Мы друг друга не выбирали
Шрифт:
А вот бедра… Бедра красивые. Арслан успел оценить. А что? То, что он разменял восьмой десяток, еще не значит, что он перестал любить женщин.
Итак, вывод напрашивался сам. Вчерашняя одноклассница Рустама пришла к нему явно не за «теплым местечком».
А значит, что? А значит, история продолжалась.
Рустам… Рустамчик… Чего же это ты так оплошал?
Более того, девчонка набралась наглости и пришла к нему... с какой целью?
И сейчас сидит эта малолетняя... хм... пусть будет красота, рифму опустит он, перед ним и вещает о том, что ее одолевает его внук. Заебись.
Где
Таких, как эта Алексия, ебать и ебать надо. Из койки сутками не выпускать. Чего внук-то теряется, он не понял? Мозги девке делает. Если бы не делал, она точно не делала ни Рустаму, ни ему.
– Алексия, я тебя услышал, – сказал он, когда она полностью замолчала и затеребила край свитера.
Нет, девка все-таки красивая.
– Спасибо, – выдавила она, краснея еще пуще.
И пунцовые щеки ей тоже к лицу.
– Я поговорю с внуком.
– Спасибо вам еще раз большое. – Она вскочила с кресла и засуетилась, не зная, куда себя деть.
– До свидания, Алексия.
– До свидания, Арслан Тагирович.
Она снова замялась, куртку в руках затеребила.
– Тебя Рамиль отвезет домой.
– Я сама…
– Отвезет, Алексия, не спорь. Маме привет передавай.
Девчонка мгновенно расслабилась, услышав про мать.
А зря.
Потому что, как только за ней закрылась дверь, добродушие слетело с лица старика.
глава 5
ГЛАВА 5
Рустам скатился с Евы и прикрыл глаза.
Девчонка рядом облегченно выдохнула и, стараясь стать незаметной, соскользнула на другую половину кровати.
– Ты сегодня жестишь, Рус.
– Порвал тебя?
Он даже глаза не открыл.
– Вроде нет… Хотя я не уверена, – сиплым голосом отозвалась Евка.
Н-да, горлу ее тоже досталось.
– Мне как… уйти?
– Да, иди.
Он слышал, как она осторожно встала с кровати и направилась в ванную. Дальше у нее пять минут максимум. А дальше она тихо исчезнет. Ева была идеальной любовницей. Ему ее подогнали по знакомству. Девчонка устроилась работать в эскорт. Хороший знакомый Рустама, старше его на десять лет, Алекс Макишев пожалел девчонку. Вроде бы неплохая… Пару раз отправят ее в Дубай, а дальше что? Задницу штопать в лучшем случае? А в худшем пластику делать и зубы вставлять?
Что устроило Рустама – ее абсолютная покорность и четкое соблюдение установленных правил. Она была только с ним. Приезжала в любое время дня и ночи. За это на карту каждый месяц ей капала приличная сумма, способная удовлетворить большинство потребность девчонки.
Если при личной встрече Рустам перегибал палку, он кидал сверху.
Перевернувшись набок, он достал кошелек. Вынул из него три стодолларовые купюры и кинул на подушку рядом с собой.
Все. Пусть уходит. Ему одному надо побыть.
Ева была осведомлена про эту его особенность. Никаких разговоров после секса, никаких сюсюканий. Трахнулись и разбежались.
Она вышла из ванны тихо.
– Деньги
возьми, – распорядился Рустам.– Спасибо.
Она быстро сложила их в сумочку, облегченно выдохнула, собрала шмотки и исчезла. Идеальный вариант.
Сегодня он как с цепи сорвался. Сначала поставил Еву на колени. И долго имел ее рот. Очень долго. Яйца звенели от напряжения. Первый раз кончил глубоко в горло, отчего Евка закашлялась, но ни капли не выпустила изо рта. Об этом тоже она была предупреждена.
Дальше вертел, крутил ее на кровати. Даже в задницу отодрал. И ничего. Яйца пустые, а в груди горит.
Горит, сука!
Рустам сел и невидящим взглядом посмотрел в окно. В универе он сегодня был проездом. Порешал кое-что и свалил. Не до учебы было.
С Дагаевыми на стоянке опять пободались взглядами. Если бы он не знал, что они тоже валят из универа, хрен бы уехал.
Не оставил Лешку одну.
Она в принципе не одна. С сегодняшнего дня к ней приставил охрану. Пусть под присмотром будет. И чего он раньше не додумался?
А с того и не додумался! Его корежило от мысли, что какой-то крендель, пусть и из их дома, будет постоянно ошиваться рядом с Лешкой. Бесило, понимаете?
Вот он уже нихрена ничего не понимал. Идиотизм какой-то. Замкнутый круг. Безумие, от которого башка уже не варит и чернота выползает наружу.
Рустам подозревал, что человека он снимет через пару дней. Другого надо. Чтобы не один был. Один – это, сука, интимно.
Это… неправильно.
И опасно.
Да, блядь, опасно! Потому что ревность не спрашивала разрешения. Она ударяла в грудь, била наотмашь. Да так, что легкие в узел сворачивало, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ревность сводила с ума. Она превращала его в какого-то дикого зверя, не подчиняющегося никаким законам стаи. Только зов природы. А тот требовал крови.
Рустам видел рядом с ней какого-нибудь мудака – и все, мир окрашивался в черный. Хотелось не просто подойти и оттолкнуть того, кто ошивался рядом.
Хотелось крошить ему кости.
Это нормально?
Нет, сука! Это не нормально! И такое было только с Федоровой. Сердце раздиралось на части, в лохмотья крошилось. Благо Рустам понимал, что с ним происходит.
И держался от Лешки на расстоянии.
Как мог.
Н-да…
Херня какая-то выходила, братцы.
Его не просто штормило от Лешки. Она была для него недосягаемым гребаным идеалом. С тех пор, как он первый раз ее увидел, ничего не изменилось. Все та же блядская дрожь в теле и невозможность прикоснуться к ней.
О нет! Рустам сграбастывал ее периодически, стискивал. И каждый раз намеревался привести в исполнение свою потребность, унять дикое желание взять физически ту, которая не дает ему покоя уже несколько лет. Но каждый раз заглядывал ей в глаза, видел испуг, отвращение и... не мог.
Не мог, сука, и все тут!
Она была для него как фарфоровая ваза. Хрупкая драгоценность.
Он насмотреться на нее не мог. Надышаться. Его выворачивало от одного ее присутствия рядом. Он снова и снова думал о ней. Она засела в мозгу, как раковая опухоль. И не вырезать ее оттуда, не искоренить.