My Ultimate Autumn Playlist or It's a Man's Man's Man's World

– Что ты, после такого утра в самый раз.

***

После изнурительной беготни по городу, следуя за белым кроликом (четким планом Франца), мы оказались на нашей любимой Александерплац. Мы шли вдоль современных торговых центров и офисных помещений и обсуждали утешительный ужин. Даже маленький дождь не мог разогнать лености и неспешности нашего настроя. Франц без устали рассказывал о самой последней реконструкции площади. Было похоже на продолжение экскурсии в музее техники. Я долго упиралась, ведь у меня был собственный список музеев, которые бы я хотела посетить в Берлине, и за время, проведенное в музее техники, я могла бы оббежать пару галерей, но Франц уломал меня, сказав, что это его любимый. Не знаю, был ли тому виной запал и энтузиазм моего личного гида, или повести фанатку автомобилей в технический музей было не такой плохой идеей, но мне там жутко понравилось.

– Похоже, дождь нас-таки загонит в один из торговых центров, - сказал парень. – Это даже к лучшему, я ужасно голоден, а тут мы купим все для обещанного тобой ужина.

– Кажется, дождик собирается, - посмотрела я на большие тучи цвета антрацита. Был бы это «порше», выглядело бы более привлекательно. Франц посмотрел на меня, тонко намекая, не опоздала ли я с умозаключениями, ведь мы потихоньку мокли уже минут пятнадцать, а совсем недавно дождь припустил так, что должен был подстегнуть к более активным действиям по поиску укрытия. – Побежали, - не смея разочаровывать его безупречную немецкую логику, крикнула я, и он потащил меня к ближайшему входу.

Спустя бесконечное количество продуктовых рядов в супермаркете и прочтение всех этикеток с составом на мороженом *я жуть как придирчива к тому, из чего делают мое любимое лакомство* мы предприняли попытку покинуть укрытие. Результат был неутешительным. Алекс плыл в неизвестном направлении, только уличный музыкант продолжал невозмутимо играть какую-то до боли знакомую мелодию. Это была песня под названием “Anything You Can Do I Can Do Better” из одного очень древнего мюзикла! Я начала приплясывать на месте, Франц посмотрел на меня с улыбкой:

– Остаемся здесь?

Я уже хотела было согласиться, но:

– Мороженко растает! – вспомнила вескую причину.

Парень улыбнулся, обхватил меня за талию, перекинул через плечо и понес навстречу разошедшейся стихии. Я хотела вырваться из такого неловкого отрыва от земли. Архимед что-то говорил о точке опоры. Землю сдвигать я не собиралась, но от опоры для своих двух не отказалась бы. Потом я хорошо взвесила ситуацию и поняла, что лучше мне смириться с положением, если не хочу купания в луже. Франц опустил меня уже на остановке.

– И что это было?

– Не хотел, чтобы ты промокла.

– Конечно, - я пыталась изобразить недовольство и осмотрела свой мокрый уже темно-зеленый пиджак.

– Зато ноги сухие.

И тут я посмотрела на его по колено мокрые джинсы. Уж не решил ли он заболеть и испортить мне еще один выходной? Ну уж нет!

– Срочно домой! Ты со своим геройством…

Не дав договорить, он схватил меня и потащил в трамвай. *что же это творится? Меня что проще затолкать куда-то, чем просто об этом сказать?* Следующие пару остановок мы…точнее я жалась к нему, как воробышек. Мокрая одежда пробирала до костей.

***

– Немедленно снимай с себя все! – скомандовала я, как только он закрыл дверь.

– Вот так и стразу?

– Не валяй дурака, Франц! Не хочу варить тебе бульоны и ставить горчичники, если ты заболеешь, – сказала я и для наглядности стянула с него мокрый пиджак.
– И, будь добр, одолжи мне что-нибудь на переодеться.

Он дал мне свою футболку, и я скрылась за дверями ванной:

– Тащи свои мокрые вещи сюда, - крикнула я. Мы добавили работы его бытовой технике, и Франц скрылся в спальне в поисках чего-то.

Я забралась с ногами на стиральную машинку, потому что босиком на кафельном полу было находиться не больно приятно, и начала заплетать волосы в косу. Из отстраненной задумчивости меня вырвали чьи-то руки. Франц пытался напялить на меня свои огромные шерстяные носки. Он потянул за ногу, и я съехала на самый край.

