Мутные воды Рубикона

Он никогда не брал лишнего и грузополучатели списывали недостачу на поломки транспортной системы. А такие действительно были. Взять хотя бы исчезнувшее силовое поле, предотвращавшее случайные переходы.

Часы на приемнике показывали четверть девятого. До выхода Сита в эфир оставалось около четверти часа и Дельмар медленно крутил транзистор, щупая весь диапазон ультракоротких волн. Частоты менялись, видимо, из соображений безопасности. Переговоры редко длились дольше минуты. И если не узнать время следующего выхода на связь, можно было потерять Лабораторию и ее сотрудников навсегда. Тем утром он поймал их на ста четырех мегагерцах. И тем же вечером забрал с приемной платформы большую газовую зажигалку. Но тот день запомнился ему другим. В ожидании эфира он отметил одну странную закономерность.

Белый шум усиливался, если Дельмар делал несколько шагов с приемником на запад, и ослабевал при движении на восток. Потом он сообразил, что дело не в расстоянии. При движении на восток между источником помех и приемником оказывался дом. А значит, шум в динамике вызывали вовсе не радиоволны.

Еще два дня Дельмар крутил приемник и ходил нарастающими кругами вокруг дома. Утром третьего дня сел за расчеты. Выходило, что источник излучения находится где-то в пустыне. На расстоянии не больше пятидесяти километров от дома. На высоте не больше трех-пяти метров над уровнем земли. Природное происхождение такого излучения было невозможно.

Такое длинное путешествие лучше было бы предпринять летом. Но любопытство не давало ему покоя, и он сдался. Взял с собой продуктов на четыре дня. Автомобильный чехол должен был служить ему палаткой. Дельмар пообещал себе, что если не достигнет цели к вечеру второго дня, то повернет обратно и отложит этот вопрос до весны.

К вечеру второго дня динамики разрывались от треска. И он увидел длинную серебристую полоску на горизонте. Возникшая днем раньше легкая головная боль разрослась до невыносимой. Он едва держался на ногах, но он упрямо двигался вперед. До тех пор, пока не посмотрел в бинокль. В тот раз бинокль спас ему жизнь. Это был скоростной поезд Луид –Шамба. Локомотив, сорок шесть спальных вагонов и вагон-ресторан. Сквозь запыленные желтые стекла он не мог видеть ссохшиеся лица пятисот семи пассажиров, разбросанных по составу. Но он слышал их голоса. Они звали его к себе.

Дельмар выключил приемник, заткнул уши и сел на ледяной песок. У локомотива был разгерметизирован реактор.

Автомобильный чехол, служивший палаткой, вместе с тачкой остались в пустыне. Он чудом добрался до дома и пролежал два месяца в кровати. За это время он сбросил половину собственного веса и облысел. Зубы раскачались так, что их можно было повытаскивать пальцами из десен. Но глина со дна Спящего моря все же победила лучевую болезнь. Все это время найденный поезд ни на секунду не шел у него из головы.

Как только Дельмар почувствовал себя достаточно хорошо для того, чтобы оставаться на ногах дольше четырех часов кряду, он отправился в город, на железнодорожный вокзал. Сопоставив место и время крушения состава, Дельмар выяснил, что это был вечерний рейс из Луида. Компьютер в диспетчерской выдал ему всю информацию о рейсе, сожрав заряд из шести аккумуляторов. Недостающие данные он раздобыл полгода спустя в техническом отделе центральной библиотеки.

Догадки обрели подтверждение. Все сходилось. Во-первых, на локомотиве и на единственном уцелевшем в порту корабле стоял один тип реакторов. Во-вторых, раз поезд при аварии не разорвало в клочья, значит аварийная система благополучно заглушила двигатель. Из этого следовал вывод, который удваивал пульс Дельмара и поднимал артериальное давление на сорок пунктов. Так родилась мечта. С каждым прожитым днем она крепла и росла. Все его мысли, из любой отправной точки неизменно приходили к поезду. Дельмар часто замечал это, но не видел, что и отправной точкой любых его размышлений тоже был поезд. Мечта превратилась в одержимость.

На экране возник блестящий силуэт последнего вагона, ярко контрастирующий на фоне песка. Крыса тяжело дышала. Каждый шаг давался ей с большим трудом. Радиация делала свое дело, но несмотря на ужасный внешний вид крыса была в удовлетворительной физической форме. Дельмар вспомнил, как собирался купить у Барри дозиметр. Тогда он мог бы следить за уровнем радиации. Но эта жадная свинья заломила за него три цены.

