Музей суицида

Может, возобладает одна из этих тенденций, а может – вторая.

И вот я опять, через тридцать лет после событий, описанных на этих страницах, почти через полвека после смерти Альенде, все еще колеблюсь между дилеммой «может, так» или «может, этак», с которой началась эта хроника, – все еще не знаю, после этой исследовательской вылазки, каким будет результат, и только этот роман-сигнал стал моим небольшим, порой серьезным, а порой шутливым вкладом.

Не думаю, что я могу еще что-то сделать.

Я скоро умру. Меня поглотит то одиночество, которого я боялся ребенком. С единственной надеждой на бессмертие как капли воды в реке, которая достигнет моря.

И это – мое прощание, мой личный эпилог.

Эпилог: от греческого «эпи» и «логос». Логос: речь, слово. Эпи: в заключение, вдобавок, также.

Эпилог: то, что идет потом, после того, как слова сказаны, написаны.

Но произнесено ли уже последнее слово благодарности в этой книге откровения, на этих последних страницах?

Здесь, в самом конце нашего пути, остается вопрос, к которому вела эта история, который задал Джозеф и который я теперь задаю от его имени: какое будущее ждет человечество, кто напишет наш эпилог, кого поблагодарят наши потомки?

Подобно древним секвойям, что пели Джозефу Орте, Альенде продолжает обращаться к будущему.

Неродившиеся слушают, призывают – призывают, словно наши предки, – чтобы дороги, полные деревьев, alamedas будущего, открылись.

Может быть, достаточно много нам подобных, живущих сейчас на нашей находящейся в опасности Земле, научатся слушать, призывать, отвечать?

Последнее слово еще не сказано.