– Что ты делаешь, - завопила я, в поисках равновесия хватаясь за его шею.

– Всего лишь пытаюсь стащить тебя с машинки и начать стирку, - сказал он мне на ухо.

– А, по-моему, это похоже на хитрый план соблазнения, - ответила я, испытующе глядя ему в глаза.

– Обожаю умных девушек, - Франц выдохнул последнюю фразу мне в губы и поцеловал.

Мои руки сильнее обвились вокруг его шеи, губы ответили на поцелуй. А этот парень определенно знает, чего хочет. Он притянул меня еще ближе, его поцелуи стали требовательнее, а руки отправились блуждать под футболку. Франц гладил меня по спине, по животу, он хотел было подняться выше, но я сильнее прижалась к его груди, отрезая путь к наступлению. Парень пытался отвоевать позиции, я в качестве отвлекающего маневра прошептала ему на ухо: «Я так просто не сдаюсь, герр Хиршфельд» и в подтверждение оставила автограф ногтями на спине. После чего вернулась к поцелуям, он смирился с окопной войной, а я улыбнулась и слегка прикусила его нижнюю губу. Франц не выдержал такого издевательства, подхватил меня на руки и понес долой из ванной.

Когда мы оказались напротив кровати, я прервала поцелуй, рассмеявшись. Он посмотрел на меня с удивлением, пришлось, сдерживая уже подступившие слезы, объяснять свое неадекватное поведение:

– Вспомнила анекдот, где парень в порыве страсти бросил девушку на кровать…и промахнулся, - все еще давясь смехом, выдала я.

Франц успокоился, поняв, что это не задевает его мужской гордости, и сказал:

– Такую хрупкую ношу я ни за что не брошу.

Я улыбнулась и вместо ответа уткнулась носом ему в шею. Франц, как и обещал, бережно положил меня на кровать и в который раз попробовал стащить свою же треклятую футболку, но я отчаянно не хотела отрываться от кровати и помогать ему. Меня забавляли его мучения. Он оставил попытки избавиться от главного предмета гардероба и решил заняться открытыми частями тела: целовал шею, ключицы, руки, живот и спускался все ниже. Ну уж нет! У кого в доме носки, тот и мужик. Я прыснула от посетившей меня мысли, мгновенное замешательство помогло сбросить с себя Франца и поменять доминанты в композиции. Теперь я сидела сверху и не спеша, пуговицу за пуговицей расстегивала его рубашку, издевательски улыбаясь.

– Попался, - злорадно сообщила я, проводя рукой по его торсу. Склонилась поцеловать, попыталась взять его руки в свои, чтобы не повадно было совершать наступательные операции, и промахнулась. Меня тут же вернули в суровую реальность, где кто зазевался, тот и попался. Франц понял суть игры, поменял акценты, смяв меня под себя, попутно стаскивая злосчастную футболку.

– Но…как …же, - обижено дулась я, - у меня же…были…носки…

Слабые возмущения были прерваны очередным поцелуем, теперь он дразнил меня, еле касаясь своими губами моих. Я попыталась прервать неподобство, потянулась навстречу, но обнаружила, что план с обездвиживанием был использован против стратега. Меня обезвредили сильные руки, а самодовольная улыбка лишила еще и моральных сил с присутствием боевого духа.

– И кто теперь главный? – выдохнул Франц свой вопрос и вплотную занялся освоением новооткрытых территорий, что освободило мои руки от немецкого тоталитарного контроля. Пока он прокладывал путь от межключичной ямки вдоль грудины и дальше вниз до живота, ласкал груди и целовал соски, я послушно лежала и получала удовольствие, как кошка, щурясь и запуская пальцы в его волосы. Но Франц решил продолжить испытывать меня на прочность и после того, как в очередной раз провел языком по соску, прикусил его. На что получил незамедлительные ответные действия: я сильнее сжала ногами его бедра, опять провела ногтями по его спине, только на этот раз снизу вверх, подталкивая его посмотреть мне в глаза после столь бессовестного поступка. Он издал первобытный рык и поравнялся с моим лицом, нацеливаясь на поцелуй в губы, но я увернулась и прошептала ему на ухо: