Моя в наказание

— Я пока не прошу отдавать. Я прошу попридержать твои глупости. И слушаться. Я и тогда просил всего лишь слушаться…

— Тебя могли убить…

Он снова улыбается. Подается вперед. Я переживаю фейерверк, но он не имеет ничего общего с тем, что было в клубе.

Я нахожусь на пике чувств. Может быть, самом ужасном в моей жизни. Вдыхаю его запах. Чувствую его пальцы. Хочу оказаться подальше…

Дыхание смещается на мою щеку. Кожу щекочет шевеление губ. Слишком близко. Он тоже касается моего уха. Не хочу слышать его слов, но ловлю так жадно, как капли воды в пустыне.

— А так меня убила ты. До сих пор, блять, не ожил. Результатом вместе насладимся. Давай?

Глава 13

Айлин

Очередной его вопрос — это ни черта не вопрос. Ему не важно, поняла ли я, уяснила ли, хочу ли вместе с ним «насладиться». Он хочет.

Жестоко себе подчиняет.

Сочится ядом, ненавистью, делает ужасные вещи, которые даже «глупостями» не назовешь.

Мне и в голову не пришло бы, что мой Айдар может… Вот так. Оказалось, может. Еще не такое может.

Мой протест заканчивается поражением. Айдар с неповторимой настойчивостью доказывает мне, как сильно мотивирован начать знакомство с дочерью без замедлений. И он свое получает.

Подставу с наркотиками я переживаю на автопилоте. Сама толком не знаю, как вернулась домой, как обошлась без истерик и слез, как живу. Но живу.

Запрещаю себе чувствовать что-либо слишком остро. Стараюсь стать скорее наблюдателем собственной расправы, чем ее участницей.

Сейчас слышу щебетание дочери, разносящееся с заднего сиденья внедорожника Айдара, и мне… Почти ровно.

Сама я сижу на переднем. Смотрю в лобовое. А они… Общаются.

Мы едем в Экспериментаниум. В соседней области хороший, дорога — всего час с небольшим. Я подумала, что это не так уж и плохо. Не хочу, чтобы Сафи постоянно ждала появления Айдара из-за угла в родном городе. И чтобы вместе нас там видели тоже не хочу. Пусть он ассоциируется у дочки с чем-то спонтанным и праздничным. Так, наверное, всем нам будет лучше.

Скашиваю взгляд на бывшего мужа. Я очень долго готовилась, вела длинные диалоги с собой перед зеркалом, писала в блокнот короткую методичку по тому, как буду себя вести, а дыхание всё равно спирает.

В голове не укладывается, как он может быть одновременно таким, как сейчас — легким, улыбчивым, разговорчивым, игривым… И тем мужчиной, который по-прежнему хочет меня уничтожить.

Он подыгрывает Сафи. Разбалтывает ее. Смешит. Моя крошка влюбляется.

И я тебя прекрасно понимаю, кызым. Я тоже в него, в такого, влюбилась, солнце. А потом…

Сердце ускоряется, дыхание частит, это становится заметным. Айдар мажет взглядом, я отворачиваюсь к окну.

С силой сжимаю дверную ручку, хотя в этом нет потребности. Он не гонит и не виражирует. Осторожен. Дочку везет всё же.

Я хотела сесть с ней сзади, но Айдар кивнул на переднюю дверь. Хорошенько проученная, ослушаться не посмела.

Я совсем не хочу «наслаждаться» его состоянием и отношением, но, видимо, придется.

Ерзаю на кресле, привлекая новую порцию лишнего внимания. Тяну юбку на колени, оглядываюсь и улыбаюсь дочке.

— Такая кр-р-р-расивая машинка, анне! Правда? Кр-р-р-расивее, чем у Леши! — Сафи по-детски пытается мне донести, что Айдар — это то, что нам нужно. Я ловлю еще один быстрый взгляд щекой и тону в отчаянье. Но к этому я давно привыкла. Умею переживать без внешних признаков. Разве что пятна на шее и щеках. Но разве Айдар их не видел? А Сафи не заметит.

