Мозг во сне. Что происходит с мозгом, пока мы спим
Шрифт:
– Конечно, я на твоей стороне, о чем ты говоришь? – отвечает он, тоже раздражаясь. Тон разговора повышается, и одновременно падает способность Колина и Эмили воспринимать точку зрения другого человека.
– Знаешь, ты сегодня вел себя как настоящий осел. Почему? – вопрошает Эмили.
Уже произнося эти слова, она понимает, что Колин обидится; подсознание подсказывает ей, к чему приведет такая фраза, но уже поздно и взять обратно сказанное никак не получится. Тем не менее интенсивность реакции Колина поражает Эмили.
– Одного того, что мы работали вместе, недостаточно, чтобы ты могла вытирать об меня ноги! Ты тоже далеко не идеальна! – Колин произносит все это очень негромко и медленно, делая ударение на каждом слове; так пес иногда рычит и показывает зубы, выражая угрозу.
– Ну прости, прости, сегодня у меня тоже
На самом деле Эмили не чувствует никакого раскаяния и извиняется для проформы, но обмануть мозг, точнейшим образом настроенный на восприятие социальных нюансов, очень трудно. Вместо того чтобы отступить, как она надеялась, Колин, чувствуя ее слабость, бросается в атаку.
– Послушай, не надо мне жаловаться на свое повышение. Ты так его ждала! Не думай, что я кому-то отдам свое место в команде, заработанное тяжким трудом. Я дольше всех здесь работаю и заслужил, чтобы крупную конференцию поручили именно мне. Сама знаешь, на подобном проекте можно заработать неплохую премию, но дело не только в этом. Дело в том, что я вложил очень много труда и заслуживаю, чтобы…
Эмили прерывает:
– Да, конечно, ты старался, но это не означает, что ты автоматически…
– Только не надо читать мне лекцию! – отрезает Колин. – Сама знаешь, я работаю здесь гораздо дольше тебя.
Эмили пытается отступить и ответить помягче, но вред уже нанесен. Их прочные и ровные отношения, сложившиеся за годы совместной работы, летят ко всем чертям – а ведь не прошло и недели, как Эмили начала работать в новой должности. Она и не подозревала, что управлять людьми так трудно.
Этот тяжелый разговор продолжается еще 15 минут; в конце концов Эмили и Колин решают сделать перерыв и созвониться снова через несколько дней. Обоим надо остыть и подумать. Эмили кладет трубку и невидящими глазами смотрит на экран компьютера. Она чувствует себя еще хуже, чем до звонка. Интересно, какое озарение могло бы подсказать ей, что делать с Колином, и почему совершенно ничего не приходит в голову?
Эмили набирает номер Лизы.
– Я знаю, что ты стараешься, – начинает она разговор, пытаясь на этот раз осознанно проявить тактичность.
Лиза испускает тяжкий вздох, затем начинает говорить.
– Знаешь, на самом деле я совсем не хотела нападать на Колина. Но он сам вывел меня, да еще при новенькой. Я просто не могла спустить ему такое.
Эмили пытается успокоить Лизу, просит ее позвонить Колину и наладить с ним отношения. Но Лиза упорствует. Она уверена, что Колин первым должен сделать шаг к примирению.
Эмили в растерянности. Она просто не знает, что делать. Раньше они, и правда, любили вместе посмеяться над шутками Колина, но правда и то, что на этот раз Колин должен был отнестись к Лизе с пониманием. Похоже, в случившемся виноваты все, но никто не хочет в этом признаться.
– Лиза, что я могу сделать, чтобы исправить ситуацию? – спрашивает Эмили.
– Не беспокойся об этом. Все утрясется, и дело пойдет. Нам необязательно быть лучшими друзьями, чтобы вместе делать дело.
Лиза права лишь отчасти. Действительно, необязательно дружить с человеком, чтобы вместе с ним работать, и достаточно успешно. Но сотрудничать с тем, кого подсознательно воспринимаешь как врага, по меньшей мере некомфортно; можно легко наделать ошибок хотя бы потому, что с таким человеком не захочется делиться информацией. Постоянное напряжение между людьми и высокий уровень угрозы непременно породят и другие побочные эффекты. Перед Эмили стоит серьезнейшая задача. Почти все члены ее команды решили, что остальные коллеги – враги. Такая реакция возникла не только потому, что Эмили неудачно начала совещание, хотя это тоже сыграло свою роль. Во время разговора произошло еще что-то, запустившее у его участников сильную реакцию на угрозу. И Колин, и Лиза, и Джоанна ощутили атаку на одно из самых ценных своих жизненных приобретений: общественный статус. А потом, пытаясь исправить положение, Эмили создала угрозу статусу Колина еще раз.
