Моя жизнь

необходимости в интересах самоограничения не употреблять в пищу молока, я

случайно натолкнулся на книжку, изданную в Калькутте, в которой описывалось, как мучили коров и буйволов их хозяева. Эта книжка оказала на меня сильное

влияние. Я разговорился о ней с м-ром Калленбахом.

Хотя я уже рассказал о м-ре Калленбахе читателям своей книги по истории

сатьяграхи в Южной Африке и упоминал о нем в одной из предыдущих глав, думаю, что здесь необходимо кое-что добавить. Встретились мы совершенно

случайно. Он был другом м-ра Хана, который, открыв в нем нечто неземное, представил его мне.

Когда я познакомился с м-ром Калленбахом, то был поражен его

расточительностью и любовью к роскоши. С первой же нашей встречи он стал

задавать пытливые вопросы о религии. Между прочим, мы заговорили о

самоотречении Будды Гаутамы. Наше знакомство вскоре переросло в столь

близкие дружественные отношения, что мы даже мыслить стали одинаково, и он

был убежден, что должен осуществить в своей жизни те же преобразования, которые осуществил я.

Ко времени нашей встречи он тратил на себя 1200 рупий в месяц, не считая

квартирной платы, хотя жил один. Теперь он стал вести такой простой образ

жизни, что его расходы сократились до 120 рупий в месяц. После того как я

ликвидировал свое хозяйство и вышел из тюрьмы, мы поселились вместе. Мы вели

очень строгую жизнь.

Именно тогда и произошел наш разговор о молоке. М-р Калленбах сказал:

– Мы все время говорим о вредном воздействии молока. Почему бы нам не

отказаться от него? Без молока можно обойтись наверняка.

Я был приятно удивлен таким предложением и охотно принял его. Мы оба тогда

же поклялись отказаться от молока. Это произошло в 1912 году на ферме

Толстого.

Однако и это не вполне удовлетворило меня. Вскоре я решил жить

исключительно на фруктовой пище и есть по возможности самые дешевые фрукты.

Мы хотели жить так, как живут самые бедные люди.

Фруктовая пища оказалась очень удобной. С приготовлением пищи было

фактически покончено. Сырые земляные орехи, бананы, финики, лимоны и

оливковое масло составляли наше обычное меню.

Должен, однако, предостеречь тех, кто стремится стать брахмачари. Хотя я

выявил тесную связь между питанием и брахмачарией, очевидно, основное - это

душа. Постом нельзя очистить преисполненную грязных намерений душу.

Изменения в питании не окажут на нее никакого влияния. Похотливость в душе

нельзя искоренить иначе, как путем упорного самоанализа, посвящения себя

богу и, наконец, молитв. Однако между душой и телом существует тесная связь, и чувственная душа всегда жаждет лакомств и роскоши. Ограничения в пище и

пост необходимы, чтобы избавиться от этих склонностей. Вместо того чтобы

управлять чувствами, чувственная душа становится их рабом, поэтому тело

всегда нуждается в чистой, невозбуждающей пище и периодических постах.

Тот, кто пренебрегает ограничениями в пище и постами, так же глубоко

заблуждается, как и тот, кто полагается только на них. Мой опыт учит меня, что для того, чья душа стремится к самоограничению, пост и воздержание в

пище очень полезны. Без их помощи нельзя полностью освободить душу от

похотливости.

XXXI. ПОСТ

Примерно в то же время, когда я отказался от молока и мучного и перешел на

фруктовую пищу, я начал прибегать к посту как к средству самоограничения.

М-р Калленбах и здесь присоединился ко мне. Я и раньше время от времени

постился, но делал это исключительно ради здоровья. То, что пост необходим

для самоограничения, я узнал от одного своего приятеля.

Родившись в семье вишнуитов от матери, которая соблюдала всевозможные

трудные обеты, я еще в Индии соблюдал экадаши и другие посты, но делал это, лишь подражая матери и стараясь угодить родителям.

В то время я не понимал действенности поста и не верил в него. Но увидев, что мой приятель, о котором я упомянул выше, постится с пользой для себя, надеясь поддержать обет брахмачарии, я последовал его примеру и начал

соблюдать пост экадаши. Индусы, как правило, позволяют себе в дни поста

молоко и фрукты, но такой пост я соблюдал ежедневно. Поэтому, постясь, я

стал разрешать теперь себе только воду.

Случилось так, что, когда я приступил к этому опыту, индусский месяц

шраван совпал с мусульманским месяцем рамазаном. Семья Ганди обычно

соблюдала обеты не только вишнуитов, но шиваитов и посещала и вишнуитские и

шиваитские храмы. Некоторые члены семьи соблюдали прадоша на протяжении

всего месяца шраван. Я решил поступать так же.

Эти важные опыты проводились на ферме Толстого, где м-р Калленбах и я

проживали вместе с несколькими семьями участников сатьяграхи, включая

молодежь и детей. Для детей у нас была школа. Среди них было четверо или

пятеро мусульман. Я всегда помогал им соблюдать религиозные обряды и поощрял

их к этому. Я следил за тем, чтобы они ежедневно совершали свой намаз.

Мальчиков - христиан и парсов - я считал своим долгом также поощрять к

соблюдению ими религиозных обрядов.

Я убедил мальчиков в течение этого месяца соблюдать пост рамазана. Сам я

еще раньше решил соблюдать прадоша, но теперь предложил мальчикам - индусам, парсам и христианам следовать моему примеру. Я объяснил им, что всегда

полезно присоединиться к другим в любом акте самоотречения. Многие жители

фермы приветствовали мое предложение. Мальчики, индусы и парсы, не подражали

во всем мальчикам-мусульманам; в этом не было необходимости.

Мальчики-мусульмане должны были принимать пищу только после захода солнца, в

то время как другим не надо было соблюдать это правило, и они могли готовить