Улыбаюсь. Тянусь к детской коленке и глажу.

Повторяю про себя: лишь бы ей было хорошо… И лишь бы с ней всё было хорошо…

Когда-то мне казалось, что Айдар будет великолепным отцом. Сейчас я не понимаю, где проходит водораздел его смешанных чувств. Я доверю ему свою дочку только если увижу: ее благо — его безоговорочная ценность. Пока это не очевидно.

Поэтому пусть на хищника я не тяну, но веду себя как подозрительное травоядное. Замечу неладное — схвачу и убегу. Пусть снова угрожает, пусть даже подставы устраивает — без разницы.

— Да, кызым, машинка очень красивая. И едет мягко…

— А как это, мягко едет, Айдар? — Сафи тут же снова переключается на отца.

Смущаюсь. Стараюсь не расстраиваться. Это логично. Он — новый человек. Очень интересный. Улыбчивый. Она таких раньше не видела. А теперь… Как часто будет?

Опускаю взгляд и возвращаюсь в исходное положение.

Слушаю, как разговаривают.

Отгораживаюсь от них несуществующей стеклянной стеной. Это чтобы уже себя защитить от слишком смелых надежд. В голову то и дело лезут мысли про такую же поездку настоящей семьей. Но стоит вспомнить наш с Айдаром прошлый вечер, а еще поймать на себе мужской взгляд, становится понятно — такое мне не светит.

Не знаю, что нужно, чтобы он меня простил. Да и точно ли я готова до бесконечности просить прощения у человека, который мог бы, но не хочет меня понимать?

За Салмановской болтовней и моими размышлениями мы доезжаем до чужого нам с Сафи города.

Дочке интересно все. Мне тоже, но я слишком волнуюсь. Пытаюсь быть мудрой. Не навредить, но и не дать Айдару слишком много власти над нашим ребенком. Пока рано.

Пока они просто знакомятся.

Я не готова представить его Сафи как отца. На своей шкуре прочувствовала, насколько сильную, магическую и уничижительную силу имеют эти простые слова.

Айдар тоже не делает самостоятельных попыток. Вслух свои мотивы он не озвучивает, но я благодарна за мудрость хотя бы в этом. Конечно же, такое должна сказать мама.

За всё сегодня платит Айдар. Мы с Сафи — гостьи. Я чувствую себя балластом. Лишней. Но вдвоем точно не отпустила бы. А так…

Мы заходим в Экспериментаниуем. Малышку затягивает. Ее настороженного терпения хватает на несколько экспонатов. Мы разглядываем их, обсуждаем, держась за руку. А потом она меня бросает. Ей все нужно пощупать. Все попробовать. Ей для всего нужен Айдар.

Плетусь следом, обнимая себя руками. Так даже лучше, наверное. Мне легче за ними наблюдать.

За ним.

Я борюсь с постоянным желанием себя ущипнуть. Как будто унесло в прошлое. Как будто он все такой же, каким был со мной. Терпеливый. Понимающий. В уголках его губ таится слегка снисходительная улыбка, которая не имеет ничего общего с унижением. Это он так умиляется.

Когда-то умилялся мной. Теперь — нашей дочерью.

Обо мне Сафи вспоминает время от времени. Я пытаюсь разделять детский восторг, который, очевидно, сама не испытываю. Сафие создает смерч в колбе, залазит в черепаший панцирь, крутит барабан, объясняющий роль случая в процессе определения пола будущего ребенка, понятия не имея, о чем вообще речь, играет с зависшими в воздухе скрепками и шарами-магнитами. Заставляет нас с Айдаром искажаться в кривых зеркалах. Мы все по очереди смотрим в микроскопы и касаемся шара, в котором живет молния. Я устаю на одном из первых залов, а восторг Сафи только усиливается с каждым новым.