Крыса должна была взять топливный стержень. Один единственный топливный стержень. В контейнер могло бы уместиться и больше, и можно было бы сделать отсеки внутри ящика, но тогда возникала опасность большого фейерверка под названием атомный взрыв. Поэтому не стоит. Упакованный в ящик стержень крыса должна была принести ему. Всю остальную работу он собирался проделать сам. Упакованный в свинец стержень был относительно безопасен. Проблемы могли возникнуть только при установке на корабельный реактор. При условии работы в защитном костюме, на все по все у него было пятнадцать секунд. Дельмар был совершенно уверен, что может это сделать. Годы, проведенные над книгами по атомной энергетике, превратили его из связиста в физика-ядерщика средней руки, способного не то, что запустить реактор, но и сделать атомную бомбу. Чисто теоретически. При наличии необходимых компонентов.

Если верить справочникам, за пятнадцать секунд он получит дозу чуть превышающую максимально допустимую для человека, примерно, как если бы он сделал одновременно двадцать четыре рентгена легких. Если он задержится на две минуты, то гарантированно заработает лейкемию. Пятиминутная возня будет означать, что корабль отправится в плавание уже без него. И даже глина со дна Сонного моря уже не поможет.

Локомотив был совсем рядом. Дельмар услышал низкий гул, доносившийся из силового блока. По экрану серыми рваными полосами поползли помехи. Ком волнения подкатил к горлу. Теперь счет шел на секунды.

– Поднимайся по лестнице и заходи внутрь.

В поле зрения камеры попала рука. Перчатка была прожжена, из дыры в ней шел дым. Вот черт. Почему дверная ручка так нагрелась?

Крыса распахнула дверь и вошла в силовой блок. Картинка на экране запрыгала. Дельмар увидел разбросанные по полу топливные стержни. Их было не два, как он полагал, а не меньше десятка. В своих расчетах он ошибся не меньше чем в пять раз.

Картинка застыла. Дыхание участилось и вдруг оборвалось. Дельмар услышал, как на пол упал контейнер. Камера качнулась и тоже повалилась вниз. В фокусе застыла правая рука в прожженной перчатке на фоне ребристого стального листа.

Дельмар свалился на песок и закрыл глаза. Это не должно было произойти. Он же все просчитал. Как заменит стержни, как соберет команду и направит корабль на север. Как разыщет отправочный терминал, и как будет пить горьковатое местное пиво на тенистой веранде «Серого Буйвола».

Он сел на песок, спиною к камню, и затрясся в беззвучном плаче, вытирая рукавом слезы. Потом нащупал за спиной компьютер, взял его и поставил себе на колени.

Глаза впились в последний кадр видеосъемки: фрагмент рифленого пола и скрюченная в предсмертной судороге обгоревшая рука крысы в центре. Картинка теряла контраст. Очертания предметов медленно тонули в сизом дыму. Дельмар слепо таращился в компьютер до тех пор, пока не села батарея. Перечеркнутый глубокой трещиной экран погас. Дельмар очнулся, выключил ноутбук, встал, стряхнул с одежды песок. Лицо было мокрым и холодным от слез. Пора идти домой. Это был провал, но это не конец. Стержни есть. Их надо только суметь достать.

Игорь (3)

Игорь спал. Мужчина и женщина разговаривали в его голове.

– Зачем вы это сделали, доктор?

– Они должны были за все ответить.

– Месть?

– Возмездие.

– А мне показалось, что вас мучает совесть.

– Нет.

– Тогда что?

– Призраки. Я вижу, как император и все остальные ходят по кораблю. Время от времени они обращаются ко мне с вопросами. Они спрашивают, что произошло, и, кажется, скоро обо всем догадаются. Ты ведь не видишь их, верно?

– Верно. Ничего такого.

– Я понимаю, все это бред. Но, знаешь ли, когда фантом стоит у изголовьякровати, мысль о том, что он всего лишь плод моего воображения, не помогает заснуть. Но я все равно ни о чем не жалею. Я поступил правильно. И все же, как бы я хотел, чтобы ничего этого не было. Вообще ничего. Мне часто сниться дом, Рика, Кич. Мы разговариваемза столом и пьем чай. Я устал от одиночества. Я устал от страха. И еще, меня тошнит от этой чертовой бесконечной овсянки с чаем.