Моя страна - прежде всего!

Новый следователь посмотрел на него. В его взгляде Александр не сумел ничего прочитать.

— Отвечайте на вопрос.

— Я, вместе со знакомым, погиб в своём мире, во время драки с бандитами, и меня… точнее, нас, почему-то закинуло сюда, в тела двух немцев. Не знаю, как это произошло и почему, но это случилось. — Саша устал, несмотря на то что лежал на кровати. Допрос начался утром, вместо завтрака, и живот недовольно бурчал, намекая, что все важные дела надо делать уже после его ублажения, а не наоборот. Александр был с ним полностью согласен, вот только у других людей были совершенно иные намерения.

Этот новый следователь, старший майор НКВД Савелий Круглов, был плотно скроен, скуп в движениях, а глаза какие-то полусонные, словно он всё время хочет спать. Действительно не высыпается или такая маска? Да плевать..

— То есть вы, в 2019 году, приехали из Москвы в Берлин к своему знакомому, Гюнтеру Хаусманну, который был тайным фашистом. Верно? — снова это ничего не выражающий взгляд.

— Да.

— Зачем? — Хм, казалось бы такой простой вопрос, вот только ответ на него очень опасен. Прямо напрашивается вариант — потому что ты, Саша, сам фашист, только русский, и приехал к своему идейному другу. А что, вполне логично! Александр фыркнул.

— Решил посмотреть Германию, рейхстаг… Всё-таки, памятное место для нашего народа.

— Чем именно?

— Наши солдаты расписались на его развалинах после Победы над Германией.

— Которая была, в вашем понимании, 9 мая 1945 года? — теперь этот взгляд уткнулся ему куда-то в переносицу.

— Верно. Так и есть.

— Значит, все ваши сведения, в том числе и о, якобы, нашем разведчике Зорге, вы почерпнули из будущего, которое для вас настоящее? — Саша невольно посмотрел на старшего майора с неким уважением. Надо же, обладает развитым и незашоренным интеллектом, умеет фантазировать… Уже неплохо, не то что тугодум Жуков.

— Было настоящим. Теперь уже оно, как и для вас, будущее. Вот только, боюсь, оно может измениться… в худшую для нас сторону! — помрачнев, уточнил Саша.

— Вы имеете ввиду, что ваш друг, Гюнтер Хаусманн, обладая такими же знаниями как и вы, может попытаться повлиять на германского фюрера Адольфа Гитлера и исход будущей войны между нашими странами может быть другим?

— Именно. В самую точку! — кивнул Александр. Что ж, этот обладатель грассирующего голоса не лишён логики и поразительно быстро ориентируется в такой необычной ситуации.

Круглов взял один из листов, лежащих в папке перед ним, и уточнил:

— Но вы утверждали, что этот Гюнтер, рассказывая вам о своих будущих планах, упирал на то, что он попробует переубедить Гитлера и тот не нападёт на нас? — немигающий взгляд не оставлял его без внимания, словно отслеживая все эмоции Саши.

— Дело в том… — Александр запнулся. — Он мог мне и соврать, понимаете? Чтобы усыпить мои подозрения… Чтобы я не дёргался из клиники. Или сам был уверен что сможет это сделать. Но… Я не верю, что у него получится переубедить Гитлера. Тот же маньяк, ненависть к нашей стране у него в крови! Их фюрер считает нас унтерменшами, животными, незаслуженно владеющими огромными территориями и ресурсами. А Гюнтер… мне кажется, он идеализирует Гитлера.

— Понятно. Скажите, в том будущем, из которого вы, якобы, перенеслись, кто находится у власти в СССР? — вот это вопрос… Придётся идти по тонкому льду. Эту часть откровений он ещё никому не рассказывал, неудивительно, что Круглов считает коммунизм вечным. И что сказать? Соврать, что правит страной генеральный секретарь Зюганов, а Путин оппозиционер или его верный соратник по партии? Опасно, начнутся уточняющие вопросы, и он банально засыплется, будучи вынужден на ходу сочинять несуществующие события, а с импровизацией у него по-прежнему глухо. Нет, лучше не врать, сказать правду, даже если следаку это не понравится.

— Хм… У власти находится президент Путин. Он выходец из КГБ… это организация, переименованная из НКВД. По сравнению с предшественниками он более адекватен и пытается хоть что-то делать в стране. Не всё получается, конечно… — развёл руками Саша. — А страна… Страна называется не СССР, а Российская Федерация… — словно с обрыва спрыгнул.

Наступило молчание. Круглов неподвижно сидел и смотрел на него, не шевелившись. По глазам ничего нельзя было угадать, владел собой этот гэбист отменно. Наконец, он заговорил:

— Президент, значит… Российская Федерация… А куда же тогда делся СССР? Что с ним случилось? — вопрос прозвучал спокойно, но Саше показалось, что голос слегка дрогнул.

— Он… развалился. Точнее, развалится через 51 год. — с трудом выговорил Александр. Он понимал Круглова. Человек искренне верит в коммунизм, уверен в светлом будущем и тут на тебе… Говорят, что твоей страны через полвека не будет и все твои усилия напрасны. Получается, жизнь прожита зря?

Следователь отвёл от него взгляд, встал и подошёл к книжной полке, задумчиво рассматривая корешки книг. Провёл по ним рукой, словно стирая пыль. Саша, наблюдавший за ним, был уверен, что Круглов сейчас даже не видит этих книг, весь во власти того что услышал от него.

Наконец, он обернулся к Саше и спросил:

— Вот так просто взял и развалился? — голос его снова был абсолютно спокоен.

— Не совсем… На самом деле, там было несколько причин. Верхушка партии выродилась, плюнула на свои идеи и погналась за материальными благами. Впрочем, среди среднего и низшего руководства партии и комсомола тоже было много приспособленцев, которые громко кричали одно, а делали прямо противоположное. Ну и конечно, не обошлось без наших заклятых «друзей» из-за океана… — Александр замолчал, но тут же добавил. — Товарищ следователь, если говорить на эту тему, тут нужно много времени, да и не владею я всеми нюансами, родился ведь уже после развала, в новой России.

— Хорошо, мы ещё вернёмся к этому. Другой вопрос: как я понял, вы не разделяете коммунистических взглядов. Так? — хоть вопрос и был задан обычным голосом, Саша как-то почувствовал, что от ответа на него будет зависеть и отношение к нему. Часть сознания кричала, что надо обязательно назваться коммунистом, убедить следователя что он свой в доску. Но Саша знал, что не сможет сыграть убеждённого коммуниста. Не знает статей и речей не то что Маркса, Энгельса, но даже Ленина или Сталина. Да и не хотелось ему врать, зная, что потом это всё равно выйдет ему боком и подорвёт доверие к его словам. А значит, как бы не было хреново, надо сказать правду.

— Нет, не разделяю! — спокойно подтвердил он, продолжая смотреть Круглову в лицо.

— Ясно. В принципе, я это уже понял. Хорошо, что вы не стали пытаться водить меня за нос и сразу признались в своём антисоветизме… — следователь снова уселся за стол и опять уставился на Сашу.

— Скажу вам откровенно, Александр Григорьевич. Положение ваше довольно серьёзно. Вы только что сознались в том что являетесь явным антисоветчиком. Перед этим устроили бунт в камере допросов и убили нашего сотрудника, заодно, ранив ещё нескольких. За половину этого списка мы имеем полное право расстрелять вас, либо отправить в лагерь. Не знаю, какое решение примет руководство в отношении вас, но вряд ли оно вам понравится. Ваши показания я передам наверх, ждите! — с этими словами, Круглов встал, одёрнул форму и вызвал конвой.