Муж напрокат

Максим ожидаемо игнорирует мой вопрос и продолжает разглядывать.

— А тебе не жарко?

О, ё-мое. Я всё ещё в дурацкой, тёплой кофте. Сдираю её с себя и рваными нелепыми движениями складываю в несуразную кучку.

Максим стоит напротив, убирает чашку и, опершись рукой о мой стол, продолжает увлажнять пол.

Думала, майка-алкоголичка ему идёт. Но вот этот вид просто стопорит меня, как авто в середине гигантской столичной пробки.

И уйти нельзя — сзади давят, и вперёд не дёрнуться — там опасно.

Опять он так смотрит, что я ощущаю себя наклюкавшейся в стельку. Дубовский сверлит взглядом со страстью и бешеным желанием.

И я уже всерьёз планирую залезть в бочку во дворе вслед за девочками, когда...

* * *

В окно моего дома кто-то стучится. В первое мгновение, вскрикнув, зажимаю рот ладонью. Я мгновенно решаю, что это кто-то чужой, посланный Афанасием прибить нас. А лицо у него в саже, чтобы мы не узнали, кто это. Перед домом стоит мужик с перемазанной рожей, и он будто монстр. Я, в связи с последними событиями, так пугаюсь, что аж пошатываюсь, хватаясь за подоконник.

Максим же, несмотря на головную боль, действует чётко и быстро. Вот что значит — мужчина в доме. Без лишних прелюдий он идёт в спальню к шифоньеру, сам находит там спортивные штаны мужа и одну из его простых белых маек.

Но пока Дубовский одевается, в размазанных чертах черноликого я узнаю Егорку. С души падает камень, аж отпускает. На стрессе сразу не узнала. Прибила бы этого младшего помощника пчеловода.

Открываю окно и начинаю на него ругаться, правда шёпотом, дабы не разбудить детей:

— Ты хоть понимаешь, как ты меня напугал? Что это такое?! Зачем ты физиономию раскрасил?

— Я ничего не красил, я печку чистил в своём доме, где у меня, между прочим, ремонт идёт. Михайловна не любит, когда я днём там занимаюсь. Делами грузит. Так вот, печка как «чихнет на меня», я потом столько золы вынес на дальнюю кучу, что мама не горюй. И когда я туда ходил, ну на кучу эту, я увидел, что возле нашей пасеки кто-то шатается. Проверить надо бы, Ксения Владимировна! Я дедово охотничье взял.

Он подымает руку вверх, демонстрируя мне старое ружьё с хоккейной шайбой на прикладе. А я снова нервничаю. Ну что за день сегодня такой сумасшедший?

— Ага, ты хоть раз стрелять из него пробовал, партизан?

— А как же? В десять лет с дедом, на опушке по банкам.

Перепугавшись в тысячный раз и ничего не продумав, отчаянно бегу обуваться.

— Можно узнать, куда это ты одна собралась? — Ловит меня за руки у двери Максим.

— Так пасеку надо проверить! Спасать! — почти кричу воинственно настроенным голосом. — Она почти что мой третий ребёнок. Я не допущу, чтобы Афанасий с ней что-то сделал!

— А этот черномазый за окном? Кто он? Ещё один твой кавалер?

Закатываю глаза и громко выдыхаю. Нашёл, о чём думать. Ревнивый фиктивный муж.

— Пфу на тебя, Дубовский. Глупости какие. Он же молодой совсем.

Максим не дает мне выйти. Удерживает на крыльце. Не могу я, когда он так близко, теряюсь как будто. Особенно после «мокрой сцены» на кухне. Он действует на меня сильнее рябиновой настойки Михайловны. Жених окаянный.

— Моя двоюродная сестра, Ксюшенька, — спорит он насчёт разницы в возрасте, — будучи преподавателем в университете, закрутила роман со студентом. Первого курса. Новобранцем, можно сказать. А увидела она его впервые ещё на последнем звонке в школе.

Округляю глаза, а его ладонь всё ещё давит на мой локоть.

— Очень круто, — смотрю на Максима искоса. — Я такое полностью осуждаю. И подобных преподавателей надо гнать из университета ссаными тапками. Это же ребёнок! Мальчишка совсем.

— Ага. — Открывает Максим дверь из дома и первым выглядывает наружу, вооружившись кочергой, он полностью контролирует ситуацию. — Видела бы ты этого ребёнка, когда ему исполнилось восемнадцать. Там конь. Выше меня и шире в плечах. Он ей проходу не давал, приставал так, что искры летели.

У нас каким-то образом очень быстро наладился контакт. И мы с моим фиктивным мужем понимаем друга с полуслова. Не знаю, как так вышло, учитывая, что мы живем в совершенно разных мирах. Но факт есть факт.

Спешу за Дубовским. В темноте, на улице, где поют сверчки и хлюпают жабы, мой боевой настрой капельку тухнет, потому что ни черта не видно.

— Твоя двоюродная должна была головой думать, а не… причинным местом. И жёстко ответить «нет»!

— Так же жёстко, как это сделала ты, Ксюшенька? — обернувшись, подмигивает Максим, намекая на то, как я таяла в его объятиях, отвечая на поцелуи.

Стыдоба, поймал с поличным! Взбесившись, что он указал мне на мою слабость, и вооружившись шваброй, прихваченной на крыльце, припускаю быстрее.

— Моя ты зануда. В жизни всякое бывает. Любовь не выбирает на кого наброситься. И разница в возрасте, если люди нашли друг друга, — это не самое страшное, что может быть.

— Что значит твоя? — выхватываю из контекста самое главное.

— Конечно моя, у меня даже чек есть из загса.

Фыркнув, заворачиваю за угол, где мы с Максимом налетаем на моего помощника.

— Здравствуйте. Я Егор, — с интересом разглядывает моего спутника и протягивает руку.

— Максим.

— Вы и есть тот самый «муж напрокат»?

— Ха-ха, — весело, а затем грозно: — А ты, надеюсь, не претендуешь?

— Нет. Она мне предлагала на себе жениьтся, но я отказался.

Максим медленно поворачивается ко мне.

— Вот как? Очень интересно.

— Но мне дом надо строить, вот я и отказался. Некогда мне глупостями заниматься.

Достали оба.

— Это не дом, а изба на курьих ножках, давайте поторопимся!

— Нам с невестой он нравится, — обижается Егорка.

— С невестой, которую, никто и никогда не видел.

— Она есть, Ксения!

Выбившись вперёд, решительно бегу к калитке. Надоели эти мужики, от них одни неприятности. Детей закрыла. Швабра у меня есть. Отобьюсь как-нибудь.

— А можно поподробнее с того момента, когда ты предлагала ему жениться на себе, Ксения? — в два счёта нагоняет меня Максим. — Ты что же, с ним целоваться не планировала? Надеюсь! Или уже? — строго. — Как со мной? В губы и с языком? Не успеваешь удивлять, Ксения Акимова.