Мучимые ересями

— Если не Жоэл, тогда это должен быть Дейвин, — вслух произнёс Тартарян, — и это как самостоятельно снять намордник с хлещущей ящерицы.

— Расскажи мне об этом, — сухо попросил Каменная Наковальня.

— Жамис ни за что не отошлёт его обратно в Корисанд, — продолжил Тартарян. — Даже если бы он был склонен сделать это, у него в мозгу должен бы возникнуть законный вопрос о безопасности Дейвина. Если бы Кайлеб действительно приказал убить князя и молодого Гектора, он, конечно же, не колеблясь убил бы и Дейвина. И независимо от того, стоял ли Кайлеб за убийством князя или нет, Жамис должен быть осведомлён, какой ценной картой только что стал Дейвин, особенно принимая во внимание тот факт, что он тоже в состоянии войны с Кайлебом.

— И если есть какая-то возможность, что Жамис может этого не заметить, то Клинтан и Трайнейр чёртовски хорошо заметят. — Выражение лица Каменной Наковальни было мрачным.

— Вот именно. — Тартарян кивнул. — Таким образом, если мы настаиваем на том, что он является законным князем Корисанда, тогда мы должны установить законное регентство от его имени, а, как ты только что указал, твой рескрипт о регентстве говорил о молодом Гекторе, а не о Дейвине. А это означает заставить Совет согласится на то, чтобы сделать девятилетнего мальчика, которого даже нет в княжестве, и который, вероятно, будет рассматриваться как ценная пешка каждым амбициозным политиком в мире, князем Корисанда и назначить кого-то его регентом.

— Замечательно. — Каменная Наковальня откинулся назад, устало потирая лицо и глаза.

— Честно говоря, я не думаю, что у нас с тобой есть особо большой выбор, Ризел, — мрачно сказал Тартарян. — Как ты сказал, Жоэл несомненно станет катастрофой на троне, и мы не можем позволить себе нарушить порядок престолонаследия больше того, чем мы можем избежать. И, к сожалению, единственные известные мне люди, чьей верности князю и Корисанду я доверяю — и у кого есть силы заставить решить весь этот вопрос — это ты и я.

— Я не буду участвовать ни в каких переворотах, — решительно заявил Каменная Наковальня, убирая руки от лица и глядя прямо через стол в глаза Тартаряну. — Как только мы откроем эту дверь — как только кто-нибудь откроет эту дверь — мы встанем на путь к откровенной гражданской войне. Гражданской войны в самом разгаре черисийской оккупации!

— Ты прав, и я не предлагаю никаких переворотов. — Тартарян встретил его взгляд не моргая. — Я — адмирал. Ты — генерал. Даже если бы нам удалось захватить власть, как бы мы сумели воспользоваться ею, не сбросив карету прямо с края обрыва? Ни один из нас не политик, в отличие от Филипа, но он за пределами княжества. Без него, который бы советовал нам, нам нужен его эквивалент, по крайней мере, такой же хороший, чтобы удержать нас от какой-нибудь катастрофической ошибки, а я не знаю другого политика здесь, в княжестве, которому бы я доверял. Хорошая новость, какой бы она ни была, заключается в том, что присутствие Кайлеба означает, что традиционные политические договорённости в любом случае не будут применяться. Ты же не думаешь, что Кайлеб Армак захочет оставить кого-то из корисандийцев в положении, которое может угрожать его собственным планам?

Каменная Наковальня открыл рот, затем умолк, и снова закрыл его.

— Вот именно, — повторил Тартарян и изобразил ледяную улыбку. — На самом деле мы тут говорим не о захвате власти. Это вопрос о том, как нам получить самые выгодные условия, которые мы только можем, когда мы отдадим власть Кайлебу. Я уверен, что по крайней мере некоторые из наших уважаемых собратьев-аристократов не будут смотреть на это таким образом. Они подумают, что мы заключаем какую-то сделку с Кайлебом, потому что именно так они и сделали бы на нашем месте. Вот почему я говорю, что ты единственный человек, которому я доверяю.

— Что бы мы ни делали, мы обнаружим, что враги наступают на нас со всех сторон, — сказал Каменная Наковальня, подумав. — Те, кто думает, что мы заключили какое-то соглашение с Кайлебом, будут в ярости от того, что у них не было возможности сделать это первыми. А те, кто поймут, что мы сдались Кайлебу, в первую очередь будут винить нас — и, вероятно, в особенности меня — за то, что Кайлеб надавал нам по задницам.

