Моя жизнь

жизни. Человеческим страстям обычно сопутствует склонность к приятным

вкусовым ощущениям. Так было и со мной. Я встретился с большими трудностями

в попытках обуздать свою страсть и чревоугодие и даже теперь не могу

похвастаться, что всецело обуздал эти пороки. Я считал себя обжорой. То, что

друзьям казалось воздержанием, мне самому представлялось в ином свете. Если

бы мне не удалось развить в себе воздержание в той мере, какой я достиг, я

бы опустился ниже животных и был бы давно обречен. Поскольку же я ясно

осознал свои недостатки, я приложил большие усилия к тому, чтобы

освободиться от них, и благодаря этим стараниям подчинил себе свое тело и

смог в течение всех этих лет вести выпавшую на мою долю работу.

Сознание своей слабости и неожиданная встреча с людьми, проникнутыми

такими же мыслями, привели к тому, что я стал питаться исключительно

фруктами, поститься в день экадаши, соблюдать джанмаштами и тому подобные

праздники.

Я начал с фруктовой диеты, однако с точки зрения воздержания не видел

большой разницы между фруктовой и мучной пищей. Я заметил, что и в первом, и

во втором случае возможно одинаковое потворство чревоугодию. Поэтому я

придавал большое значение посту по праздникам и одноразовому приему пищи в

эти дни и с радостью использовал для проведения поста любой повод для

покаяния и т. п.

Но я также увидел, что поскольку теперь тело истощается гораздо больше, то

и пища доставляет большее наслаждение, а аппетит разыгрывается сильнее. Мне

пришло в голову, что пост может стать столь же могущественным оружием для

потакания своим желаниям, как и для ограничения их. В качестве

доказательства такого поразительного факта могу сослаться на многочисленные

опыты, проведенные впоследствии мною и моими друзьями. Я хотел

усовершенствовать и дисциплинировать свое тело, но, поскольку главная цель

теперь состояла в том, чтобы добиться воздержания и победить чревоугодие, я

выбирал сначала одну пищу, потом другую, уменьшая в то же время ее порции.

Но чувство удовольствия от еды не оставляло меня. Когда я отказывался от

одной пищи, которая мне нравилась, и употреблял другую, то эта последняя

доставляла мне новое и гораздо большее удовольствие.

Со мной проводили подобные опыты еще несколько человек, и прежде всего

Герман Калленбах. В истории сатьяграхи в Южной Африке я уже писал о нем и не

буду повторяться. М-р Калленбах всегда постился или менял пищу вместе со

мной. Я жил в его доме, когда сатьяграха была в разгаре. Мы обсуждали с ним

изменения в пище, и новая пища доставляла нам гораздо большее удовольствие, чем прежняя. Подобные разговоры в те дни были приятны и не казались

неуместными. Однако опыт научил меня, что не следует много говорить о

вкусовых ощущениях. Есть надо не для того, чтобы усладить вкус, а для

поддержания необходимых жизненных функций организма. Когда какой-либо из

органов чувств поддерживает тело, а через него и душу, то исчезает

специфическое чувство удовольствия и тогда только он начинает

функционировать так, как предначертано природой.

Для достижения такого слияния с природой никаких опытов недостаточно и

никакая жертва не будет чрезмерной. Но, к сожалению, в наши дни сильно

противоположное течение. Нам не стыдно приносить в жертву множество чужих

жизней, украшая наше бренное тело и стараясь продлить его существование на

несколько мимолетных мгновений, а в результате мы убиваем самих себя - свое

тело и свою душу. Стараясь вылечиться от одной застарелой болезни, мы

порождаем сотни других; стремясь насладиться чувственными удовольствиями, мы

в конце концов теряем даже самую способность к наслаждению. Все это

происходит на наших глазах, но нет более слепого, чем тот, кто не желает

видеть.

После того как я рассказал о цели своих опытов в области питания и изложил

ход мыслей, которые привели меня к этим опытам, я намерен описать их более

подробно.

XXVIII. МУЖЕСТВО КАСТУРБАЙ

Трижды в своей жизни моя жена была на пороге смерти от тяжелой болезни.

Своим выздоровлением каждый раз она была обязана домашним средствам. В дни

ее первой болезни сатьяграха только что началась или должна была начаться. У

жены случались частые кровотечения. Врач, бывший нашим другом, посоветовал

лечь на операцию, на что жена согласилась после некоторых колебаний. Она

была страшно истощена, и операцию пришлось делать без хлороформа. Операция

прошла благополучно, но была весьма мучительной. Однако Кастурбай вынесла ее

с изумительным мужеством. Доктор и его жена ухаживали за ней с

исключительной заботливостью. Это происходило в Дурбане. Доктор отпустил

меня в Иоганнесбург и сказал, чтобы я не беспокоился о больной.

Однако через несколько дней я получил письмо, что жене хуже, что она очень

слаба, не может даже сидеть в постели и однажды впала в беспамятство. Доктор

знал, что не имеет права без моего разрешения дать ей вина или мяса. Поэтому

он телефонировал мне в Иоганнесбург, прося позволения кормить ее мясным

бульоном. Я ответил, что не могу разрешить этого, но, если она сама в

состоянии выражать свои желания, надо спросить ее, и она вольна поступать, как хочет.

– Я, - возразил доктор, - отказываюсь спрашивать мнение больной по этому

вопросу. Вы должны приехать. Если вы мне не дадите полной свободы назначать

больной питание, я снимаю с себя ответственность за жизнь вашей жены.

В тот же день я выехал поездом в Дурбан. Встретив меня, доктор спокойно

сказал:

– Еще до того как я позвонил вам по телефону, я дал мясного бульона м-с