My Ultimate Autumn Playlist or It's a Man's Man's Man's World
Шрифт:
– Willst du das Bett in Flamen sehen**? – и потянула за пояс джинсов, расстегивая пуговицу.
***
Я встала намного раньше придавившего меня собой викинга. Пришлось предпринять чудеса ниндзя, чтобы вылезти из-под Франца и не разбудить. Кто-то вчера обещал ужин, кто-то кричал, что голоден, как зверь. А чем дело кончилось? Либидо и целый набор сложных биохимических реакций взяли верх. *ты еще скажи, что это была профилактика простудных заболеваний, - вальяжно ухмыльнулся внутренний голос*
Ужина я не приготовила, надо хотя бы завтраком заняться. Или ужином? Вечером явно будет не до того. Я поставила рагу на плиту, налила свежий
– Я вижу, утро доброе, - сказал Франц и поцеловал меня в шею. – Чем тебя позабавила книга?
– «Интересно, можно ли ржать и кончать одновременно?» - процитировала я.
– Ты хочешь сказать, что вчера мы проверяли теории какого-то старого джанки?
– Старого мертвого джанки, - улыбнулась я, протягивая парню чашку кофе.
– Может, останемся сегодня дома, - предложил Франц, - вчерашних данных явно не хватит для того, чтобы сделать объективные выводы относительно результатов эксперимента, - добавил он, отставив кофе, и заключил меня в объятия.
– Ну уж нет! – возмутилась я. – Меня на ваши хитрости второй раз не проймешь. Хочу гулять!
_____________________________________
* нарушай правила, переступай черту
** привет Rammstein и их „Wollt ihr das Bett in Flammen sehen“ (хотите ли вы увидеть постель в огне?), Хеллс заменила «вы» на «ты»
Комментарий к Tanz Aus Der Reihe
http://vk.com/doyoubelieveinfaeries
Хештэг к главе #MUAP_AusDerReihe
========== Sweet Home Alabama ==========
Inspired by: Lynyrd Skynyrd – Sweet Home Alabama
С корабля на бал – так протекала моя жизнь последние полтора месяца. И, судя по всему, она не хочет возвращаться в стабильное русло. Прямо с самолета я взяла курс на Медиа-Центр. Анна была жутко недовольна, но не могу же я пересказывать ей мои приключения в славной немецкой столице в такси. У парня только начался рабочий день, и ни к чему ему слышать повествование дней моих суровых в моей же обработке. Не довезет еще, или не туда довезет. Сразу в Бедлам. Эх, слышал бы он, как я пересказывала сюжеты классических произведений своим однокурсникам…
– Хелена, зайдите ко мне, - Уильям высунулся из своего кабинета ровно тогда, когда я плюхнулась в свое кресло. Дружный коллектив ньюс-рума не менее дружно позлорадствовал. Только вернулась и в первый же день к шефу. Я тоже не поняла такого поворота событий, мною ведь были довольны, правда?
Делать нечего, пошла в кабинет, захватив «взятку». Не хотела я этим умасливать шефа, от всей души подарить хотела, но, похоже, подарок изменил назначение.
– Я уж думал, что вы от нас сбежите к телевизионщикам, - улыбнулся он, когда я зашла в кабинет.
«Всего-то? Уильям, серьезно? Я уже готовилась отражать атаку на Перл-Харбор», - подумала я и расслабилась.
– Что вы! Я стойкий оловянный солдатик. Меня так просто у вас не сманишь, - заверила я шефа.
– Не знаю, что вы им сделали, но теперь они не хотят видеть на съемочной площадке никого, кроме вас. Так что могу обрадовать, в офисе вам долго не сидеть. Завтра выезд, - своеобразно похвалил меня шеф и строго добавил, - но это не значит, что вы освобождаетесь от своих прямых обязанностей. Марш работать!
Я уже повернулась к выходу, но вспомнила о том, что было
у меня в руках, точнее сам этот плоский большой прямоугольник напомнил о своем существовании, задев кресло.– Уильям, это вам, - сказала я и протянула подарок. Не зря умолчала о втором дне в Берлине *дно Берлина. Ахаха-ха-ха*, ведь картина, которую сейчас со знанием дела, или с видом знания дела рассматривал шеф, была «приобретением» этого самого второго дна, в смысле дня. Франц и в воскресенье не пустил меня в галереи, но это того стоило. Он потащил меня в такие дебри, что я уже боялась, что он таким образом мстит за ужин с опозданием или за, Хугин* его знает, что еще.
Мы забрались в самый центр современной творческой жизни Берлина, в своеобразное гетто для художников, поэтов, музыкантов, прочих психов и тружеников андеграунда. Я чувствовала себя неопытным ассистентом ученого-антрополога, который уверенно ввел меня в закрытое экзотическое племя и познакомил с его представителями.
Одному из представителей племени и принадлежит это изображение автомобиля, проезжающего сквозь зубчатое колесо, или зубчатую передачу, если вам угодно. За меня не волнуйтесь, я тоже отхватила себе кусочек современного искусства, правда, немного иного свойства.
***
«Но когда он начинает говорить всякие умные вещи своим правильным, хорошо интонированным голосом, я готова простить ему массовые убийства и новую мировую войну».
Хель тебя подери! Чтоб тебе до конца твоих дней на Vauxhall ездить, Томас Хиддлстон! За все свои коварства ты умрешь медленной и мучительной смертью! Это надо ж было так нафрейдить на тех жалких клочках салфетки. Я сидела и соображала, как на это ответить. Явка с повинной и раскаяние за все то, чего я даже не помню, как писала. Да он же теперь может приписать моему авторству все, что угодно. Нет, ты что-то путаешь, Хеллс! Бенедикт – не Том. Он такого делать не будет. Правда ведь, Камбербэтч?
«Я очень надеюсь, что это единственное компрометирующее предложение, которое ты расшифровал. Пожалуйста, скажи, что я права», - написала я и ждала заведомо неутешительного ответа.
«Даже если бы это было единственное, что я расшифровал, то после прочтения, я бы нанял лучших графологов мира, чтобы они разобрали твои откровения. А их там, ой, как много».
Он, наверное, шутит. Не может же быть слишком много букв на трех салфетках. Это неправда. Нет-нет-нет! Во мне боролось два желания: изобразить сурка, который в стрессовой ситуации впадает в спячку часов на двадцать, и молить о пощаде. Поскольку на работе я при всем желании не могла исполнить первый благородный порыв, пришлось приступать ко второму.
«Что ты собираешься с этим делать? Ты же не забудешь и не выкинешь их, да?»
«Шантажировать тебя по-чёрному, Рейнбоу Дэш, вот, что я собираюсь делать».
Вот так всегда. Не ведешь переговоров с террористами и становишься жертвой шантажа. Из огня да в полымя. Держись, Томас Уильям Хиддлстон!
***
– Смотрите, кто вернулся! – с порога набросился на меня Энди. – Чем ты думала, когда летела в Берлин? Ты вообще думала? Как ты могла бросить нас без объяснений?
– Оставь ее в покое, - попыталась успокоить парня Анна. Она встала между нами и оттеснила разъяренного Эндрю, позволив мне бросить сумку и разуться. Целый день ее гложило любопытство, и она намеревалась поскорее вытолкать меня в спальню, закрыть за собой дверь, чтоб я не сбежала, и выведать все пикантные подробности.