извини…

Вот шутила с ним вроде бы, а сама, при воспоминании об экзекуции той холодной, в бессилье аж заплакать хотела. Потому что ведь уверенна тогда была, что последние мгновения жизни проживаю... Да и до того как свободной стала, возможность и барской порки как тот дамоклов меч всегда над головoй висел. Вот интересно, в этом веке супруг имеет законное право свою жену приказать пороть? Да, кажется, может, нет у нас тут свободы полной… Помнится судебная истoрия такая дореволюционная была, когда жена руки на себя наложила, от того, что частенько побивал её муженёк, уж за дело ли или нет не знаю даже,так присяжные оправдали его, потому что право такое он имел…

Следом за мной проследовав, и уже молчаливо меня в коляску усадив, Прокоп на козлики забрался, на севшего рядом со мною «урядника» (это хорошо мне знакомый Василий Кондратьевич который) незаметно правый глаз скосил. Кoней с места страгивая, важно над их спинами кнутом щёлкнул. С бородою в лопаты штык, сам лохматый, в зелёном сюртуке кучерском, да такого же цвета суконной шапке, – он наверняка сознательно настолькo громко плетью свистел, задорно лошадок наших погоняя, что и Юрий Петрович, впереди на полицейской пролётке едущий, да с двумя жандармами на облучке ещё, – беспрестанно оглядывался и пугливо вжимал голову в плечи.

– Расхлябилося сегодня, - руками привычно на саблю опираясь, выбрав тихий моментик, сказал мне со вздохом Василий Кондратьевич.
– Зимородок вон как трелит, даже не улетел ещё…

– Ага, - задумчиво кивнула я, за стуком колёс и свистом кнута ненароком к далёкому прерывистому птичьему писку прислушиваясь. «Нашего урядника» мне на мою бедную головушку Фома Фомич навязал, заодно и уверения с него взявши, что ни на шаг меня от себя не отпустит, как и назад со мной же вернётся. Собственно, я и не против его присутствия рядышком была. Василий Кондратьевич мужчина хороший, ко мне добрый, с молодой женой в домике на околотке живёт, бездетные, правда, они покуда, да личности это его никак не портит.

– Тпру! – натянул вoжжи Прокоп и ласково на меня оглянулся.
– Кажись, приехали, барышня!

– Да, вот и сие скорбное место… – в ответ ему тяжко выдохнул Василий Кондратьевич, я же куда-то мимо плеча своего кучера посмотрела и другого полицейского у лошадей увидела, да стоящую там коляску,ту самую, на которой Павел Ильич с семьёй к нам в гости и изволили пожаловать,и не знаю почему, но меня больше не судьба пропавшего семейства волновала, а куда ихний кучер подевался,тот знакомый мой Кондрат с реки. До слёз мне былo хорошенького парнишку этого жаль.

Даже раньше жандармов из своей

пролётки выбравшись, и к моей подойдя, Юрий Петрович мне галантно руку подал, спуститься помог, да чисто случайно при этом мои туфельки на ему не современных каблучках узрел, как и краешек ножки в для него современном чулочке,и аж волнительно затрястись и закашляться изволил весь.

– Вот, смотрите, барышня, коль пожелали... Уж не ведаю, что и сыскать тут желаете… – так говоря, и меня к пролётке Павла Ильича подводя, он в каком-то исступле?ии настолько крепко мои пальцы сжал, что я всерьёз за целостность своей кружевной перчатки испугалась.

– А следы какие-то рядом были?
– печально разглядывая обильно залитые кровью сидения, спросила я с некой злорадной радостью. Ни на облучке, ни на козликах, где обычно кучер сидит, капель крови не заметила.

Воспользовавшись каким-то полусекундным замешательством придерживающего меня коллежского регистратора, я уже с деловым видом свою руку из его тёплых лап высвободила. Полы юбки и накидки подобрала, это не для того, чтобы oн снова куда-то там смотрел, а чтобы их подолы грязью не попачкать,и вкруг пролётки пошла.

– Я тут толькo свежие отпечатки полицейских подошв вижу, - с неким удивлением на Юрия Петровича взглянула.
– А потерпевшие что,из коляски прямо в небо вознеслись?

– Телега тут еще была, – по-мужски надменно принялся тот объяснять. – Её ободья там дальше хорошо в глине отпечатались, здесь же затоптались уже немного. По всему получается, что ту телегу прямо к коляске подогнали, да и перегрузили уже мёртвые тела, потому и нет на земле следов, как убийц, так и убиенных.

– Либо они сами в ту телегу пересели, - словно размышляя вслух, пристально посмотрела я на Юрия Петровича.
– Возможно, что и добровольно, а, может,и под принуждением…

– Так кровищи-то сколько?
– ближе подойдя и к разговору нашему прислушавшись, прокомментировал увиденное Василий Кондратьевич.
– Такое впечатление складывается, будто топором людей какие-то охальники порубали... От шашки бы и то не так залило здесь всё кровищей…

– ? с чего вы все сразу взяли, что это человеческая кровь? – то на одного, то на другого искоса глядя, я деловито хмыкнула. – И куриная может быть… Может, они всем семейством отдохнуть здесь хотели и курей для пикника рубить принялись? Или зверя кровь какого-то неизвестного это… Может, дикий зверь на них кинулся, и, защищаясь, зарезали они его? На исследование-то эту кровь никто не отдавал... Тогда как утверждать вы все сподобились, что это именно человеческая кровь?

– Вы, Варвара Николаевна, видимо, фантастики начитаться соблаговолили, - с каким-то cнисхождением мне в глаза уставившись, Юрий Петрович заключил.
– О каком таком исследовании вы говорить изволите? Кто вам человеческую кровь от звериной отличить сумеет?

– А вы, Юрий Петрович, всё же не поленитесь куда-то в склянку крови этой собрать, и доктору здешнему, Семёну Михайловичу, в лечебницу отвезти,и может, он и разберётся там! – твёрдо глядя, заявила я убедительно.

– Ну, дикий зверь ежели,то волчья кровь тогда, – поддерживая уже мою версию, «наш урядник» руками развёл. – В году том, прошлом,так ихняя голодная стая цельную семью крестьян на доpоге подрала, с косьбы они в деревню на возу возвращалися…