Мозаика Парсифаля

– Когда вы это получили? – спросил отставной посол.

– Двадцать четыре часа назад, – ответил президент. – Мы долго изучали послание, стараясь полнее уловить смысл. Ответа, естественно, не требуется.

– Прочтите вслух, Эдисон, – попросил Хэльярд.

– Шифровка адресована Д. С. Стерну. Начальнику Управления консульских операций, государственный департамент Соединенных… – Брукс поднял глаза на Брэдфорда. – Стерн убит три дня назад. Разве Ростов может не знать об этом?

– Если бы знал, не послал бы. Он не имеет права допустить даже малейшего подозрения на то, что КГБ повинен в его смерти. Он действительно не знает, что Стерн погиб. Впрочем, как и все остальные.

– Было сообщение только о гибели Миллера, – пояснил Беркуист. – Мы не могли скрыть ее – шум поднялся по всему госпиталю в Бетесде. Но смерть Стерна и Даусона – секрет, пока по крайней мере. Мы перевезли их семьи в хорошо охраняемый лагерь в Колорадо-Спрингс.

– Читайте, – сказал генерал.

Брукс поднес листок поближе к лампе и начал читать медленно, монотонно:

– «Предательская акция на Коста-Брава осуществлена не нами. Мы также не заглотили наживку в Афинах. Известное своей гнусностью Управление консульских операций не прекращает своих провокационных действий. Советский Союз продолжает протестовать против нарушения этим учреждением права на жизнь и против актов террора в отношении невинных объектов: как личностей, так и целых народов. А если это грязное подразделение американского государственного департамента полагает, что имеет агента за стенами, окружающими площадь Дзержинского, то пусть оно знает, что предатели будут разоблачены и получат заслуженное возмездие. Повторяю, Коста-Брава – не наших рук дело».

Дочитав, Брукс уронил ручку, сжимавшую листок бумаги, и тяжело вздохнул.

– Великий боже, – прошептал он.

– Я понял слова, – произнес Хэльярд, – но не понял, что он хочет этим сказать.

– Начнем с известного, – предложил Брукс. – На площади Дзержинского нет никаких стен.

– Вот именно, – произнес Брэдфорд и, обращаясь к президенту, добавил: – На это мы не обратили внимания. Стены есть вокруг Кремля.

– Как вокруг, так и внутри, в прямом и переносном смысле, – продолжил бывший посол. – Он хочет сообщить нам, что события на Коста-Брава не могли произойти без помощи агента или агентов в Москве.

– Это понятно, – прервал его Беркуист. – А как насчет стен? Кремль? Как вы это понимаете?

– Он предупреждает нас. Он говорит, что не знает, кто стоит за этой операцией, и до тех пор, пока не выяснит этого, не может контролировать ситуацию.

– Потому что с ними нет обычных каналов связи? – спросил президент.

– И необычных тоже, – добавил Брукс.

– Борьба за власть. – Президент повернулся к заместителю госсекретаря. – От наших разведслужб за последнее время поступало что-нибудь серьезное по данной проблеме?

– Ничего такого, что выходило бы за рамки обычных трений. Старая гвардия потихоньку вымирает, появляются более молодые честолюбивые комиссары.

– Какова позиция генералитета? – поинтересовался генерал.

– Половина из них желает взорвать Омаху, а вторая половина хочет переговоров по ОСВ-3.

– И Парсифаль может их объединить, – сказал государственный деятель. – Все руки потянутся к кнопке запуска ракет.

– Но Ростов ничего не знает о Парсифале, – возразил Брэдфорд. – Он не имеет представления…

– Он что-то подозревает, – прервал его посол. – Он знает, что операция госдепа на Коста-Брава каким-то образом связана с неизвестными ему людьми в Москве. Он пытается их выявить, но не может. Это его чрезвычайно беспокоит. Возникло какое-то неравновесие. Аномалия на самом высоком уровне.

– Как вы пришли к такому умозаключению? – произнес президент, изучая текст шифрограммы, словно надеясь обнаружить в нем нечто, ускользающее от его внимания.

