«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов

над нами проносятся какие-то куски деревьев, какие-то обломки, и опять все стихло. Но вот начинают

сыпаться сверху какие-то обломки. Когда дождь обломков прекратился, мы выползли из ямы и попробовали

идти, но я не могу, задыхаюсь окончательно. Сажусь и кашляю сгустками крови. Сколько я просидел, не знаю,

но ко мне подошли какие-то три человека, подняли меня и потащили к аэродрому. В это время со станции

подъехал Костя Смирнов. Видя мое состояние, он приказал поднять меня на руки и перенести в машину. Я

очутился в Чорткове в госпитале. Так закончилась моя служба на «муромцах». Потом я узнал, что

Середницкий тоже подломался».

Вскоре началось общее отступление наших войск. Оно было настолько поспешно, что авиационные

части, находившиеся впереди, были принуждены уничтожить все имущество, которое не смогли вывезти, а

летный состав сумел перелететь в более глубокие тылы. В Ягельницу вдруг прилетел французский отряд,

потерявший все свое имущество при поспешном отходе. Удалось спасти только большую часть аппаратов и

летный состав. По приказанию подполковника Башко было эвакуировано в Проскуров все запасное

имущество, а в Ягельнице оставались только три корабля и необходимые запасы для возможных полетов. Но

оставаться в Ягельнице было рискованно, и три корабля перелетели в Проскуров, где оказались еще четыре

наших корабля и половина отряда Казакова. Для того чтобы остановить беспрепятственное наступление

немцев, командование потребовало боевых действий «муромцев», и вот последний аккорд из всей эпопеи

кораблей: вылетает весь отряд полностью — 7 кораблей во главе с подполковником Башко, и по сторонам

отряда идут 26 истребителей сопровождения — всего в воздухе 33 аппарата. Об этом давно мечтали, но

сделали поздно. Само собой разумеется, что к такой эскадре не посмел приблизиться ни один немецкий

истребитель, а зенитчики разбрасывали свои снаряды по всему небу. Градом сыпались бомбы на подходившие

войска противника, среди которых поднялась паника. Избрав полосу фронта в 30 верст длиною и 15 в глубину

— истребили на ней все, что имело мало-мальски военное значение, после чего военные действия

прекратились. Часть кораблей улетела в Винницу, а Башко с двумя кораблями (Грек и Насонов) улетел в

Станьково, но и там было не тише. Начали наступление немцы, и наши войска быстро отходили. Пришлось

перелетать. Грек перелетел в Киев, а Башко в Бобруйск, но там он попал в руки 1 -го Польского корпуса под

командованием генерала Довбор-Мусницкого. Другой «муромец» под управлением вольноопределяющегося

Насонова сел в Борисове и при приближении немцев был сожжен.

На всех фронтах революция протекала одинаково. На Северном и Северо-Западном фронтах бурно

развивалось братание. Несмотря на принимаемые меры, братание развивалось в широких масштабах. Вслед за

братанием началось движение «домой». Солдаты оставляли окопы и шли и ехали на восток — «домой».

Дольше всех держались Юго- Западный и Румынский фронты, но и там наступление наших войск

приостановилось, и солдаты с винтовками и полными вещевыми мешками за плечами уходили с фронта.

Что делалось с нашими кораблями, описано довольно подробно. Они продолжали выполнять боевые

задания командующих армиями до тех пор, пока это было возможно. Основной заботой было срочно вывезти

дорогое имущество отрядов в Винницу, но большие трудности с вагонами, заторы на дорогах создавали такиз

препятствия, что удалось вывезти только частично дорогое оборудование Австрийские войска, перейдя в

наступление, быстро продви1 злись к старой государственной границе, и то имущество, которое нельзя было

вывезти, было под угрозой захгатг. этими войсками. Поэтому то, что не успели вывезти, — жглл.

В этот период в Виннице, центральной базе Эскадры, работа и жизнь протекали в планомерном

порядке. Были выбраны отрядные и эскадренные комитеты, а в эскадренный комитет делегировались

депутаты отрядных комитетов. Таким образом, комитет ведал всеми делами самой Эскадры и отрядов.

В этих комитетах рассматривались вопросы повседневной жизни, связанные с быстро меняющимися

моментами. Постепенно возникали политические вопросы, и работа комитета часто бывала довольно бурной,

а особенно при решении вопроса о ведении войны. Часть депутатов высказывалась за продление войны «до

победного конца», а часть довольно активно доказывала, что необходимо закончить войну «без аннексий и

контрибуций» и пора перестать проливать кровь рабочих и крестьян в интересах капиталистических держав,

которым, конечно, было выгодно продолжение войны за наш счет.

Вторым вопросом стояла выборная система начальников и командиров. Для нас этот вопрос

представлял большие трудности, так как по характеру деятельности наши командиры кораблей не могли быть

не избранными в связи с тем, что их работа исключала систему выборности (за штурвалом мог сидеть только

летчик). Начальник Эскадры, старший механик, адъютант (есаул Попов) были выбраны единогласно, а

остальные командиры (строевой роты, аэродромной команды, команды мотористов) были избраны простым

большинством голосов.

Только справились с этим вопросом, как возник новый: центром рекомендовалось всему офицерскому

составу снять погоны. Большинство офицеров сами сняли погоны, но были случаи эксцессов, — правда, без

каких-либо тяжелых последствий, но эскадренному комитету приходилось разбирать эти случаи.

В августе в Москве был организован 1 -й Всероссийский авиационный съезд, куда были

делегированы от Эскадры представители эскадренного комитета. Возглавлял эту делегацию председатель