«Мы с тобой из разных миров...»

~”°•. .•°”~

– Оракул, прекрати, - девушка в очередной раз отпихнула от себя драконью морду и вновь вернулась к возложенной на неё работе. И если вчера ей пришлось наравне с мужчинами таскать тяжести, что для, хоть и амазонских, но всё же девичьих рук, оказалось сложной задачей, то сегодня ей поручили заниматься покраской щитов.
–  О, Артемида, дай мне сил не убить сегодня кого-нибудь.
– Воительница дрожащими из-за боли руками держала липовый круг и пыталась вывести на нём один из традиционных скандинавских орнаментов. Ещё раз проведя потрёпанной кистью по обработанному дереву, всадница положила щит на траву и перевела усталый взор на океан, который с этого возвышения просматривался как никогда хорошо.

Погода сегодня была пасмурной, но, не смотря на это, довольно тёплой, даже душной, и лишь с Великого Океана дул прохладный ветер, нёсший на своих крыльях ароматы соли, рыбы и приближающегося дождя. Мелисса глубоко вдохнула свежий воздух, и по телу сразу пробежалась стайка противных мурашек. Вздрогнув всем телом, стараясь прогнать неприятные ощущения, воительница опёрлась спиной о бок Оракула, который, наконец-таки успокоил свой драконий пыл.

Прикрыв глаза, эллинка стала прислушиваться к многочисленным звукам, коих в воздухе витало великое множество: над ухом раздавалось сладкое урчание рептилии, которой следовало бы родиться кошкой, со стороны океана доносился приятный шум бьющихся о скалы волн, да крики чаек, что кружили над водой, вылавливая мелкую рыбёшку, а позади самой амазонки то и дело слышался стук молотков, да слова скандинавской речи, в смысл которой девушка даже не пыталась вникнуть. Однако совсем скоро к общей симфонии звуков прибавился ещё один, который гречанка хотела бы услышать меньше всего: шум приближающихся шагов.

Нехотя воительница приняла вертикальное положение и, не поворачивая головы к источнику звука, открыла глаза. Девушка уже мысленно приготовилась к тому, что сейчас её отчитают как последнюю рабыню, ткнут носом в то, что местный вождь проявил невиданное милосердие к ярому врагу, а она, помилованная эллинская пленница, не принимает это благо и не желает работать по мере своих сил. А затем её возьмут за шкирку и отведут к конунгу или его сыну, чтобы те наказали нерадивую, вроде как, служанку.

Звуки шагов стихли. Амазонка затылком чувствовала, что человек, который пришёл отчитывать её, стоит сейчас, скрестив руки на груди, и ждёт, когда наглая гречанка повернёт свою морду к нему и изволит изъясниться. Однако всадница и не собиралась удостаивать своим взглядом пришедшего надзирателя - если очень надо, обойдёт и встанет перед ней.

– И долго молчать будем?
– слуха воительницы коснулся знакомый бархатный голос, который она бы узнала даже в шумной толпе пьяных викингов. По телу девушки пробежалась вторая стайка колючих мурашек, только вот от чего - прохладного ветра или звуков мужского голоса - она так и не поняла.

– А что я должна сказать?
– эллинка задала вопрос, не поворачивая головы назад: смотреть на всадника Громорога ей очень не хотелось - она злилась на него. Причём сама не могла понять за что.

– Ну хотя бы объясни, почему в рабочее время ты ничего не делаешь, - мужчина сделал ещё один шаг, от чего северянка напряглась всем телом.

– Не хочу, - воительница коротко пожала плечами и устремила взор на горизонт, где сейчас виднелось бы солнце, если бы не плотная пелена свинцовых туч. На мгновение в воздухе повисла тишина, прерываемая лишь урчанием Оракула.

– Тогда тебя стоит отвести к конунгу, - воин проговорил это безразличным тоном, но и этого хватило, чтобы в душе воительницы вспыхнул самый настоящий пожар. Девушка подлетела с места, чем напугала Фурию и резко повернулась к брюнету, который стоял, скрестив руки на груди.

– Веди, - амазонка, со свойственной абсолютно всем северянкам гордостью, выпрямилась и с вызовом посмотрела в карие глаза мужчины, в которых промелькнуло недоумение.