— И раз уж ты перечисляешь всех людей, которые будут недовольны нами, — с гримасой согласился Тартарян, — давай не будем забывать, по степени значимости, о наших собственных Храмовых Лоялистах, Церкви и «Группе Четырёх». Особенно о Великом Инквизиторе.

— Очаровательно.

— Поверь мне, — очень искренне сказал Тартарян, — если бы существовал какой-то способ, которым мы могли бы переложить ответственность за это на кого-то другого, я бы принял его в мгновение ока. К сожалению, у нас его нет.

— Ну, технически мы могли бы, — заметил Каменная Наковальня. — Здесь, в Менчире, с нами законный кворум Совета. Мы всегда можем позволить им самим решать, что с этим делать.

— Я так и вижу, как ты это делаешь. — Тартарян фыркнул.

— На самом деле, как ты сам заметил несколько минут назад, нам придётся собрать кворум, хотя бы для того, чтобы мы вдвоём могли опереться на них и официально назвать Дейвина князем.

— Конечно. И ты собираешься сказать мне, что, когда мы соберём кворум, ты доверишь кому-нибудь из них загнанного тяглового дракона? Те, кто не украдёт его или не продаст кому-нибудь другому, скорее всего, заморят беднягу до смерти!

— Ты, наверное, слишком добр к ним. И нет, я бы не доверил им загнанного тяглового дракона.

— Тогда это значит, что мы договорились?

Вслед за вопросом Тартаряна воцарилась тишина. Он мог видеть противоречивые эмоции на измученном лице Каменной Наковальни, и их было легко распознать, поскольку он полностью разделял их. Желание избежать ответственности. Позор признания военного поражения. Горький гнев, оставленный убийством, и затянувшееся подозрение — что бы там ни говорила логика — что Кайлеб Армак на самом деле был заказчиком этого двойного убийства. Понимание того, что, что бы они ни решили, их обоих будут хулить другие люди, которым самим не приходилось принимать такого решения… или чьи надежды на власть рухнули. И осознание того, что для «Группы Четырёх» не имеет значения, что у них не было другого выбора, кроме как вести переговоры с черисийскими раскольниками. У них было гораздо больше причин, чем мог сосчитать Тартарян, чтобы уклониться от решения, которое им предстояло принять, и они оба это знали. И всё же…

— Да, — тяжело произнёс сэр Ризел Гарвей, граф Каменной Наковальни. — Мы договорились.

.II.

Штабная палатка Императора Кайлеба,

Герцогство Менчир,

Лига Корисанда

Кайлеб Армак поднялся, когда графа Тартаряна и графа Каменной Наковальни препроводили в его командный шатёр.

— Граф Каменной Наковальни и граф Тартарян, Ваше Величество, — сказал лейтенант Астин. Оба корисандийца чопорно поклонились, и Кайлеб ответил на любезность собственным полупоклоном.

— Милорды. — Император слегка улыбнулся и махнул рукой в сторону ещё одного человека, который только что встал из-за стола. — Полагаю, вы знакомы с генералом Гарвеем.

— Отец, — сказал сэр Корин Гарвей. — Милорд. — Он поклонился Тартаряну, а его отец протянул ему руку.

— Рад снова видеть тебя, Корин, — сказал он. — Хотя, — его собственная улыбка могла бы заморозить воду, даже в Менчире, — я хотел бы, чтобы это было при других условиях.

Младший Гарвей пожал руку отца и кивнул. Затем Кайлеб тихонько откашлялся, и все трое корисандийцев посмотрели на него.

— Милорды, — сказал он им, — я уверен, что все мы хотели бы встретиться при более счастливых обстоятельствах. К сожалению, у нас этого не получилось. Но каковы бы ни были обстоятельства, у хозяина есть определённые обязанности. Пожалуйста, садитесь. Позвольте предложить вам что-нибудь освежающее.

Присутствующие уселись в указанные кресла, и Кайлеб кивнул единственному высокому, голубоглазому гвардейцу, стоявшему за его собственным креслом. Капитан Атравес на мгновение вытянулся по стойке «смирно», затем лично налил бренди в четыре бокала. Он предложил первый из них Кайлебу, но император покачал головой и указал на Каменную Наковальню, старшего из трёх корисандийцев. Граф принял бокал, сделал глоток и одобрительно кивнул, а Мерлин подал бокалы двум другим корисандийцам, прежде чем поставить последний бокал перед Кайлебом.