Мы Бреннаны

Денни приехал почти к вечеру и намеревался закрывать заведение, что позволяло Кейлу уехать до десяти. Уже легче: в последнее время всякий раз, когда они оказывались рядом, Денни постоянно выражал неодобрение.

Только домой Кейла не тянуло. Люк уже спал, а Вивьен скорее всего опять затеет разговор про переезд. Он ожидал, что битву она поведет на два фронта: будет неспешно и упорно надоедать напрямую, проест ему плешь и вместе с тем будет использовать обходные маневры – внушит эту идею Люку. Где-то внутри Кейла сидел страх, что если он не поедет домой, то из-за ощущения вины окажется согласным на все. Случившееся прошлым вечером с Санди – и то, что едва не случилось, – весь день не выходило у него из головы.

Так что, въехав в город, Кейл даже не колебался. Он проехал мимо своего дома в паб. Время вплотную подошло к закрытию, паб был почти пуст, он мог бы посидеть в тишине и выпить рюмочку. А то и не одну.

Когда он вошел, Джеки деловито прибирался, собрав волосы в пучок.

– Привет, пижон. Явился проверку мне учинить?

– Не-а. – Кейл бросил пиджак в конторку, налил себе пива и рюмку водки, отнес то и другое в дальний конец бара и уселся на сиденье. Правило заведения не позволяло ему рассиживать в собственном баре в рабочее время. Но сегодня вечером он сделал исключение.

Через несколько минут Джеки подошел к нему. Он перевел взгляд с напитков Кейла на его лицо.

– Санди? – спросил он.

Кейл не ответил.

– Понятно. – Джеки повернулся и пошел прочь, оставив Кейла наедине с крутившимися в голове мыслями о задачах, у которых не было правильных решений.

Глава семнадцатая. Джеки

– Понято.

Конечно же Санди. Иначе с чего бы Кейл был в таком настроении. Джеки продолжил подготовку к закрытию, оставив Кейла пялиться в кружку с пивом. Денни вчера вечером дома упомянул Кейла. Что бы ни произошло (или пока не произошло) между Кейлом и Санди, очевидно, что они все еще держат друг друга мертвой хваткой. Джеки опасался, как бы неразбериха чувств снова не вынудила ее бежать. Как раз тогда, когда худшее осталось позади.

У Джеки не свалился груз с души даже тогда, когда Санди им во всем призналась. Он и не сознавал, как сильно ему хотелось получить возможность объясниться с ними, чтобы все поняли: он не сидел сложа руки, не бездельничал после того, как нашел Санди свернувшейся в комок на полу того захудалого бара. Видимых повреждений не было, но с ней явно обошлись жестоко.

Когда в то утро он привез ее из больницы домой, то сразу дал предписанные врачом лекарства и уложил в постель, в которой она свернулась клубочком и укрылась одеялом до подбородка. Потом он сел в кресло за ее столом и ждал, когда лекарства подействуют: тело ее немного распрямилось, рука, сжимавшая край одеяла, расслабилась. Убедившись, что она почти уснула, он встал на колени возле кровати и задал вопрос, который словно кричал у него в мозгу, заглушая все остальное:

– Санди, кто это так тебя?

Глаза ее разом распахнулись, и Джеки почувствовал себя полным дерьмом. Но он должен был узнать, а не получи он ответ в тот момент, он не получил бы его уже никогда.

– Я ничего не сделаю, – сказал он. – Клянусь.

Пустейшее из когда-либо данных им обещаний, но ему было плевать. Кто-то довел наркотиком до беспамятства и изнасиловал его сестру.

Она уткнулась головой в подушку: – Джеки… прошу тебя…» – У нее покатились слезы.

– Скажи, кто это был, чтобы я твердо знал, что он не вернется.

Во взгляде, что она метнула в него, был один только страх. Господи, что же ему сделать, чтобы узнать имя гада?

Она заговорила так тихо, что пришлось склониться к ней.

– Это был бармен. Билли Уэлш. Он… – Она говорила сумбурно, цепляясь за каждое слово, наволочка промокла от ее слез, тело вновь свернулось в тугой комок. – Он мне напитки приносил и… должно быть, затащил меня наверх.

От гнева Джеки затрясся и с силой стиснул кулаки.

Ее лоб покрылся испариной.

– Он так злился. Он нас ненавидит. – Потом она закрыла глаза. – И это все, что я помню.

Пока она спала после приема снотворного, он, оставаясь рядом, почти продумал план. Начинался он с игры во «что, если». Придерживаясь предполагаемого, Джеки мог свободнее и трезвее мысленно перебирать подробности. Что, если прихватить из бара револьвер и отыскать этого отморозка, подкараулив его где-нибудь одного? Что, если я ему врежу и не смогу остановиться? Как бы Денни поступил, будь он тут? Ни одно из вероятных последствий он не мог продумать до конца, но и бездействие не казалось ему выходом.

Когда она отключилась, он отправился в паб Бреннанов, достал револьвер из чехла за холодильником и сунул его в карман куртки. Потом поехал в «Жестяную дудочку». Тертый калач за стойкой бара брезгливо сообщил, что Уэлш ночью уволился и уехал. Когда он сказал, что Джеки волен обыскать пустую комнату наверху, он отправился туда. Однако застрял наверху лестницы, уставившись ненадолго в закрытую дверь, прежде чем решить, что попросту не сможет сделать этого. Частично решение было продиктовано самосохранением. Он знал, что случилось с ней за этой дверью, и вид самого места мог бы придать смутным видениям сознания четкий фокус. Но к тому же его словно что-то предостерегало: входить нельзя, это было бы еще одним насилием над его сестрой.

Когда он клялся Санди никому не рассказывать о случившемся, ему и в голову не пришло, что она не передумает. Джеки полагал, что, будучи подальше от того места и чувствуя себя в безопасности, Санди расскажет все семье и заявит в полицию. Она отказалась от анализов на насилие в больнице под влиянием дерьма, которое ей наговорила Грааль, но медсестра сообщила ему, что у нее будет семьдесят два часа, чтобы передумать и пройти обследование. Вот он и провел следующие три дня, крутясь вокруг нее, стараясь ненавязчиво напомнить: часы-то тикают. Только Санди не собиралась менять свое мнение.

Потом вернулись домой Денни, Тереза, Кейл и отец, веселые, с рассказами о родственниках и подарками от них. Бурная деятельность занимала весь день: шла подготовка к пышному венчанию Денни с Терезой и свадьбе в пабе Бреннанов, расходов на которые не жалели. Общая суматоха вызывала оживление и свежие краски даже на лице его матери. Ложь про грипп была идеальной отговоркой – она объясняла заточение Санди в своей спальне, темные мешки у нее под глазами, ее внезапную (в одну ночь появившуюся!) худобу. Так она промаялась и протянула еще несколько недель.

Когда она согласилась поговорить с матерью, Джеки был уверен, что та поможет Санди быть честной перед всеми и снимет это бремя с его собственных плеч. Пару раз он был уже готов рассказать обо всем Денни. Легко было бы перевалить все на него и ждать, что он сообразит, как, дьявол побери, им поступить.

Однако Джеки дал Санди клятву, она доверила ему свою тайну. Как ни верил он, что она скрывает ее себе во вред, но не думал, будто у него есть право сделать этот выбор за нее. Может, он еще и опасался привести в действие цепочку событий, которые неизвестно как ударят по всей семье. Да и Санди была так разумна, когда уверяла его, что ей просто нужно немного покоя, чтобы сосредоточиться на выздоровлении. Когда она сказала, что у нее все получается в Лос-Анджелесе, он успокоил себя: все складывалось к лучшему.