My Ultimate Spring Playlist or Sure Feels Right

Вот мы опять вернулись к скользкой теме. И это отнюдь не дно рождения. Я-то хотела разрулить ситуацию как можно ближе к дате N, надо было и самой морально подготовиться, речь написать, его морально подготовить и предрасположить к разговору. Но что-то этой теме захотелось всплыть именно сегодня, она сама затребовала своего разрешения. Бенедикт в нетерпении начал накручивать мои волосы на пальцы. А я еще задумывалась над целесообразностью покупки термо-бигуди. Проблема отпала сама собой.

– Ребенка, - выпалила я, вспоминая совет жрицы говорить от сердца. Будем экспромтить, раз заблаговременно не подготовили почву и спич.

– Ты уверенна, что мы сейчас говорим о твоем подарке? – спросил Бенедикт, хоть голосом он владел отлично, но от меня не скрылось ни то, как напряглись его мышцы, ни легкая дрожь волнения. Еще бы, разговор на миллион долларов. Он, конечно, привык к моим чудачествам и со спокойствием древнего мудреца рассмотрел бы все пожелания о розовых слонах и сказочных единорогах, но предложенный мною вариант явно был далек от всего, что он воображал услышать.

– Очень даже, - подтвердила я. Отступать-то уже вроде бы как бы и поздно, а смягчить удар можно. Надо бы объяснить ему, что к чему.
– Только у меня есть три условия: это твой ребенок, и если со мной что-то случится, если наши отношения разладятся или что-то в этом роде, - начала я то, о чем мадам Сати меня предупреждала, в разговор вступил совсем не тот орган, который должен. Бенедикт нахмурился и начал возражать, развеивать мои пессимистичные прогнозы, но мой мозг неумолим, когда хочет высказаться: - Не перебивай меня… ты будешь о нем заботиться. Ты бросаешь курить! Если я это еще терплю, то ребенок не обязан, - на втором моем желании он выдохнул, я очень старалась первым ударом смягчить последующие.
– И последнее. Пообещай мне, что мы не назовем его, как это делают знаменитости. Никаких тупых имен, типа Яблоко, Бруклин или Воскресенье. Надо же проявлять к ребенку хоть толику милосердия.

С последним ультиматумом он расслабился и даже посмеялся над моими опасениями в области имянаречения. Пообещал, что наши изыски не зайдут за пределы «Словаря имен собственных».

– Хеллс, если это способ намекнуть мне на бракосочетание, то…

– Я разве упоминала замужество? – Меня задела его глупая шутка больше, чем должна была, а если вспомнить что разговор у нас серьезный, то меня вообще ничто не должно было выводить из себя, чтобы я не высказалась от «а» до «я». – Беременность для меня не способ получить заветное колечко. Тем более ты прекрасно знаешь, как я отношусь к институту брака в целом. Мое желание вполне рационально и обоснованно. Я в том возрасте, когда могу воспроизвести здоровое потомство, мой организм здоров и сформирован для того чтобы материнство соприкасалось с минимумом рисков. У тебя правильные черты, идеальное костное строение и набор черт, которые я бы хотела видеть в своем будущем ребенке.

– То есть ты выбрала меня, как идеального донора для своего ребенка? – на сей раз пришло время Бенедикту выказывать свое раздражение.

– Да, - ответила я. Честность – правильная политика, но не с агрессивно настроенным мужчиной. За своим озлоблением он просто не расслышит доводов, не удосужится понять.

– И если бы я не соответствовал твоим представлениям об идеальном мужчине, то не дождаться мне детей? – он присел и вырвался из моих объятий, опершись на спинку кровати. Его уже осудивший взгляд буравил меня, он просто ждал, когда я забью последний гвоздь. Совершенно не имело значения, что бы я сказала. Я же не замечала надвигающейся бури, не думала замолчать и дать ему перебеситься, а сделала весьма рациональный, но самоубийственный вывод:

– Мы бы усыновили кого-то. Я…

Он посмотрел на меня так, будто я нанесла ему непростительную обиду. Я отстранилась от него, то, что увидела, напугало меня. Бенедикт был зол и обижен как никогда прежде. Не стоило начинать разговор, который я была не в состоянии контролировать.

– По-моему, сегодня нам лучше поспать отдельно, - предложила я таким образом остыть и пошла в комнату, которую не так давно занимала на правах гостьи.

– Ага, и обдумать дальнейший план действий, - бросил он мне вслед.

