«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов

начальником технической части, а т. Романов — инструктором-летчиком. Мне удалось завести в складе

инвентарные книги и добиться приказания выписывать со склада необходимые материалы.

В мае все опять нарушилось: со стороны Воронежа появилась конница Мамонтова, которая угрожала

Липецку.

Тогда т. Панкратьев, имея на борту корабля нового начальника части военлета Ремезюка, совершил

боевой разведывательный полет, уточнив расположение и количество белогвардейских частей, чем

способствовал ликвидации их наступления. Но ввиду невозможности перебросить на новый фронт

достаточных сил нависла угроза захвата белыми Липецка, — был получен приказ эвакуировать группу в Са-

рапул-(на Каме).

Пришлось работать днем и ночью. Мы сохранили тару, в которой было привезено имущество,

благодаря чему удалось очень быстро упаковать ценное имущество и без промедления погрузить его в вагоны.

На всякий случай было поставлено передовое охранение, вооруженное тремя пулеметами. К первому эшелону

прицепили специально один вагоет для семей служащих, которых нельзя было оставлять в Липецке.

Через пару часов вышли еще два эшелона с разобранными кораблями. В Белеве нас задержали на

целую неделю, так как перетаскивать три эшелона в неизвестное место было рискованно, и для выяснения

обстановки отправили квартирьеров в разные места, и в том числе в Сарапул. На окраине города находился

спирто-водочный завод, который не работал уже два или три года. Рядом было ровное поле, поросшее

ковылем. На территории завода находились хорошие помещения под склады, мастерские и для

расквартирования всего личного состава. Остальные обследованные места оказались менее пригодными, и мы

поехали в Сарапул.

Для расквартирования была назначена комиссия под председательством тов. Башко, вновь

прибывшего мото- риста-механика тов. Горелова и комиссара тов.Косенко, которые, осмотрев помещения,

распределили их.

Примерно через неделю все пришло в норму, поставили палатки и приступили к сборке кораблей.

В конце декабря в Сарапул прибыли: военлеты Еременко, Моисеенко, электротехник Дворников,

мотористы Ми- лованов, Грошев, Буробин, комиссар Полевой.

В середине августа из Главного Управления прислали на должность пом. начальника Авиагруппы

Когутова Ивана Львовича, а Панкратьев был отозван в Москву на должность начальника оперативного отдела

Управления Воен- но-Воздушных Сил Союза.

Мы, служившие в старой Эскадре Воздушных Кораблей, иногда собирались в техчасти у И.С. Башко

и вспоминали некоторые эпизоды из боевой деятельности «муромцев». Вспоминая прошлое, мы просили

Башко рассказать, как и при каких обстоятельствах ему удалось перелететь к нам...

Однажды, при хорошем настроении, он нам рассказал:

«Участвуя в наступлении Брусилова, мы оказались свидетелями того, как войска, оставляя фронт,

бросились по домам. Мы тогда не осознали происходившего процесса и, выполняя приказания командующего

фронтом, пытались остановить наступающие австрийские войска и впервые осуществили давнишнюю мечту

группового полета. 7 кораблей в сопровождении истребителей под моей командой обрушили весь свой запас

бомб на наступающих австрийцев. Вернувшись на аэродром, мы застали приказ срочно эвакуироваться из

Ягельницы, где мы стояли. Я приказал своим командирам Греку и Насонову готовиться к перелету в

Станьково с одной посадкой. Шаров (4-й корабль) лежал, раненный, в госпитале. В Станьково прилетели мы

вдвоем, Грек остался. В Станькове мы узнали, что немцы наступают и без сопротивления уже подходят к

Минску. Было необходимо спасать корабли. Приказав сжечь самое ценное имущество, мы вылетели по

направлению Бобруйска. У Насонова не заладился мотор, и он сел в Борисове, а я долетел до Бобруйска и

хотел пополнить запас бензина и масла и лететь дальше, на восток. Бензина я достать не смог, так как он

находился на ближайшей станции, и я попусту переговаривался с железнодорожниками, которые, как нарочно,

тянули до самого прихода поляков — «Войско- Польско». Полагая, что поляки будут содействовать моему

перелету подальше от немцев, я просил скорее снабдить меня горючим. Вместо этого они, пригнав вагон с

бензином на ст. Бобруйск, арестовали моих мотористов и предложили мне перейти на их сторону. Для охраны

корабля начальство послало 4 человек. Они караулили корабль и от нечего делать разговаривали со мной.

Сначала они интересовались кораблем, дальше — больше, перешли на политику. Тут я немного испугался,

думая, что они подосланы нарочно, чтобы выпытать мое мнение и намерения. Скоро я убедился, что ребята

говорят истинную правду, и я решил их проверить. Сначала я поговорил с Тром- щинским о возможности

побега на корабле. Он поговорил с Выржиковским и сказал мне, что тот согласен помочь в сборах и даже

будет рад лететь. Скуратов сам заговорил об этом, и мы решили бежать. Самое трудное было достать бензин.

Нужно было запасти для такого перелета не менее 30—35 пудов. Сначала они приносили в день не более пуда.

Мне удалось достать документ на 1,5 пуда для прогонки моторов. По этому документу мои орлы сумели

получить 3 пуда, и так, по бидонам, мы натаскали пудов 20. Нужно было еще хоть 10 пудов. Они мне

говорили, что поляки становятся подозрительными и нужно торопиться.

Немцы опять начали наступление. Мои помощники приуныли, и у них появилось сомнение в

возможности бегства. Помню, 20 мая прибежал ко мне Выржиковский и, сияющий, сказал мне на ухо, чтобы

никто не слышал, что они завтра привезут пудов 5 бензина, а через пару дней еще 15, но нужно суметь его

быстро слить. Это нам удалось, и мы назначили отлет на 22 мая. С утра 22-го числа была низкая облачность, и