«Может, я не доживу…»

«Людей теряют только раз…»

Людей теряют только раз И, след теряя, не находят, А человек гостит у вас, Прощается и в ночь уходит. А если он уходит днем, Он все равно от вас уходит. Давай сейчас его вернем, Пока он площадь переходит. Немедленно его вернем, Поговорим и стол накроем, Весь дом вверх дном перевернем И праздник для него устроим.

Стихи к 8 марта

С. Л. Швейцер [16] с нежностью и уважением

Г. Шпаликов 8 марта 65-го

В Керчи – как ни кричи, Бывали неудачи. Среди других причин Был мой приезд – тем паче Что мой приезд совпал с делами — Не хотелось! Я невпопад попал, Не пилось мне, не елось. И мы не собрались В кругу, хотя бы узком, По рынкам разбрелись, По площадям и спускам. От пропасти забот Куда бы нам укрыться? Скользнуть от дел за борт — Пусть щелкают нас блицем. Пусть выставляют нас Лентяями – валяйте! На зависть, напоказ Пороками марайте. Представим: мы встаем За полдень. Небо ясно. И руку подаем Всему, что в мире праздно. Среди забот и тьмы, Сквозь горе и разлуку Протягиваем мы Веселью только руку. Берем такой почин И лучшую из истин: Есть дружба без причин, Без меры и корысти. Иное все – тщета, Иное – распростерто, Иного – до черта От ведьмы и до чёрта. И жить с иным – не жить, Хотя живем и можем И пробуем служить, Но что мы подытожим? От главка до премьер Большое расстоянье, И есть тому пример, Примеры и сказанья О том, что мы тогда И были молодцами, Но жаль, но вот беда — Запутались с отцами. А наш отец – простор, Дороги – наши сестры, Над озером костер — Все это очень просто. И рядышком лежит — Рукою не достанешь, А тронешь – убежит, И трогать перестанешь. И тоненький ледок, И беленький снежок — Назад к тому дорогу Не захотел – а сжег. Гори, гори ясно, Чтобы не погасло, Чтобы не напрасно — Высоко и красно!

16

София Абрамовна Милькина-Швейцер (1922–1997) – режиссер, сценарист, жена режиссера Михаила Швейцера.

«Стихи – какие там стихи…»

Стихи – какие там стихи? Обыденность, я захлебнулся. Как вечера мои тихи, Я в дом родной издалека вернулся. Мой дом родной – и не родной, Родные, вы не обижайтесь И не расспрашивать старайтесь, Не вы, не вы тому виной. Мой дом родной – и не родной, Я узнаю твои приметы, Опять встают передо мной Твои заботы и предметы. Я разговоры узнаю И слушаю – не удивляюсь И хоть душою удаляюсь В квартиру старую мою. Она была нехороша, В ней странно все перемешалось. Она подобьем шалаша В дому арбатском возвышалась. Мы жили в этом шалаше — Сначала вроде странно жили, Хотя поссорились уже, Но все-таки еще дружили. Вся неумелость этих лет И неустроенность уклада — . . . . . . . . . . . . . За то благодарить не надо… И жизнь поэта тяжела И прозаична до предела, И мечешься как обалделый Чредою лет – одни дела.

«За стеною, на баяне…»

За стеною, на баяне — «Степь да степь кругом…». Что тоскуешь, окаянный, И о ком? За стеною пальцы бродят Не наверняка, По слогам выходит вроде Песня ямщика. Только я глаза закрою — Степь кругом да степь. Если петь дано по крови, Я сумею спеть.

Долги

Живу веселым, то печальным В квартале экспериментальном. Горжусь я тем, что наши власти На мне испытывают пластик. А больше мне гордиться нечем, Да я ничем и не горжусь — Ем по утрам с картошкой лечо, Воспоминаю и тружусь. Труды приносят мне долги, Отдохновенья не приносят. Долги построились в полки, Приказа ждут и крови просят. Я к ним покорно выхожу И руки кверху поднимаю, Я их прекрасно понимаю, Но выхода не нахожу. Я говорю им – до утра, Ну что вам стоит, подождите, А утром я скажу – простите, Я вас обманывал вчера.

Три посвящения Пушкину

1

Люблю державинские оды, Сквозь трудный стих Блеснет строка, Как дева юная легка, Полна отваги и свободы. Как блеск звезды, Как дым костра, Вошла ты в русский стих беспечно, Шутя, играя и навечно, О легкость, мудрости сестра.

2

Влетел на свет осенний жук, В стекло ударился, как птица. Да здравствуют дома, где нас сегодня ждут! Я счастлив собираться, торопиться. Там на столе грибы и пироги, Серебряные рюмки и настойки, Ударит час, и трезвости враги Придут сюда для дружеской попойки. Редеет круг друзей, но – позови, Давай поговорим, как лицеисты, — О Шиллере, о славе, о любви, О женщинах – возвышенно и чисто. Воспоминаний сомкнуты ряды, Они стоят, готовые к атаке, И вот уж Патриаршие пруды Идут ко мне в осеннем полумраке. О собеседник подневольный мой, Я, как и ты, сегодня подневолен. Ты невпопад кивай мне головой, И я растроган буду и доволен.

3

Вот человеческий удел — Проснуться в комнате старинной, Почувствовать себя Ариной, Печальной няней не у дел, Которой был барчук доверен В селе Михайловском пустом, И прадеда опальный дом Шагами быстрыми обмерен, Когда он ходит ввечеру — Не прадед – Аннибал-правитель, А первый русский сочинитель И – не касается к перу.

Утро

Не верю ни в бога, ни в черта, Ни в благо, ни в сатану, А верю я безотчетно В нелепую эту страну. Она чем нелепей, то ближе, Она – то ли совесть и бред, Но вижу, я вижу, я вижу Как будто бы автопортрет.

«Бывают крылья у художников…»

Бывают крылья у художников, Портных и железнодорожников, Но лишь художники открыли, Как прорастают эти крылья. А прорастают они так: Из ничего, из ниоткуда, Нет объяснения у чуда, И я на это не мастак.

«Я иду по городу…»

Я иду по городу — Мысль во мне свистит: Отпущу я бороду, Перестану пить, Отыщу невесту, Можно – и вдову, Можно – и не местную, Клавой назову. А меня Сережей Пусть она зовет, Но с такою рожей Кто меня возьмет? Разве что милиция, И пешком – под суд. За такие лица Просто так берут. Да, дошел до ручки, Да, теперь хана. День после получки, Денег – ни хрена. Что сегодня? Пятница? Или же четверг? Пьяница, ты пьяница, Пропащий человек. Может, мне податься, Скажем, во Вьетнам? Да война там кончена, И порядок там. Ну а если в Чили? С хунтой воевать? Ведь меня учили В армии стрелять. Ночью на заборе «Правду» я читал: Сговор там, не сговор? Не понял ни черта. Ясно, убивают, А я в стороне. Хорошо, наверно, Только на Луне.

«Неправда – жизнь не оборвалась…»

Неправда – жизнь не оборвалась, А прекратилась. Да, прервалась. Ну, потеряли эту малость — На то пока не наша власть. Я верю в то, что жизни прелесть Преобладает надо всем. Мне жизнь пока что не приелась, Я от нее не окосел.

«Зубы заговаривал…»

Зубы заговаривал, А теперь – забыл Я секреты варева, Тайны ворожбы. Говорю: дорога Лучше к январю. Что глазами трогал, То и повторю. То, что губ касалось, Тронула рука — Это не казалось, А наверняка. Говорю: во плоти Вижу существо, А во мне колотит Жизни волшебство — Зубы заговаривать, Чепуху молоть, Чтоб дорожкой гаревой Убегала плоть. Чтобы возле рынка В сборище людском Плавать невидимкой В небе городском.

«Хоронят писателей мертвых…»

Конец ознакомительного фрагмента.