Муж напрокат

— Очень интересно. И часто у вас такое случается, что машины целиком исчезают? Прям Бермудский треугольник. Не меньше.

— Не так чтобы очень часто, но бывает. Вам, жених, не повезло.

— Ну ещё бы. Под контролем самого заместителя главы администрации был вопрос. В овраг, что ли, мою тачку скинули?

— Да ну, я-то откуда это знаю? Я вон важными госделами занят!

— Действительно.

— Придётся на попутках вам, жених, добираться обратно в город. У нас народ хороший: подбросят, если до ночи стоять на трассе и голосовать. А машинку жаль, хорошая была. Красивая.

— Ничего. Она застрахована. Куплю новую. А за что вы её вообще эвакуировали?

— Так ведь на клумбу Ксюшину припарковались, неаакуратненько, не положено это у нас. А мы с участковым за этим делом очень строго следим.

— Всё понятно. Как я раньше не догадался.

Максим, усмехнувшись, поджимает нижнюю губу и кивает головой, а Афанасий снова грохочет. Не могу я это терпеть! Ну что за идиотизм?!

— Что ты делаешь? — захныкав, размахиваю руками, но Максим закрывает собой, не дает сунуться вперёд.

Афанасий же чувствует себя королем:

— Я, Ксюшенька, проверяю новую, поступившую в Верочкин магазин пиротехнику. Я же хороший администратор, — ржёт и поджигает очередную чёрно-красную фиговину. — Должен узнать, что может нашим детям попасть в руки, — шипит, отбрасывая. — Ты смотри, какая опасная вещь. Может и пальцы оторвать, всё надо протестировать.

— Возле моего дома?

— Ну да!

Макс меня снова отодвигает.

— Значит, отступать вы, Афанасий, не собираетесь? — скрещивает руки на груди и улыбается, внимательно наблюдая за Афанасием.

Непроизвольно жмусь к крепкой спине Дубовского и цепляюсь за его локоть.

— Нет конечно, это мой город! Моя женщина! И я тебя отсюда выкурю, как бешеного пса из будки, петух городской.

Вздохнув, Максим с шумом выдыхает воздух, продолжая стоять неподвижно. Кажется, плевать ему на дым и грохот. А местные мальчишки то разбегаются, то со смехом подбегают ближе.

— Вы, Афанасий, по знаку зодиака кто будете? Баран или козёл?

— Лев — царь зверей, по-моему, это очевидно, — с ненормальным азартом разгоняется Афанасий и, расхохотавшись, бросает очередную петарду.

— Ну я так и подумал.

От грохота закладывает уши. Из-за заборов начинают выглядывать соседи, но, завидев замглавы администрации, тут же прячутся. Трусливые идиоты.

— Пойдём, — оборачивается ко мне Максим, как будто его совсем не волнует раздающийся грохот.

— Куда? Надо как-то это остановить! Девочки боятся, я скоро заикаться начну! — впадаю в лёгкую истерику.

Я даже не подозревала, что, сказав «люблю», Афанасий подписал мне приговор. Я понимаю, что ему не нравится то, что происходит. Максим его раздражает и гордыня не дает покоя, но есть же какой-то предел!

— Афанасий, пожалуйста, веди себя как взрослый! У меня дети, я не могу сейчас разбираться с этим всем. Тебе нужна другая, свободная женщина. Я тебе не подхожу и умоляю оставить меня в покое. Ну ты же хороший человек. Ты не злой. Да и не нужна я тебе с детьми. Просто отпусти, умоляю. Не упорствуй.

— Идём. — Подхватывает меня за локоть Максим и тащит к дому. — Его коробка не бездонная, Ксюша, однажды у него закончатся петарды. Товарищу просто нужно перебеситься, — говорит тихо.

— Меня аж трясет, — шепчу, встретившись с ним глазами.

— Вижу, но нужно игнорировать.

Мы обмениваемся взглядами — и в этом мгновении вдруг мелькает так много всего, что я не могу описать словами. Никто не говорит больше ни слова. Я просто верю и иду за ним.

