Мы из спецназа. Лагерь

–  Не бойся, толстокожий! Я же знаю, что со вкусом у вас полный завал. Так что специально для таких, как ты, приготовлю бразильской наркоты.

–  Здорово!
– Маркелов потер ладони.
– Бразильскую наркоту мы любим!

–  Как и бразильский футбол, - охотно согласился Марат. Извиняясь, взглянул на Елену.
– А что нам еще остается, если своего футбола нет?

–  Не сомневайся, скоро появится.

–  Вот когда появится, тогда и перейдем на цикорий.

Глава 3

В далекой песочнице гомонили дети, в молодой листве сновали пичуги, но сейчас вся эта суета казалась ей совершенно нереальной. Все равно как сюжет какого-нибудь фантастического фильма. Сегодняшние будни Алены были намного страшнее, и возможно, именно поэтому ничто иное, кроме этих будней ее не интересовало.

Как всегда в скверик у фонтана она пришла первой. Убедившись, что Игнат снова запаздывает, Алена мысленно обматерила весь мужской род. Что-то и впрямь перекосилось в окружающем мире: погода, мужские качества, вкус магазинного хлеба - все претерпело качественные изменения. Во всяком случае, времена, когда мужчины долгими часами зябли под уличными фонарями в ожидании подруг, остались исключительно в фильмах и ветхой памяти родителей. С некоторых пор роли кардинально поменялись, и на свидания первыми стали заявляться дамы. Им же нередко приходилось проявлять инициативу по части интимных отношений, решать финансовые вопросы и даже браться за организацию самозащиты. Род мужской, по мнению четырнадцатилетней Алены, стремительно угасал. Судя по всему, возвращались времена матриархата, и факт этот Алену совершенно не радовал.

Вообще-то ее звали Еленой, но Лен вокруг развелось видимо-невидимо, и потому по собственному почину Лена предпочитала представляться Аленой. Да и почему нет? Сейчас все переделывали свои имена. Того же Игната звали Натом, Мишку Филатова - Филом, Петьку - Петручио и так далее…

–  Привет!

Вздрогнув, она обернулась. Игнат снова умудрился подойти к ней незаметно. Виной всему была глухота, начавшаяся вскоре после того, как Коста ударил ее в правое ухо. И ударил-то, сучий потрох, только за то, что отказалась дать ему в первый день. Этому лагерному великану обычно не отказывали, а кто отказывал, тот немедленно получал на орехи. Вот и она получила, поплатившись глухотой. Скрывать неприятный недуг от родных было совсем несложно, однако жизнь приоткрыла для Алены ряд минусов, преследующих слепых, глухих и прочих увечных. Во всяком случае, теперь она стала отчасти понимать, каково это приходится жить в обществе, не делающем никаких скидок для калек и инвалидов. Вот и на школьных уроках скандалы стали обычным явлением, возникая чаще всего из-за того, что она просто перестала слышать вопросы учителя. Переспрашивать было глупо, а потому приходилось дерзить и огрызаться…

–  Ну что, принес?

–  Ага… - Игнат, долговязый подросток с носом-кнопкой и россыпью темных веснушек на щеках, виновато улыбнулся. Украдкой оглянувшись, приоткрыл сумку. Заглянув в ее темные недра, Алена разглядела пластиковый бок миниатюрной видеокамеры.

–  Что за фирма?

–  Самый настоящий «Панасоник», так что все тип-топ!

–  А батарея?

–  Аккумуляторы, зарядный блок, провода - все здесь.

–  И микрофон?

–  Ты что, смеешься? Это же последнее поколение - цифровик! Микрофон, таймер, процессор - все в одном флаконе! Так что запишем в лучшем виде.

–  Клевая штучка… Где надыбал такую?

–  Ясно где - у бати. Он любит аппаратуру с наворотами. Как что новое появляется, сразу покупает. У нас и пылесос водяной, и озонатор какой-то охрененный. А месяц назад батя комп приобрел за полторы штуки баксов. Главное, сам с ним обращаться не умеет, а все одно лезет покупать.

–  Он бы лучше нам отстегнул, если деньги девать некуда.

–  От него дождешься… - Игнат вздохнул.

–  Так он что, не дал тебе ничего?

–  Конечно, не дал. Вот только камеру и удалось свистнуть - и то втихаря. Узнает - шкуру спустит.

–  Недорого и стоит твоя шкура!

–  С хрена ли недорого?

–  А сам скоро узнаешь, когда Любаша долг спросит. А она спросит, не сомневайся.