– Мелисса?
– всадник удивлённо изогнул брови и окинул воительницу внимательным взглядом, пытаясь обнаружить видимые раны, которые могли бы послужить причиной такого резкого изменения в поведении.

–  Что?

– всадница развела руки в стороны.
– Ты собирался вести меня к вождю. Веди.

Эрет хотел уже что-то ответить девушке, но со стороны послышался грохот, который привлёк внимание и амазонки и викинга.

– Оракул!
– северянка с недоумением и ужасом смотрела на своего дракона, который успел побывать мордой в склянках с красками, многие из которых благополучно разбил.
– Артемида, да за что мне это?!
– девушка закрыла лицо руками и со стоном села на землю. Лишь Эрету, похоже, было весело: мужчина, наблюдая за происходящим, не мог сдержать смех. Заливаясь хохотом, он опустился на примятую траву рядом с эллинкой.

Рептилия, похоже, не понимающая во что вляпалась, причём в буквальном смысле, начала мотать головой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от противной субстанции, оказавшейся на её морде. Затем, злобно рыча, ящер принялся тереться носом и «щеками» о землю, стараясь убрать с себя хотя бы часть тонко пахнущей жидкости, от которой неприятно щекотало в чутком драконьем носу.

Фурия, не справившись с липкой жидкостью самостоятельно, поспешила к единственному существу, которое могло бы ей помочь - своей сестре. Рептилия, оказавшись рядом с Мелиссой обеспокоенно заглянула в голубые глаза воительницы и жалобно заскулила, а затем прижалась испачканной в краске мордой к девичьему лицу, на котором моментально остались красные и жёлтые пятна.

– Оракул, Цербер тебя дери! Ты что творишь?
– всадница отпихнула от себя драконью морду и поспешила подняться с земли.
– Что ты за неразумное животное? Зачем ты полез в эти проклятые краски?
– воительница так бы и продолжила отчитывать своего хранителя, если бы не очередная волна громкого хохота, которая донеслась до её слуха.

Девушка повернула голову в сторону и заметила смеющегося Эрета, которого забавляла вся эта ситуация. Фыркнув, амазонка взяла одну из склянок и вылила часть содержимого, а именно голубой краски, себе на ладонь, подошла к воину и без зазрения совести приложилась к его лицу испачканной рукой. Гречанка рассчитывала таким образом вывести викинга из себя.

– Вот теперь отлично, - всадница невинно улыбнулась и уставилась на мужчину, который, однако, смеяться не прекратил.
– Да что ты ржёшь, нечестивый пёс?
– у воительницы возникло желание пнуть сидящего на траве брюнета, но это было бы слишком - тогда бы её точно бросили в тюрьму.

– Ты свою… свою… своё лицо вообще видела?
– справившись с хохотом, Эрет поднялся с земли и подошёл к амазонке, которая тут же смутилась от такого заявления.

– На свою рожу посмотри, - Мелисса скрестила руки на груди и с обидой посмотрела на викинга, который не сводил с неё внимательного взгляда.
– Чего тебе?
– всадница отвела взор и взглянула на чихающего и прыгающего на одном месте Оракула.
– Не дракон, а наказание божье…

– Пойдём, - мужчина поманил девушку за собой и, не оборачиваясь на неё, направился в только ему одному известную сторону.

Амазонка фыркнула, но подчинилась. Буквально через минуту девушка оказалась возле заново отстраивающегося дома. Воительница огляделась вокруг - неподалёку сидели несколько уставших викингов, которые, видимо, и восстанавливали это жилище. Мелисса, посмотрев вперёд, заметила Эрета, который, судя по всему, тоже занимался тем, что помогал строить новые дома.

Через пару мгновений бывший охотник вернулся, держа в руках несколько тряпок и щётку, которая предназначалась для чистки драконьей чешуи. Кинув девушке один из тканевых отрезов, воин, оглядев эллинку с ног до головы, ещё раз засмеялся и, не прекращая хохотать, направился куда-то в сторону. Обиженная таким поведением воительница нахмурилась и скрестила руки на груди - она искренне не понимала, почему этот мужчина постоянно смеётся над ней.