– Здесь об этом не сказано, сэр, – ответил Брэдфорд, кивнув Бруксу. – За исключением слова «наживка», которое относится к Хейвелоку. Как вы помните, он решил не проводить захват Хейвелока в Афинах. Ростов знает о весьма необычных отношениях, существующих между Майклом Хейвелоком и Энтони Мэттиасом. Оба чехи, учитель и ученик, оба из тех, кто выжил… во многих отношениях отец и сын – в общем, два сапога пара. А если кто-то из них или оба связаны с кем-то в Москве? Если да, то с какой целью? Непредосудительные цели можно исключить, поскольку в таком случае незачем скрывать эти связи. Несколько месяцев назад мы уже задавались вопросом о том, что задумал Мэттиас и какая роль в этом отводится Хейвелоку. Чтобы это выяснить, мы устроили спектакль на Коста-Брава.

– Но тут появился Парсифаль, и все остальные проблемы на этом фоне оказались несущественными, – вмешался Беркуист. – Мы оказались прижатыми к стене. И мы все еще прижаты к стене. Правда, она с той поры выросла, стала мощнее и даже раздвоилась, так что теперь мы оказываемся спиной к ней, в какую бы сторону ни повернулись. К поискам Парсифаля добавились поиски еще одного человека. Кого-то, находящегося здесь, среди нас, того, кто следит за каждым нашим шагом. Советский агент, способный достать секретный код из Москвы и изменить ход операции на Коста-Брава… Господи, мы просто обязаны обнаружить его! Если он доберется до Парсифаля раньше нас, то он и тот безумец в Кремле, которому он служит, смогут диктовать нашей стране любые условия.

– Вы же прекрасно знаете, где его искать, – откликнулся генерал. – Так отловите его! Ясно, что он принадлежит к самой верхушке госдепартамента, имеет доступ к посольской секретной связи и, очевидно, дьявольски близок к Мэттиасу. Ибо, если я вас правильно понял, именно он подставил Каррас. Он достал этот знаменитый шифр, он поместил шифр в ее чемодан, он фактически приговорил ее к смерти.

– Думаю, он организовал не только шифр, но и все остальное, – задумчиво произнес Брэдфорд. – Чемодан перебежчика от Баадера-Майнхоф, наши собственные шифры и инструкции из Москвы. Одним словом, все, что обнаружилось в Барселоне… неизвестно откуда и непонятно как.

– Полагаю, дальнейшее давление на Мэттиаса бесполезно, – полуутвердительно, полувопросительно произнес Брукс.

– Бесполезно, – ответил Брэдфорд. – Он не скажет ничего нового. «Улики неопровержимы. Все соответствует истине. Все данные поступили ко мне по особым каналам».

– До святого Антония донесся благовест! – взорвался президент.

– «Крот» в госдепе! – не мог успокоиться генерал. – Господи, да неужели его так трудно вычислить? Со сколькими сотрудниками мог переговорить Стерн? О каком отрезке времени идет речь? Несколько минут? Несколько часов? Надо просто установить, с кем он общался в тот день, вот и все!

– Стратеги из Консульских операций работают в обстановке строжайшей секретности, – сказал Брэдфорд. – У них нет расписания встреч и совещаний. В случае необходимости они просто звонят нужному человеку из госдепа, ЦРУ или Совета национальной безопасности и немедленно получают аудиенцию. Никаких протоколов при этом, естественно, не ведется. Все это делается из соображений внутренней безопасности. Любая записка такого рода заинтересованному человеку может дать массу важнейшей информации.

– Исказить любой ценой поток правдивой информации, – задумчиво, как бы про себя, произнес президент.

– По нашему мнению, Стерн мог говорить с кем-то из шестидесяти – семидесяти пяти сотрудников госдепа, – продолжил Брэдфорд. – И скорее всего, эта цифра занижена. Надо учесть, что есть авторитетные лица в группах специалистов и специалисты среди известных авторитетов, у каждого из которых допуск по максимальной степени секретности. Список может оказаться бесконечным.

– Но мы же говорим только о государственном департаменте, – с нажимом произнес седовласый Брукс. – И всего о четырех часах, которые прошли между последним разговором Стерна с Римом и окончательным утверждением начала операции на Коль-де-Мулине. Это значительно сужает сферу поиска.