Муос

– По туннелям, в рост человека – огонь!,- и сам стал стрелять со своего Калашникова.

Некоторые из приближавшихся дикарей попадали, остальные стали бросать в защитников ножи, топоры и дротики. Враги хорошо видели в темноте и попадали чаще, чем стрелявшие вслепую защитники баррикад. Несколько спецназовцев и Ходоков, пораженные примитивным оружием диггеров, упали замертво.

Диггеры неумолимо приближались. Дехтер понимал, что в ближнем бою шансов у невидящих в темноте практически нет. Он скомандовал:

– Гранаты на сорок метров вперед. Всем – ложись.

Несколько ручных гранат полетели в обе стороны от дрезин, после чего прогремели взрывы. Дехтер снова посмотрел в прибор – десяток нападавших лежали замертво, или корчились на полу, но остальные неумолимо приближались. Теперь они стали вопить и улюлюкать. Патроны в рожках заканчивались, а перезаряжать уже было некогда. Ходоки выхватили мечи из ножен. Спецназовцы стали пристёгивать штык-ножи. Готовясь принять последний бой, Радист, перебарывая свой страх, спрыгнул с дрезины. Пристёгивая непослушными руками штык-нож, он подошел к своим товарищам. Нападавших было раза в три больше, они видели в темноте. У тех, кто скрывался за баррикадами шансы были ничтожны.

Произошло чудо. Разрывы гранат или что-то другое усилило сквозняк в туннеле. Дым быстро рассеивался, и когда диггеры приблизились вплотную, их в свете фонарей уже было хорошо видно.

Диггеры с ходу наткнулись на плотную стену ходоков и спецназовцев, ощетинившихся из-за баррикад штык-ножами и мечами. Дикари рушили баррикады, отважно махали булавами, топорами и копьями, но ходоки со спецназовцами были более обучены в рукопашной схватке.

Штабеля ящиков и свертков с грузом попадали – нападавшие и защищавшиеся уже топтались по ним. С одной стороны туннеля ходоки молча сомкнулись в неприступную стену рядом со своим командиром. Митяй мастерски вращал своим мечем в левой руке, отрубая головы и руки приближавшимся к баррикаде врагам.

С другой стороны Дехтер, войдя в боевой транс, совершал ката с автоматом, делая смертельные выпады прикладом, штыком, ногами и руками. Спецназовцы сгруппировались рядом с ним, закупорив туннель с этой стороны.

Кое-кто из ходоков и спецназовцев, взобравшись на дрезины и поваленные выступы баррикад, вел прицельный огонь по задним рядам наступавших.

Радист, чтобы заглушить страх и стыд, хоть как-то искупить свою трусость в бою со змеями, попытался стать в строй рядом со своими товарищами. Он оказался у самой стены. Прикрывавший его справа спецназовец упал, пронженный дротиком. Чтоб не быть окруженным, Радист стал отступать назад, споткнулся о ящик и упал, перекувыркнувшись через него. Сразу несколько диггеров бросились к Радисту. Худой и совершенно голый, раскрашенный красной краской, с диким аскалом диггер уже замахивался дубиной, но Радист воткнул ему прямо в пах штык-нож своего короткого автомата. Диггер завыл, топор из его рук выпал и больно ударил обухом о плече Радиста. Он пытался выдернуть автомат, но штык-нож намертво застрял в костях таза врага, а руки не слушались. Грубо оттолкнув своего вопящего товарища, второй диггер с дротиком шагнул к Радисту. Он нанес удар дротиком в грудь Радиста, но тот лишь клацнул о пластину бронижилета. Диггер снова занес дротик. Радист зажмурился, застыв от ожидания боли и смерти.

Не смерти не боли не было. Когда Радист снова открыл глаза, увидел бешенные глаза диггера, склонившегося над ним. Дротика у него уже не было, он хватал окровавленными руками свой живот, из которого торчала арбалетная стрела. Радист машинально обернулся и увидел Светлану с разряженным арбалетом в руке. Он в темноте не видел, куда она смотрит, но понял, что этот выстрел был её. Тут же Светлана стала перезаряжать арбалет, а он пополз на карачках в сторону дрезин.

Стали стрелять автоматы – видимо некоторые спецназовцы успели их перезарядить, диггеры отступили.