Мы заходим за калитку, и, съежившись от очередного грохота, я спешу к детям.

— Он в тебя влюблен, и это плохо, — загадочно констатирует Максим за моей спиной.

* * *

Мы с девочками сидим на диване, обе малышки плачут. Испугались, сладенькие, грохота. Идиот Афанасий! Тысячу раз идиот. Они ведь ещё такие крошечки. Мне хочется защитить их от целого мира.

Но всё, что произошло, конечно же, моя вина. Всё у меня как-то нескладно, не по графику. Вечно я куда-то спешу, бегу и тороплюсь.

Я как-то статью нашла в журнале про мамочек, и там был описан «обычный день ребёнка пяти лет», разложенный по часам. Мне такое даже не снится. А ведь деткам очень важен порядок.

Прижимая дочек к себе, я поглаживаю их пушистые головки и понимаю, что наша жизнь и близко не соответствует тем описаниям, что нашла в журнале. Я плохая мать и никак не могу обеспечить им завтрак в восемь, прогулку в восемь тридцать, потом развивающие игры, перекус, обед, ещё одну прогулку, сон... Как бы я хотела быть идеальной матерью. Стать для них примером, победить непослушание. Я думаю: если пойти к какому-нибудь модному нынче психологу, он сразу же скажет, что мои дети так себя ведут из-за меня. Всё начинается с родителей. А у меня: работа, дом, пасека, кредиты. И никого, кто бы мог нам помочь.

Раньше в нашем городке было два детских сада, но один сгорел, а во второй никак не могут собрать штат воспитателей. К тому же там тоже нужен ремонт, зимой вот крыша обвалилась. Есть ещё сад в Большевике, но мне туда детей возить неудобно. Вот и распихивают все наши жителей детей по соседям. Всё это плохо, непродуманно. У кого есть мужья, как у Виолетты, те, конечно, возят в Большевик.

А я день за днём порчу их, потому что у меня абы какой режим дня. И они видят, как я ношусь по дому, словно взбесившийся веник, им передаётся эта нервозность, и дети психуют. Мне некогда расслабиться и провести с ними время, почитать им книжку, потому что если я это сделаю, то не успею что-то другое. Поэтому мои дочурки — маленькие ёжики-колючки. Это всё из-за меня и моего поведения. Дети всё чувствуют.

Малышки снова вздрагивают, а я жмурюсь от очередного взрыва петарды. Да когда же они закончатся? Сколько их там у него?

Сама виновата. Притащила в дом беду. Связалась с Афанасием, и вот он — «великолепный результат», не нужно было вообще с ним встречаться. Отгуляла своё, отлюбила. В одну реку два раза не войти. Была у меня уже любовь. Моё время прошло. Нельзя просто взять и стать счастливой. Надо было беречь Ивана, не позволять ему купаться в тот злополучный день. Так много всего надо было. Ценить каждую минуту, искать компромисс и не ссориться по мелочам. Мы ведь с любимым мужем жили хорошо, душа в душу. Может, сумасшедшей страсти не было, но нам нравилось вместе наблюдать, как растут наши дети. Мне было уютно, когда он брал их на руки. Я любила, когда всей нашей семьёй мы собирались за столом по вечерам. Он рассказывал, что случилось за день на работе, и девочки, хотя были гораздо младше, были послушней и не творили всё то, что делают сейчас.

Больше смеялись, чаще играли в нормальные детские игры. Я скучаю по Ивану, тоскую по обычной семье, которой мы были.

А теперь я вынуждена искать фиктивный брак — это так унизительно.

Не нужно мне отношений, не бывает второй любви, третьей, я свою уже растратила, и надо просто растить детей, проводить всё время с дочками, всё равно им отца никто не заменит. И жить ради них. А с Максимом надо быть построже, не стоит расслабляться. Иначе накликаю на нас новую беду.

Появившийся в зале Дубовский изучает ситуацию, успокаивает нас, стараясь как-то сгладить напряжение.