Мрак. Сотня смертей

Через весь зал тянулась голубоватая призрачная ниточка, и я с сочувствием подумал о несчастном Каспере. И даже усмехнулся. Долго ему придется меня дожидаться. Впрочем, он не только непись, но еще и призрак, так что, наверное, ему по большому счету все равно, где и с кем околачиваться.

Глаза упирались в дверь лаборатории. Я еще немного посидел у фонтана, а когда понял, что окончательно пришел в себя, раскрыл ниим и прибавил себе здоровья. Вот так сразу, чтобы долго не мучиться над выбором. Поднялся и зашагал к двери лаборатории, желая пополнить свой убийственный арсенал очищающим огнем.

Стоило мне зайти к Игвакоте, как тот опять похотливо уставился на мой сборно-разборный фонарь, нисколько не скрывая своего желания. Да пусть глазеет, сколько влезет. За просмотр денег не берем. Лишь бы не трогал уголек.

В лаборатории все клокотало и булькало; пробирки дышали густым дымом, а он, рассеиваясь в воздухе, наполнял берлогу алхимика едкими горькими и сладкими запахами. Внутри банки ползал отвратительный мохнатый паук.

— Показывай свои товары.

Игвакота, продолжая беспрестанно пялиться на мой фонарь, как голодный крогл на кусок мяса, пошуршал листком и молча подал его мне. Перечень пополнился только пеплом наквы, и, кажется, я понял, по какому принципу расширяется ассортимент у местных торгашей. После того, как в пещерном тайнике мне удалось найти арбалет, Инвил стал приторговывать болтами, а после того, как в подземелье я подобрал мешочек, выпавший из старой мумии, в списке товаров Игвакоты появился пепел наквы.

Но это были хорошие новости, а плохие заключались в том, что цены на все товары, даже на никому не нужный факел, выросли на двадцать-тридцать процентов. Это было неприятно. Только сейчас, бегая взглядом по прейскуранту, я начал смутно припоминать бормотание советника. Что-то там про шестой уровень… Про его влияние на размер подношений.

Правду говорят, что скупой платит дважды. Надо было до встречи с мумиями затариться под завязку. А теперь каждый флакон с напалмом обойдется мне на несколько золотых дороже.

— Три очищающих огня, — хмуро попросил я.

Игвакота лениво прошагал до своего сундука, который, судя по всему, был бездонным, как и моя сумка, и принес три флакона с плавающим внутри огоньками, положив на стол передо мной. В отличие от кузнеца, торговля не приносила алхимику никакой радости. Это было видно по его неторопливой, усталой походке, по его равнодушному лицу.

Признаться, при виде трех стекляшек с напалмом у меня возникло страстное желание сгрести товар и умчаться с ним в подземелье, оставив деньги при себе, а алхимика с носом, с его огромным красным носом. Но я вспомнил, как корчился в конвульсиях у костра, поэтому решил не испытывать судьбу и, скрепя сердце, отсчитал положенные монеты.

— Все еще не хочешь поменяться? — наконец спросил алхимик.

— Нет, — кратко ответил я, опуская склянки в сумку.

После чего спешно покинул лабораторию и, не забыв наполнить флягу, направился проторенной дорожкой. Мумии меня почти не пугали. Они были страшными только до тех пор, пока не стало ясно, как их угомонить. Однако к диким лестницам, обожающим отращивать острые зубки в самый неподходящий момент, ключик все еще надо было подобрать. И не стоит забывать, что на дне стока водились крысы, много жирных крыс, которых я планировал сжечь, как лесных нуси.

У ловушки меня ждал очередной неприятный сюрприз. Нет, сама яма за время моего отсутствия не раздалась вширь, и из нее все также торчали острые клинки и копья. Однако противники, пошикивая во мраке, теперь бродили у ее края, и мне не хотелось перепрыгивать опасный провал, чтобы оказаться в удушающих объятьях.

Начхав на скрытность, дарованную мне темным оперением, я прибавил свет, желая понять, что творится во тьме. И увидел сразу трех мумий, которые кучковались в двух шагах у противоположного края ямы.

Не знаю, как безглазые твари заметили яркий свет, но ломанулись они строго в мою сторону. Все разом, с шипением встревоженной кошки, подняв замотанные руки. Я, однако, остался на месте, понимая, что, какими бы длинными ни были их гнилые ручонки, через яму они до меня не дотянутся.

Наквы строем подходили к ловушке. Момент для того, чтобы испытать на них очищающий огонь, был идеальным. Но тут произошло то, чего я никак не ожидал. Самая резвая из мумий не застыла у края обрыва, а самоотверженно шагнула в яму, насаживая себя на клинки и копья. Следом за ней в облако эфира смело последовала и вторая тварь, а затем третья, засыпая яму песком.

А что — так можно было? Я вынул пустую руку из пасти нкита и, удивленно хлопая глазами, поглядел на блестящие острые клинки и наконечники копий, которые только что исправно сделали за меня всю работу, очистив путь от монстров и сохранив ценную склянку с напалмом.

Когда последняя мумия превратилась в эфир, сделалось очень тихо. Неприятно тихо. Тьма перестала зловеще шипеть, а слизни… Я заглянул в котлован и увидел лишь влажное черное каменное дно, где тянулись студенистые следы… А слизни просто исчезли. Уползли неведомо куда. Возможно, чтобы потрепать мне нервы в другом месте.

Твари в подземелье жили своей жизнью. Перемещались, сбивались в стаи, исчезали и появлялись. В отличие от миджитов, от простых миджитов. И это теперь постоянно надо было держать в голове.

Я разбежался и прыгнул, вновь ощутив себя легче, чем был на самом деле. Замер, покрутил головой, понимая, что для добычи янмы нашел новое и безопасное место. У него был лишь один недостаток: дохнущие в ловушке глупые мумии не оставляли после себя никаких ништяков. Справедливо, что тут еще сказать.

Зарабатывать новые уровни пока не имело смысла. Стойкости за глаза, здоровья достаточно: мумия вон душила, душила и не задушила. Да и не хотелось ненароком вновь поднять и без того кусающиеся цены у торговцев. Поэтому я направился к лестнице, желая преподать ей урок.

Темнота в подземелье клубилась плотным облаком, обволакивая все вокруг, но была тиха и пуста, как ночное кладбище. Когда свет фонаря густым слоем лег на край стока, на три торчащие лестницы, я понял, насколько зол. Внутри меня все клокотало, бурлило и пенилось. Расправиться со мной таким вот способом было подло, очень подло. И несправедливо. Наверное, поэтому меня передергивало от злобы при виде лестницы. При виде здоровенной пиявки, которая присосалась к стене и выжидала, пока не нее взгромоздиться беспечный грешник.

Я осторожно подошел к ней, ткнул в нее кончиком меча и тотчас отскочил, заметив, как она с тихим шорохом шевельнулась. Рука нырнула в сумку, ладонь сжала склянку с огнем, чтобы метнуть ее в ожившую тварь.

Бросок. Звон лопнувшей оболочки. И свирепое пламя взметнулось под потолок, растеклось по камням, словно лава, и полилось через край, сбегая по монстру, который истошно заверещал и задергался от ожогов. В какой-то момент хищная лестница не удержалась на стене и полетела во тьму, оставляя за собой быстро тающий желтый след. Я глянул вниз: будто огромный полыхающий змей падал сквозь мрак, повизгивая и извиваясь.