Мы ненавидим всех. Преданные

– Привет. – Тео отвечает со второго гудка. – А я уже и не надеялся получить от тебя звонок.

– Если я буду на ужине, то мне придется снова строить из себя незнакомку?

– Что ты имеешь в виду? – Слышно, как Тео заходит в уединенное помещение и закрывает за собой дверь.

– Кто вообще знает о нас? Я должна понимать, справлюсь ли я с этой игрой и… – отпиваю из бокала, – нужно ли мне все это.

– О нас знает только моя мама. Мы никогда не поднимаем тему о моем детстве. Поэтому она так резко и отреагировала на тебя, Астра. Ты должна понять, что она не презирает тебя. Она просто переживает за ту жизнь, которую обрела. Моя мама всегда боялась и до сих пор боится прошлого. – Тео с грустью вздыхает. – И когда в нашем доме снова появилась ты… Спустя десять лет… Она подумала, что страх нагоняет ее. Она уверена, что любое напоминание о прошлом способно разрушить настоящее.

– Тогда мне лучше не приходить, – отсекаю я.

– Астра, нет! Я уже поговорил с мамой и объяснил ей, что наша с тобой встреча – случайность. И это чудо, что тебе тоже удалось выбраться из того ада, где росли мы.

– Тео, я не знаю… Я не хочу быть лишней. Не хочу лишний раз раздражать Эмму. Боюсь ляпнуть что-нибудь не то… Я…

– Просто приходи. Я буду рядом. Помнишь? Ты никогда не останешься одна.

Заметка восьмая, от 31 декабря: «Клятва»

Автор заметки: Ревендж

Ты когда-нибудь давал клятву на мизинчиках? В шутку или просто так, чтобы подкрепить жестом безобидное обещание?

Я нет. Всегда боялась, что какие-нибудь обстоятельства помешают выполнить уговор, и я буду проклята до конца своих дней.

Но после исчезновения Хоуп все изменилось. Тогда я поняла, что мои выдуманные страхи ничто по сравнению с бедами реальной жизни. Поэтому, когда Тео вернулся всего на один день, тот самый день-призрак, вселивший в меня надежду на счастливое будущее, я решилась на первую и единственную в своей жизни клятву – клятву на крови.

В ту ночь Энзо обнаружил нас с Тео в амбаре моего отца. Мы прятались за высокими тюками сена, составленными один на другой, и плотно прижимались друг к другу. Наши обнаженные тела лежали поверх соломы, прикрытой старым пледом, и горели от жарких объятий. Это был первый и единственный раз, когда мы любили друг друга, как взрослые парень и девушка. Это был последний раз, когда мы верили, что это начало чего-то прекрасного.

Не знаю, как Энзо нашел нас.

Помню, как Тео вскочил, прикрыв мое нагое тело своей спиной. Тогда Энзо попросил нас поторопиться, пока на небе еще виднеется полная луна.

Спустя пару минут наша троица уже бежала к заброшенной шахте, в то самое место, которое мы считали убежищем, пока там не погибла Хоуп.

Три года ни один из нас не приближался к шахтам. Три года мы с Энзо соблюдали запрет, боясь потревожить душу нашей маленькой феи. Но теперь в руках Энзо был лом, и он быстро расправился с досками, вбитыми поверх опасного входа в туннели.

– Идем, – уверенно скомандовал Энзо, освещая путь фонариком, и двинулся вперед первым. Мы с Тео последовали за ним, взявшись за руки.

Темное ответвление шахты пугало бескрайней тишиной. Только изредка слышалось, как разбиваются о камни капли скопившейся в стенах воды. Энзо непоколебимо шел вперед, подсвечивая каменистую, неровную дорогу, и сообщал, где следует быть осторожными.

– Энзо, кажется, это не наше место… – помню, как усомнилась я, когда друг остановился.

– А я и не искал наше место. Я вел нас туда, где исчезла Хоуп.

На мгновение гнетущая тишина подавила даже наше дыхание. Энзо направил фонарик на груду камней, за которыми скрывался обрыв, и задержал луч света на самом высоком валуне с острой верхушкой. Три года назад именно здесь нашли красную курточку Хоуп – все, что осталась от нашей феи.

К моим глазам подкатили слезы. Но Энзо запретил мне плакать.

– Слезы никому не помогут, Ревендж, – сказал он. – Они не спасут живых, не воскресят мертвых, не поднимут ее тело со дна этой гребаной шахты. Поэтому не трать силы на бесполезные эмоции. Не оплакивай то, что уже не вернуть.

Думаешь, я перестала плакать?

Можно сказать и так. С той ночи я редко лью слезы, но сейчас, черт возьми, мои глаза снова на мокром месте. Но я не оплакиваю то, что невозможно вернуть. Я сожалею о том, что до сих пор не могу рассказать тебе свою историю, глядя в глаза. Я по-прежнему «прячусь в шкафу», за створками из заметок в телефоне, и боюсь выбраться наружу.

Ты сделал меня трусихой, моряк. Знай это. Из-за тебя я стала слабой.

Ты моя слабость. И только по твоей вине я нарушаю свою клятву.

***

(дополнено)

Клятва на крови везде имеет почти неизменный характер и исполнение: участники наносят себе разрезы, а потом прислоняют друг к другу раны, чтобы путем кровосмешения соединить свои судьбы.

Кровь нужно пролить на значимое место в одно из знаковых природных явлений.

Мы выбрали камень, с которого сняли курточку Хоуп, и полнолуние. Энзо достал из заднего кармана складной нож и первым сделал надрез на ребре левой ладони. Он даже не вздрогнул и не изменился в лице, когда лезвие распороло кожу от мизинца до запястья, и первые капли крови упали на массивный камень.

– Теперь ты. – Он протянул нож Тео, и тот принял его. – С сегодняшнего дня мы никогда не останемся одни. Мы будем одним целым. Где бы мы ни находились и как бы далеко нас ни развела судьба. Мы будем жить, зная, что мы есть друг у друга. Мы справимся с любыми проблемами, потому что пока мы живы, мы можем все. А пока мы вместе, нас не смогут сломить.

– Мы никогда не останемся одни, – повторил Тео, полосуя ножом то же место на ребре левой ладони.

– Астра… – Тео передал мне нож, распрямив пораненную кисть. – Тебе помочь?

– Она должна сделать это сама, – вмешался Энзо, пристально глядя на меня.

– Я справлюсь. – Трясущейся рукой я потянулась за оружием.

– Точно? – Тео беспокоился обо мне.

– Да.

Я тяжело вздохнула и поднесла лезвие к ладони.

– Расслабь руку, – поправил меня Энзо. – И не зажмуривайся. Будь смелой. Не бойся боли. Если болит, значит, ты жива.