Музей суицида

А Альенде? Почему этот загадочный миллиардер готов потратить огромные деньги, чтобы добавить Сальвадора Альенде к этой извращенной коллекции? Или совершенно точно узнать, что ему в ней не место?

Пора было вернуться к Орте и попытаться понять, что стоит за той миссией, которую он хочет на меня возложить.

4

Хотя Джозеф Орта по-прежнему сидел за рабочим столом точно в той же позе, какую я видел перед уходом, как будто времени прошло всего ничего, я счел за благо извиниться за мое затянувшееся отсутствие.

– Я восхищался вашими фотографиями. Никогда не видел ничего подобного.

– Да, я всегда наслаждался деревьями. С раннего детства.

– Я не о деревьях. Те люди, они… все самоубийцы. Даже персонажи пьес, романов, поэм. Юный Вертер Гёте, коллективное самоубийство в «Нумансии» Сервантеса, Константин в чеховской «Чайке», Гедда Габлер, Антигона, богиня майя Икстаб… похоже, вы включили все виды суицида.

– Но не Альенде. Его нет рядом с латиноамериканцами – Жетулио Варгасом, Эдуардо Чибасом, Рекабарреном, Хосе Марией Аргедасом, Виолеттой Парра, Пабло де Рокой.

– Я вообще не заметил латиноамериканцев – успел увидеть только малую часть коллекции. Она такая…

– Ну, она может пополниться, если мы добавим нашего президента. Или завершим выставку в нынешнем ее виде. В зависимости от ваших расследований в Чили.

– Но почему я?

– Ну, начнем с того, что вы были в тот день там, в «Ла Монеде». Мало найдется тех, кто был бы ближе к тем событиям.

Я не в первый раз слышал эти слова – и мне не в первый раз приходилось их опровергать, как бы мне ни хотелось заявить, что, по сути, я вел бой рядом с Альенде. И сейчас я постарался, чтобы мой голос не дрогнул:

– В тот день меня в «Ла Монеде» не было.

– Вы скромничаете, Ариэль, и мне это нравится, правда, нравится, но мне-то вы можете признаться. Многие источники говорят, что вы находились в президентском дворце. Так ведь, Пилар?

– Слухи, – ответил я. – На самом деле я был там накануне – и должен был находиться там и в то утро. Моя имя было в списке тех, кого предполагалось вызвать. Но кто-то мое имя вычеркнул. Спустя много лет тот человек объяснил, почему это сделал. Он сказал: «Я это сделал, потому что кто-то должен был рассказать правду».

Орта явно не поверил:

– Но все те свидетели, кто клянется, что…

– Ну, сейчас вы говорите с главным свидетелем, и я могу вас заверить, что мне не удалось подойти к «Ла Монеде» ближе чем на десять кварталов. Та, кто действительно там была и выжила, решила, что она видела меня, ей померещилось, а она сказала другим, включая Фиделя Кастро, что я участвовал в той последней битве. Вот только это неправда, и если вы выбрали меня поэтому, то я вам не подхожу… да я и не уверен, что хочу этим заняться.

Я начал вставать, бормоча какие-то сожаления о том, что больше не могу быть ему полезен, но Орта жестом велел мне сесть.

– Нет-нет, Ариэль: вы все равно моя первая кандидатура – вы больше, чем кто-либо еще, способны это сделать. У вас есть контакты… вы ведь в той статье говорили с семью министрами и первыми заместителями, одним мэром, несколькими сенаторами – и вы сами рассказывали мне о своей дружбе с семьей Альенде. Кто мог бы справиться лучше?

Как мне объяснить ему, что я не влиятельный член движения, не настолько близок был с человеком, которого называл Чичо, как дал ему понять семь лет назад? Неудивительно, что сейчас Орта обратился ко мне, заставляя соответствовать тому своему образу, который я создал и навязал ему.

Смутившись, я признался:

– Я не представляю себе, с чего начинать.

– Я много читал об этом деле. Я помогу вам, дам кое-какие подсказки, укажу, в каком направлении двигаться.