Статус – один из главных двигателей социального поведения, помимо общности и справедливости. Ради того чтобы сохранить или повысить свой статус, люди готовы зайти очень далеко. Ощущение от его повышения может оказаться более позитивным, чем деньги, а если он понижается, то это ощущается едва ли не как опасность для
жизни. Статус – еще одно первичное подкрепление или угроза. Определяя отношение окружающих к своему статусу, мозг использует примерно те же схемы и механизмы, что и при определении отношения к другим базовым потребностям, обеспечивающим выживание.Поддержание статус-кво
Дворец дожей в Венеции – один из самых роскошных и красивых символов власти, какие знал мир. Значительная его часть и сегодня находится в хорошем состоянии. В центре дворца есть необычная комната, от пола до потолка заставленная шкафами с тысячами документов. Хранящиеся здесь не одну сотню лет, они драгоценны, хотя и не имеют отношения к деньгам. По крайней мере непосредственного отношения. В них зафиксирован «статус» каждого человека в городе. Если бы вы жили в Венеции несколько сотен лет назад, в одной из этих бумаг непременно было бы написано, кто ваши родители, кем были их родители и в каких вы отношениях со знатью, купцами или другими важными лицами. В документе однозначно определялось бы, где вам следует жить, что есть, какое получить образование; из него ясно следовало бы, будут ли люди вам доверять, будете ли вы привлекать к себе внимание и даже долго ли вы проживете. Надо сказать, что времена не сильно изменились. Сегодня высокий статус – звезды шоу-бизнеса, знаменитого спортсмена или топ-менеджера – сопровождается почти такими же привилегиями, в конечном итоге определяющими качество жизни. Просто мы сегодня иначе делаем и храним записи. Сегодня светские рейтинги – дело глянцевых журналов.
Именно уважением к статусу объясняется, почему в морозное утро люди готовы простоять в очереди несколько часов, чтобы добыть подписанный экземпляр новой книги какой-нибудь телевизионной знаменитости (книги, которую они, вполне возможно, и читать-то не собираются). Статус объясняет, почему людям нравится встречаться с теми, кто живет хуже них самих (немцы называют это schadenfreude, или злорадством). Одно из исследований мозга показало, что когда человек видит, что другому еще хуже, чем ему самому, в его мозге активируются схемы удовольствия. Статус объясняет также, почему люди обожают побеждать в спорах, даже совершенно бессмысленных. Статус объясняет, почему они тратят деньги на модное дизайнерское белье, когда аналогичные вещи можно купить в обычном магазине за десятую долю цены. Он объясняет, по крайней мере отчасти, почему 30 млн человек сегодня играют в онлайн-игры, единственная цель которых – поднимать свой рейтинг, т. е. повышать статус по отношению к другим людям. Вероятно, статус объясняет даже то, как Google, одна из богатейших компаний в мире, умудряется сделать так, чтобы на нее бесплатно работали тысячи людей: она устраивает конкурсы, в которых люди соревнуются между собой, выполняя такие задания, как «Подбери подпись к фотографии».
Статус относителен, и чувство удовлетворения от его повышения человек испытывает всякий раз, когда чувствует себя в чем-то «лучше» другого. Мозг не забывает создавать и поддерживать сложнейшие схемы, определяющие строгую иерархию окружающих вас людей. Исследования показывают, что при общении мозг создает представление собственного статуса владельца и статуса собеседника и что соотношение этих статусов влияет на характер разговора.
Любое изменение в иерархии окружающих влечет за собой изменение миллионов нейронных связей. Колину пришлось трансформировать в своем мозге громадное число нейронных контуров, чтобы увидеть Эмили по-новому, в роли босса; в этой сцене некоторые из этих изменений еще не завершились. Если вам случалось когда-нибудь оказаться в ситуации, когда один из партнеров впервые начинает зарабатывать заметно больше второго, вы, вероятно, заметили масштабную перестройку мозговых схем; эти изменения могут поставить перед человеком немало сложных проблем.
Организации, как правило, устанавливают внутри себя сложную и четкую систему иерархии, а затем пытаются мотивировать людей обещанием продвижения на более высокий уровень по этой своеобразной лестнице. В одной известной мне компании работнику не разрешалось ставить свой стол к окну, пока он не достигал определенного иерархического уровня, хотя сотрудники обоих уровней могли сидеть в одной комнате буквально бок о бок. Маркетологи используют два основных рычага, которые помогают затронуть человеческие эмоции рекламой: с одной стороны, это страх, а с другой – обещание повышения статуса.