Комментарий к Think About It

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #MUSpP_Think

========== Heart Heart Head ==========

Inspired by: Meg Myers – Heart Heart Head

Остывший кофе и книга, которая еще вчера была интересной, а сегодня казалась пресной и надуманной. Так началось мое воскресное утро. А ведь должно было быть совсем иначе. Не то чтобы я против поздних пробуждений, но не от того, что накануне не могла сомкнуть глаз и заснула только от нервного истощения. Сама себя изгрызла. Несколько раз порывалась подняться к нему и попробовать начать разговор заново, извиниться, объяснить все. Складывала предложения будущей речи, но как только доходило до дела, все слова казались глупыми, неправильными, перенасыщенными неуместной поэтикой.

Моя нерешительность и повернутость на рационализации - залог одинокого холодного завтрака в выходной. Утром я проведала нашу общую спальню, но Бенедикта там не оказалось. Пошел переваривать вчерашние диалоги, надеюсь, что не в обществе виски. Хотелось бы, чтобы первой, с кем он поделится наболевшим, была я.

И почему все наши разногласия заканчиваются обоюдным бойкотом? Мы варимся в оскорблениях по отдельности, пока они не развариваются до абсурда, а потом, как ни в чем не бывало, возвращаемся к мирной жизни. Но его вчерашняя реакция на мой заскок предполагала изменение стандартного механизма примирения. На сей раз я действительно сделала ему больно, наша неспособность говорить на одном языке, которая обычно была причиной забавных недоразумений, на сей раз оказалась коварной блуждающей пулей.

В такие моменты приходит понимание. Понимание пользы ссор с битьем посуды и криками на весь квартал минимум. Если бы вчера вместо обмена холодными любезностями мы перебили к чертям всю посуду на кухне, крича как ненормальные, сегодня в огромном доме царили бы тепло уют и понимание, а не стерильная пустота и холод.

Целый день я провела со своей совестью наедине, Бенедикт так и не появился, чтобы спасти меня от ее зверского аппетита. Не представляю, как от меня вообще что-то, кроме скелета, после ее увещеваний осталось. Высший пилотаж извращения – самой довести себя до ручки и столкнуть в пучину отчаяния.

Правда, в глубинном самокопании с бонусным самоистязанием был один плюс: спать я пошла рано, так что на работу завтра встану без скрипа. Только с отъюзанным мозгом и смутным ощущением тревоги. Перед тем, как забыться сном, я набрала Бенедикта, но его телефон не пожелал связывать меня с хозяином. Я отправила сообщение, но сигнал от его доставки так и не потревожил мое чуткое забытье.

***

Утром ситуация воскресенья повторилась почти до мельчайших деталей, разве что вместо книги я погрузилась в работу. Бенедикта не было, не знаю, уже или еще. Не знаю, что в таком случае лучше. Первым делом я проверила телефон и набрала его, ни сообщения о появлении абонента в сети, ни гудка, который мог бы сообщить о том, что с ним все в порядке, не было.

Долгом всех и каждого на работе было спросить, все ли у меня в порядке и предложить взять выходной. Выглядела я действительно жалко: все валилось из рук, слова путались, а вымученные улыбки не смогли бы обмануть и того, кто в жизни их не видел. Разве могла я пойти домой? Я бы билась головой об стены и выла на луну. Чем и займусь сразу по приходу. Рабочий день – способ отсрочить шишки и синяки, а также жалобы соседей на шум.

Хорошо, что я не хирург, а то сегодняшний день грозил бы парой забытых тампонов и зажимов в телах пациентов. От аналогов подобных проколов меня спасали коллеги. Кризисная ситуация показала, что наши отношения не просто устаканились, а превратились в идиллично-гармоничные, когда есть кому прикрыть тыл.

Каждые несколько минут я проверяла телефон, хотя и так держала его в пределах видимости и слышимости. В конечном итоге он оказался на полу, а я настолько распсиховалась, что там его и оставила. Если бы не Генри, мой несчастный «блэкберри» мог бы стать приветом счастливой уборщице. Он забрал его себе, сказав, что я изведу не только себя, но и технику. Львиную часть дня я провела с ним, никто больше столько не выдержал.

Благополучно добравшись до места вытья и битья об стену, я обнаружила, что средство связи так и осталось у Генри. Может, оно и к лучшему. Дом встретил меня пустотой. Я проверила другие электронные способы связи, а также наш любимый неформальный – холодильник. Тишина. Пугающая, вот уже почти двухдневная тишина.