My December

Спокойно. Она прямо-таки призывала себя к спокойствию.

Хотя какое может быть спокойствее, когда даже после этих слов лицо Драко никак не изменилось? Оставалось таким же непроницаемо-равнодушным.

Как многое Гермиона отдала бы, чтобы понять, о чем думал сейчас парень. Пусть глаза его ничего не выражали, в душе он чувствовал что-то, пока в голове крутились мысли на этот счет. Как бы ей хотелось — хоть на секунду залезть туда и прочитать все.

Ну как — все. Все не все, а думы про себя, так уж точно.

— Все время убеждаюсь, что ты — стукачка, — монотонно проговорил слизеринец.

Он, размяв руки, выровнялся во весь рост и криво глянул на бумаги, которые аккуратно лежали стопкой.

— Эти?

— Эти.

Парень взял их, вздохнув от тяжести, и, слегка приподнявшись на носках, положил на нужное место, в том время, как у стоящей на стуле Грейнджер не выходило это сделать минут пять.

Она скрыла улыбку — добилась же своего, в конце концов. Причем не серьезными угрозами, а лишь пригрозила рассказать обо всему профессору.

— Так вот лучше, — ответила она, спускаясь на пол. — А теперь, будь так добр, коль ты уже проснулся, разобрать эти бумаги, — девушка полезла в нижнюю тумбочку, доставая оттуда другие листы. — А я — все остальное.

Не скрывая угрюмой гримасы, Драко все же принялся за работу. Все это время они молчали. Парень взывал про себя от досады, что тратит часы здесь, в этом чертовом подземелье, а она злилась.

Продолжала злиться.

И, примерно, через час они закончили, стоя около стола. На нем возвышались три башни из бумаги, сложенные ими.

Спина уже ныла, а руки тряслись от тяжести, но Гермиона не подавала ввиду. Она вновь залезла на стул, надеясь в этот раз преуспеть — место для этих работ было ниже прошлого.

— Подавай, — скомандовала староста, протягивая раскрытые ладони к Драко.

Тот, наклонившись, подал ей гору, которую гриффиндорка водрузила в шкаф. Проделав эту операцию еще один раз, в конце, они не справились так удачно — и виноват, конечно же, был Малфой.

Дело в том, что, когда девушка приняла последнюю партию и собиралась покончить с ней, слизеринец забавы ради решил пошатнуть стул в сторону — слишком уж интересно было, как Гермиона будет терять равновесие. Однако она его не потеряла, вовремя схватившись за шкаф. Вот только все листы красиво и неспешно, опадая на пол, как снежинки на землю, рассыпались вокруг парт белой подстилкой.

— Ты что наделал?! Я же могла убиться! Да и к тому же, посмотри, что произошло! Все работы разбросаны!

Она негодовала.

Нет. Она ныряла в приступы злости. Ведь это переходило все пределы и грани.

Драко пожал плечами и сделал вид, что ничего такого не произошло. Хотя, посмотрев вниз на разбросанные листки, его мнение поменялось относительно поступка. Собрать заново все эти работы ему не то, что не хотелось, — он и думать об этом не собирался. Считая с тем, то они провели час, а то и больше, в этой пещере, раскладывая все это.

Он тихо ругнулся, чувствуя, как ноет спина. Часть тела словно напоминала своему хозяину о том, что такие нагрузки не под силу.

— Кхм… — протянул парень, посмотрев на возмущенное лицо Гермионы. Она тяжело дышала, взирая на него огромными глазами. Казалось, что даже волосы на ее голове шевелятся от гнева. — Может, доделаем это завтра? Ну, тут всего лишь нужно аккуратно сложить. А мы положим в шкаф так и завтра…

— И слышать не хочу! — шипя, ответила девушка. Она поставила руки в бока и решительно кивнула на пол. Спустившись со стула, гриффиндорка продолжила: — А я, как делал ты, понаблюдаю со стороны.

Девушка сошла, придерживаясь руками за спинку стула. Присев на парту, что делал первые тридцать минут парень, она уставилась на него не мигающим и довольным взглядом.

— Ну? И что ты стал?

Драко изумленно уставился на нее.

И что это только что было?

Он медленно подошел к девушке, которая за секунду поменялась в лице. Брови подскочили вверх, а губы слегка открылись. Дыхание, которые только восстановилось, вновь приобрело бешеный ритм.

Эх, Грейнджер, не поняла ты еще одного. Малфой не из тех, кто будет прощать брань в его сторону. Никто не может ни обзывать его, ни указывать ему, что делать.

Никто.

Никто, кроме Волан-де-Морта.

Парень, у которого осталось два шага до девушки, вдруг остановился.

Дурак. Он просто был дураком. Забыть о Темном лорде.

Пусть на время, но забыть.

Это даже не смешно. Все это было не смешным.

Вместо того, чтобы готовиться к убийству девушки, что стояла перед ним, он разгружал эти работы. Он думал о том, что ему лень сделать заново эту работу.

Черт. Он думал о каких-то мелочах, когда серьезные вещи все сильнее сдавливали ему глотку. А парень даже не понимал этого.

Глупый. Глупый-просто-ребенок.

Драко впивается взглядом в карие, вопросительно смотрящие, глаза. В ее тонкие губы, которые образуют возмущенную линию. В морщинки на лбу.

Прости.

Тяжелая рука с силой обхватывает ее шею, слегка толкая на парту.

Нет времени. Нет времени, чтобы ею насладиться.

— Что ты делаешь, Дра?… — и не заканчивает.

Сама замолкает на полуслове. Потому что замечает печальный взор, дрожащие пальцы. И полное отчаяния прикосновения к ее коже.

Целует. Он снова делает это. Повалив в учительском кабинете, сильно сжимая ее волосы. Но мягко касается губ, боясь причинить боль.

Боясь потерять, боясь отпустить. Ведь раз — и девушка может уйти.

Терпкий вкус кофе. Как всегда, проникающий в ее сознание. Как всегда, дурманящий. С недавних пор, родной.

Она растворяется в нем. И каждый раз с новой силой. Когда уже кажется, что больше некуда, что это — конец возможностей.

Но нет. Она открывает в себе новое чувство, постоянно увеличивающееся.

Дверь с грохотом отворяется, когда гриффиндорка слегка отстраняется от парня, чтобы взглянуть в печальные глаза.

Девушка резко поворачивает голову в другом направлении, а Драко поднимается с ее тела на ноги. На пороге, приоткрыв рты, стояли Гарри с Роном.

— Гермиона? Я хотел предупредить, что у меня тренировка, поэтому…

Она тяжело дышит. После поцелуя, сладкого и любимого. Такого быстрого и неожиданного.

— Рон?..

Молчит. Смотри в глаза, нахмурив брови. Переводит взор с одной на другого и не верит.