Муля, не нервируй…

— Дописывай, говорю, сейчас, мне к трём нужно Бякову сдать.

— А я причём? — не понял я. — Иди и сдавай, раз надо.

— Как причём?! Как причём?! — аж задохнулся от возмущения Барышников. — Ты отчёт задерживаешь!

— Ничего подобного, — категорически не согласился я, и даже головой замотал от возмущения. — Товарищ Козляткин сказал, что до конца дня можно. Я как раз хорошо всё успеваю!

— Какой ещё товарищ Козляткин? — побледнел Барышников.

— Сидор Петрович. Начальник нашего отдела, — великодушно подсказал я и, на всякий случай, уточнил. — Начальник отдела кинематографии и профильного управления театров, имеется в виду.

— Мне отчёт нужно сдать Бякову! — вспылил Барышников.

— А мне — Козляткину, — ответил я доброжелательным голосом и, взглянув на часы, отложил листы в сторону.

Мария Степановна и Лариса сидели и, не отрываясь, смотрели на эту сцену. Кажется, они даже дышать забыли.

— Ты что, не тот отчёт делаешь?! — взревел Барышников, заподозрив неладное.

Я посмотрел на него, его лицо пошло пятнами, а взгляд был страшен (примерно как вчера у Ложкиной).

— Какой «не тот отчёт»? — спросил я. — Что Сидор Петрович поручил, то и делаю. А как же!

— Я тебе позавчера сказал делать отчёт! — на Барышникова было страшно смотреть.

Поэтому я старался не смотреть, а вместо этого, не глядя на Барышникова, направился к выходу.

— Ты куда?! — зарычал он.

— На обед, — зевнул я, продемонстрировал ему циферблат часов и отправился на обед.

Точнее в Красный уголок, определять таланы и успешность.

За спиной доносились крики и проклятия Барышникова по моему адресу. И, по-моему, проклинал он меня сразу до седьмого колена, чтоб уж наверняка. Я ещё подумал, что такая вот канцелярская работа губит людей в самом расцвете сил.

Когда всё закончилось и я вышел из Красного уголка, оставалось всего двадцать минут для того, чтобы пообедать. Я прикинул, что в столовой очереди уже не будет, но полноценно поесть уже не успеваю. Поэтому, решил взять два пирожка (или булочки, что будет), а в кабинете попрошу коллег чаю и прямо там перекушу.

И вот я выхожу в коридор, чтобы устремиться навстречу обеду, как дорогу мне преградил… Барышников.

— Бубнов! — зашипел он мне в лицо, — ты что с отчётом натворил?! Ты, гнида…

Дальше он не договорил. Во-первых, я катастрофически не успевал в столовую за булочками, во-вторых, я не люблю, когда меня называют гнидой, пусть даже такой важный человек, как Барышников, а в-третьих, и так после вчерашнего настроение было не ахти. В общем, всё совпало.

И я взял его на болевую.

Барышников зашипел и попытался вырваться. Ну да, ну да. У меня, между прочим, в моём мире был лучший тренер по самбо.

— Бубнов, отпусти! — зашипел он, — ты ещё пожалеешь!

Вот не люблю, когда мне угрожают, поэтому я взял чуть посильнее. Барышников застонал.

— Слушай сюда, мальчик, — наклонился я к нему и тихо сказал, — даю тебе добрый жизненный совет. Причём бесплатно. Займись своими делами. Отчёт там попиши, ну, или я не знаю, чем ты там любишь заниматься. А меня оставь в покое. Ты меня понял? Кивни, если да.

Барышников только шипел нечто невразумительное.

Я решил его слегка взбодрить и поднажал чуть сильнее.

Барышников от боли упал на колени и завопил:

— Да понял я, понял!

— Вот и хорошо, — похвалил я его, — а раз всё понял, то беги писать отчёт, герой!

Я отпустил незадачливого коллегу на свободу, а сам пошел в столовку. Если там хоть один человек в очереди, то до вечера быть мне голодному.

Но повезло. Там уже давно никого не было и я, с замиранием сердца следил, как неповоротливая кассирша потихоньку считает мне две ватрушки. Затем, наконец, быстро расплатился и рванул на рабочее место.

Опоздал всего на пять минут.

А там уже, в кабинете, был целый консилиум: товарищ Козлятников, товарищ Староконь, Барышников и ещё двое неизвестных мне серьёзных товарищей. В углу кабинета мышками забились Мария Степановна и Лариса, и изображали предметы интерьера.

— Опаздываешь, Бубнов! — возмутился Козлятников, — на пять минут!

Остальные товарищи посмотрели с осуждением и дружно нахмурились.

— Извините, Сидор Петрович, — сказал я, — в Красном уголке задержался. Политинформацию для комсомольцев вёл, поэтому чуть не успел. Здравствуйте, товарищи!

На приветствие товарищи мне не ответили.

— А это тоже из Красного уголка? — с брезгливой миной ткнул прокуренным пальцем на мои ватрушки один из незнакомых товарищей, низенький, квадратный и плешивый, в костюме, словно на вырост.

— По дороге в столовую забежал и купил, — объяснил я, — не успел из-за политинформации пообедать.

— Ты почему товарища Барышникова подвёл? — строго спросил вдруг второй человек, высокий, тощий, да ещё и сутулый, словно знак вопроса.

— Куда я его подвёл? — удивился я.

— Я ему сказал писать отчёт! — загорячился, заверещал Барышников, — Ещё позавчера! Зашел и сказал писать! А он не написал!

Я посмотрел на него и поморщился.

— Что вы скажете, Бубнов? — спросил меня сутулый недоброжелательным голосом.

— А что мне говорить? — удивился я. — Тот отчёт, что поручил мне делать Сидор Петрович, я уже практически доделал. Осталось два листа на чистовик переписать и всё будет готово.

И для убедительности я сначала развёл руками, а затем указал на стопочку бумаг у меня на столе.

— Но Барышников вам сказал… — начал сутулый, но мне уже этот цирк надоел (вчера в том театре даже у Серёжи визжать мадригалы получалось и то гораздо убедительнее).

Поэтому я его перебил, довольно жёстко:

— Товарищи, а на каком основании Барышников мне указания даёт? В соответствии с приказом, эта работа была поручена лично ему.

— Но он попросил о помощи… — начал квадратный, но я и его перебил:

— Товарищи, это совсем не так делается. Если Барышников не справляется, и ему нужна помощь от сотрудников других отделов, то вопрос легко решается на уровне товарища Козляткина и товарища Бякова. Мне Сидор Петрович никаких дополнительных заданий не поручал. В приказе стоит только Барышников. Какие ко мне претензии? Делайте приказ на меня, я подготовлю вам любой отчёт! А вешать на меня чужую работу, да ещё и переступая через голову моего непосредственного руководства — это, уж простите, запредельная наглость!