В бою со змеями и диггерами погибло восемь спецназовцев и двенадцать ходоков. Четверо были тяжело ранены – возле них хлопотал Лекарь. Разбросанный груз заботливо погрузили обратно на дрезины. Общими силами отодвинули тело змея, завалившего спереди проход в туннеле. Ноги погружались в жижу из грязи, смешанной со змеиным гноем и человеческой кровью. Омерзительная вонь стояла на месте недавнего боя. Но её никто не замечал. Все были слишком измучены боем и находились под тяжелым впечатлением от происшедшего.

В туннеле валялось три десятка диггеров. Некоторые были ещё живы, что-то по своему вопили, стонали, плакали. Комиссар подошел, направил пистолет в одного из них, но Митяй спокойно сказал:

– Оставь! Его свои убьют. Съедят или отдадут на съедение змеям.

Дехтер кивнул на змея:

– А с этим что?

– Его съедят другие змеи. Ничего здесь не останется.

– А нас не съедят?

– Не сегодня. Сегодня мы выиграли тяжелый бой – нас боятся… Но потом они снова соберут силы и будут снова нападать.

Трупы и раненных загрузили на телеги, прямо поверх груза. Когда были готовы двинуться дальше, Митяй подошел к Дехтеру и, как всегда, без эмоций сказал:

– Это был славный бой. Твои люди – хорошие воины. Ты – хороший командир. Вы – настоящие ходоки.

Дехтер понял, что от немногословного Митяя он услышал самую высшую похвалу и искренне ответил:

– Твои люди – отличные бойцы. Я не встречал такого храброго солдата, как ты. Вы – настоящие спецназовцы.

Два командира повернули в сторону Купаловской и продолжили путь. Обоз пошел за ними. Сегодня этот туннель принадлежал им. Они знали, что до конца туннеля на них уже никто не нападет.

4.2.

Москвичи увидели бронедрезину. Это была переоборудованная дрезина, обшитая стальными листами и с навешенной спереди бронёй. Кабина дрезины имела несколько узких бойниц, из которых на подходивший отряд выглядывали острия стрел заряженных арбалетов, а из центральной бойницы – дуло пулемета. Довольно мощный прожектор светил в глаза уновцам и ходокам. На крыше дрезины оборудован металлический бруствер, почти под самый потолок туннеля. Бронедрезина закупоривала собой практически весь туннель и служила для отражения атак змеев и диггеров. С бронедрезины в сторону туннеля под разными углами торчали заточенные штыри. Многие из штырей были погнуты. Большинство штырей, а местами и броня, были покрыты желтым налётом – засохшим гноем змеев, когда-то атаковавших дрезину. Топливо для бронедрезины давно закончилось, и теперь жители Нейтральной при необходимости передвинуть дрезину на другое место, толкали её вручную. В задней части бронедрезины установлены три противооткатных упора и поэтому даже змеи не могли её сдвинуть с места.

За бруствером стояло несколько мужиков с серыми повязками на левых руках. Мужики держали арбалеты.

Купчиха обратилась к командиру дозора Нейтралов:

– Голова, чё ты своих не узнаёшь?

Голова, смачно сплюнув, сказал:

– Да тя я узнаю, Купчиха. Хотя какая ты мне своя? Ты ж не дала мне не разу?

Другие нейтралы заржали глупой и пошлой шутке, а Голова между тем продолжал:

– Ну то и ладно, хрен с тобой, можешь мне не давать, оброк заплатишь и дуй себе дальше. А вот эти рыла что-то мне не знакомы, – под «этими» Голова имел в виду уновцев.

Выступила Светлана:

– Голова, пропускай, ты, что не слышал, как нам досталось в туннеле?

– В том-то и дело, что со слухом у меня всё о-о-очень хорошо. Слышал я и автоматную пальбу и взрывы. Да и на зрение я отродясь не жаловался – вижу, у друзей твоих новых, оружие какое-то странное, и одеты они по-интере-е-е-есному. Ты Купчиха с Ходоками проходи. А вы, хлопчики, возвращайтесь.

– Да ты что? У нас же раненные. Да и погибших похоронить по-людски надо.

– Раненных и у нас хватает. Ну дело не в том. Что ж я ни человек? Раненных так и быть, пропущу, да и мёртвых ввозите. А вот эти, пусть дуют, откуда пришли. Я не пропущу их на станцию. Сама Конвенцию знаешь, устав станции запрещает пропускать чужаков. А уж эти – точно не Партизаны, а других членов Конвенции я в вашей стороне не знаю.