My December
Шрифт:
И, почти достигнувши конца, когда свет позволил увидеть приоткрытую дверь в класс, голос:
— Грейнджер?
Вопросительный, словно удивляющийся тому, что она может находиться здесь.
И сразу — облегчение, будто гора с плеч упала.
— Драко.
На лице появляется искренняя улыбка, скорее из-за переживаний, что Ленни может ее преследовать. И она подавляет желание броситься к нему и рассказать, что произошло буквально пять минут назад там, на той лестнице.
И с чего вдруг ей вздумалось жаловаться такому холодному
— Драко, — его брови слегка приподнимаются.
Удивлен. Совсем удивлен ее внезапной радости.
— Что ты так лыбишься? — подозрительно поинтересовался он, подходя ближе.
Мерлин, как же она рада, что именно он приближается к ней, а не этот мерзкий-отвратительный Страцкий.
И она чуть ли не подлетает к нему.
Спокойно, Гермиона, уймись.
— Настроение хорошее. У людей оно бывает, знаешь ли, — но голос настолько пропитан дрожью, что она начинает поддельно кашлять, лишь бы скрыть эти восхищенные нотки.
Теперь Ленни не сможет к ней подойди. Не сможет прикоснуться своими руками, пока Драко тут.
И слава Мерлину, что тут.
— Поздравляю.
— Я дежурю.
Он, нахмурившись, поправляет длинную мантию, словно разговор его никак не касается.
— И мне что с этого, не подскажешь?
— Подскажу, — сузив глаза, кивнула она головой. — Ты тоже должен дежурить. Насколько я знаю, то…
— А, ясно, — безразлично перебил он ее.
Отойдя в сторону, он медленно продолжил свой запланированный путь. Но случайно задел ее плечом.
И она замирает на месте, будто прикованная. Чувствует теплую кожу сквозь множество тканей. И вдыхает этот…
…невероятно вкусный запах кофе. Пока он статуей стоит.
Ну и, Малфой, какого ты ждешь? Пока Грейнджер сама сдвинется с места?
Да, дай пройти, загораживаешь все.
Его взгляд быстро пробежался по широкому коридору, в котором смогли бы уместиться и пройти двадцать человек. Но он — нет.
И, Мерлин, его глазам открывается вид на открытый кусок шеи, который не закрыт воротником. Видно было, что он неаккуратно застегнут, из-за чего теперь и видно ее кожу.
Белую кожу, без царапин и синяков. Такую, на первый взгляд, гладкую и нежную.
И как он это, блин, понял? Мысленно потрогал, что ли?
И да — зачемонэтосделал, — его глаза прирастают к отрытому месту. И рука гладит ее, опускается к спине, сжимает попу.
Ну да, почти. В его голове. А на деле — все еще овощем стоит посреди темного коридора.
Напряженный взгляд опускается к месту обожания — к попе, которая слегка выпирает из-под длинной мантии. Немного упругая, маленькая.
И — о, пожалуйста — слети, плащ. Совершенно случайно, слети. Тебе же не трудно, да?
— Так и будешь стоять? — ее голос вырывает из мира грез, возвращая в ту гребанную реальность.
Ну и надо же тебе все, как всегда, испортить.
— А ты?
Она, фыркнув, отходит в бок, совершенно — мать ее —
случайно задев юбку. Которая тут же подлетает вверх, оголяя заднюю часть ноги, совсем чуть-чуть бедра.Девушка, кажется, этого не замечает, продолжая постукивать каблучками.
А он, естественно, не может оторваться.
От худой ноги, маленькой полоски мышц, уходящей под подолы юбки. И вверх — на шею, где мирно стучал пульс по вене.
Спокойно, Малфой. Ты шел в башню — продолжай идти.
Сейчас же. Развернулся и пошел, трусцой.
Но ноги будто вбили в пол гвоздями.
И — нетнетнет — тяжелое чувство трения в штанах. Приятно-болезненное, как обычно.
Ну не надо сейчас.
Она замирает, прислушиваясь к тому, что никаких шагов нет. Что он, видимо, все еще стоит на месте.
— Ты что-то хочешь сказать? — ее голос спокойный, но настороженный.
Да, хочет! Что у него, Мерлин, стояк намечается.
И на что — на открытую ногу.
Его взгляд медленно поднимается к ее лицу. А в голове уже то, как он с силой толкает ее на мягкую кровать, как зарывается в эти непослушные волосы, как снимает маленький лифчик и…
— Ну что ты молчишь? — требовательно.
Не выдержал и провел кончиком языка по губам. Заметив это, девушка хмурится, глядя на приоткрытый рот.
М–м-м, просто понадеется, что ты хочешь его так же, как он тебя сейчас. Всем нутром хочет. Завалить на диван-кровать-пол и трахать.
Ох черт. Перестань думать об этом. Потому что в глазах сейчас будут видны живые картинки их секса.
Ну! Поворачивайся и уходи. Или скажи хотя бы что-нибудь.
— М-м.
И это все? Все, что твоя дурная бошка может произвести?
Она отвечает ему непонимающим взором.
— Извини?
Да не извиняет, блин. Извинил бы, если бы сейчас ушла так, чтобы он смог успокоиться. Или нырнула в его объятия, переносясь в нужное место. В кровать, например.
— Я… хотел сказать, что…
Ага. Что хотел сказать?
Голову сносит. От этих мыслей, которые не вовремя появлялись, как он заваливал ее на мягкие простыни. Как спускался ниже, в интимную зону. И как она гладила, тянула его волосы на себя, крича на всю комнату.
И хотелось еще, еще. Мало было.
И сейчас — было мало одного только взгляда на ее бедро и стояка в штанах.
— Ну? Что? — слегка рассерженно.
Да он трахнет тебя сейчас.
И еще этот хрипловатый голос. С чего вдруг он такой?
— Грейнджер, я…
Хочу трахнуть тебя?
Он подходит ближе к ней, замечая то, что ему нужно — прямо за ее спиной стенка. Он сейчас прижмет ее, обхватив талию и сделает то, что так хочет.
А внизу уже болью отдается.
Скорее. Пока не поняла.
— Что ты делаешь? — она хмурит носик, наблюдая за тем, как он идет навстречу.
Да заткнись ты уже. Этот чертов тембр действует ужасающе — в мыслях звуки ее стонов, бьющихся о стены.
— Что ты?.. — повторяет она.