–  Так откуда мы возьмем?

–  Вот ей и объяснишь с Костой. Только они за этот кидняк нас точно накажут.

Игнат озадаченно почесал затылок.

–  Да-а… С Костой лучшей не связываться. И главное - продать нечего. С карточки денег не снять - кода не знаю, а наличные батя в сейфе стал прятать. По-моему, что-то подозревает. Или настучал кто. Хорошо хоть сигареты успел стянуть…

–  Ну, значит, хоть подымим. А то я уже неделю без табака.

–  Неделя - это вилы!… А как насчет лагеря? Уговорила?

–  Куда ж они денутся!… Ясное дело, уговорила. Хотя допросами уже достали. Где, мол, да что? И насчет татуировок опять разорялись. Отец даже ремнем грозил.

–  И что?

–  Ничего. Кишка у него тонка, чтобы доченьку свою выпороть.

–  Ты вроде как даже жалеешь.

–  Конечно, жалею! Уж лучше бы выпорол. Такому отцу хоть пожаловаться можно. А мой… - Алена пренебрежительно махнула рукой.
– Тряпка и есть тряпка. Кроме своих нот ничего не видит, не знает.

–  А что с финансами?

–  Да то же, что у тебя! У моих с этим делом всегда было глухо.

–  Как же быть?
– Игнат растерянно шмыгнул носом.
– У меня ведь тоже практически по нолям.

–  У тебя-то и по нулям? Не гони!

–  Ну, есть кое-что, но всего на одну фитюлю. А ломки уже второй день, так что извини, не поделюсь.

–  Ничего, как-нибудь переживу.

–  Нет, правда, не обижайся. Если бы не ломки, я бы дал.

–  Ладно, проехали. Говорю же, перебьюсь.

–  Да уж, ты у нас железная. Я бы так не сумел.
– Игнат с уважением покачал головой. Он ничуть не кривил душой, и Алена невольно поморщилась. Такого рода комплименты ее совсем не восторгали. Уж она-то лучше других знала, что легкое словцо «перебьюсь» не облегчит ее положения. Знала, что снова будут судороги и головная боль, знала, что забудет о нормальном сне и аппетите. И ни черта в итоге не переможется. Придется ломать гордыню и снова выползать на панель - может, даже нырять в постель к Витьке Кривому или к тому же Бобу Альфонсу. А это еще хуже, чем с Костой. Кривой в жизни не мылся, а от Альфонса воняет, как от лошади. Зато и платят уроды по нормальной ставке - почти как валютной проститутке. Короче, можно и потерпеть разочек. Но самое скверное, что снова не получится откупиться от Любаши. За кассеты эти твари запросили тонну баксов, а где им достать такие лавэ?

–  Может, все-таки поговоришь с отцом?

–  Я ведь уже объяснял, - Игнат поежился, - он у меня бешеный. Кроме машин своих знать ничего не знает. Не только денег не даст, но еще и охрану свою взгоношит. Он ведь себя крутым мнит, думает - с любым криминалом сладит. А увидел бы разок Ангела - и обделался бы со страха.

–  Вот и надо, чтобы не увидел. Ни Косты, ни Ангела, никого.

–  Да уж, узнает про съемки, пришибет.

–  А ведь мог бы и заплатить за сыночка. Или бабки для него важнее сыночка?

–  Может, и не важнее, только дурак он. Дурак и козел старый. Такому, хрен, что объяснишь.

–  Ясно.
– Алена сухо кивнула, задумчиво произнесла: - Значит, снова придется ехать в этот траханный лагерь. И не просто ехать, а еще и пахать, как мурашам.

–  Так может, нам это… Другое что попробовать?

–  Что именно?

Игнат приблизил к ней свое лицо, лихорадочно зашептал:

–  Я тут по сети поползал, посмотрел, кто чем торгует, так там эта тема, считай, на каждом шагу встречается.

–  Какая еще тема?

–  А ты не врубаешься?
– физиономия Игната пошла пунцовыми пятнами.
– Сама подумай, это ведь гигантский рынок! Тут не только кино с журналами, - многие вживую начинают работать. Типа, значит, в реальном времени.

–  Предлагаешь, установить у тебя дома камеру и голяшом ходить?

–  Ну, не у меня, так у тебя.

–  Ага, спасибочки!

–  А что? Сейчас многие так делают. Кто-то при этом услуги рабынь предлагает, другие - флагеляцию или куннилингус с лейком.