– Тогда вам самому следовало бы этим заняться.

– Мне нужен кто-то вроде вас.

Возможно, он был прав. Разве я за эти годы не стал тем, кем меня видит Орта? Почему я отказываюсь от поручения, которое несложно будет выполнить – и которое будет так соблазнительно вознаграждено?

– Хорошо, я подумаю. Я… моя жена… мне надо поговорить с женой.

– Молодец, – сказал он. – Мне это нравится. Хорошо, что у вас есть та, кому вы можете доверять. Да – вам определенно надо заручиться ее согласием.

– Мне кажется, что она посоветует вам обратиться к кому-то еще. Например, к Куэно Аумаде.

– Никогда о нем не слышал.

– Он – мой самый старый друг, но дело не в этом… главное – это то, что он был архивариусом в «Викариа де ла Солидаридад»… ну, в той организации, которую католическая церковь создала для регистрации…

– Да, нарушений прав человека. И для обеспечения юридической и психологической помощи пострадавшим. По сути, они были оплотом сопротивления Пиночету. Да, я знаком с их работой, я даже направлял средства на расширение их деятельности… возможно, финансировал зарплату вашего друга, но это не значит…

– Куэно, он… типа, память Чили. Он все видел, все слышал, все записывал, вроде ходячей энциклопедии. И он профессиональный исследователь. То есть он почти все эти годы вел именно такие расследования, каких вы от меня ждете. И он бесстрашный.

– А вы?..

Я покраснел… хочется надеяться, что это было незаметно.

– По сравнению с ним… Он… в отделении, где он работал, рядом с собором на Пласа-де-Армас… коллегой, которому он больше всего доверял, был Хосе Мануэль Парада – коммунист, который слишком глубоко копнул финансы Пиночета, а также узнал про тайную пыточную, где, по его предположению, несколько месяцев держали его тестя, Фернандо Ортиса. Хосе Мануэля похитили, когда он вел детей в школу, прямо у них на глазах. На следующий день его труп нашли в канаве вместе с еще двумя активистами. Всем перерезали горло. Куэно было страшно, конечно же, но он не отступился, продолжил работу. Вот кто вам нужен. Послушайте: тот роман, который я собираюсь писать с местом действия в посольстве Аргентины в Сантьяго, где я укрывался после переворота…

– Но не про Альенде.

– Не про Альенде, – подтвердил я, досадуя на то, что он меня прервал. – Я хотел сказать, что главный герой моего романа… его детективные способности я списал с Куэно.

– Так вы можете на него полагаться?

– Я готов ему доверить свою жизнь.

– Нет, я имел в виду – можете полагаться на его помощь. Потому что мне нужны вы, и никто другой. И, по-моему, вы ошибаетесь насчет своей жены. Думаю, она предложит вам проанализировать, почему вам так не хочется взяться за задачу, для которой вы явно созданы и которая обещает столько благ вашей семье. Что до меня – я не намерен на вас давить, но, прежде чем вы уйдете, я хотел бы, чтобы вы лучше поняли, кто я такой. Позвольте показать вам моих детей.

Он собирается достать фотоальбом? Так закончится наша необычная встреча? Он казался таким… одиноким, что трудно было представить себе, как он возится с младенцами, помогает делать домашнюю работу, играет в футбол на лужайке. И когда он провел нас с Пилар в лифт, который повез нас вверх, я убедился, что речь шла не об обычной семье.

Когда двери разъехались, мне в лицо ударила волна горячего воздуха – провозвестник громадной оранжереи, занимающей весь верхний этаж пентхауса Орты. Это был пышный, буйный ботанический сад, заполненный разросшимися растениями и кустарниками, с большими и маленькими деревьями – оранжерейный Ноев ковчег флоры, насыщенный различными видами и влажным свежим запахом джунглей после ливня, как в первые дни Творения. От ароматов жимолости, майорана, мяты, шалфея, вербены, лаванды у меня голова закружилась.