Мы все умрём. Но это не точно

— Прекрати… Виктор! — вяло парировала она.

Виктор? Теодор со смехом фыркнул. Какое банальное имя. Его взгляд замер на паре тонких прядей волос, что прилипли к шее, и он нежно коснулся подушечками пальцев её плеча, чтобы осторожно их убрать к остальным.

— Шея у тебя тоже очень красивая, Маргарита… — произнёс Тео и провёл кончиком носа по мягкой коже, а уже через секунду прижался к ней губами. При этом Нотт внезапно для себя осознал, что ему действительно нравилось её касаться. Поэтому, не став останавливаться, скользнул носом выше, к самому уху и втянул её аромат. Запах секса и пота — всё как он любил. Гермиона слегка отклонилась назад, касаясь лопатками его груди, и немного расслабилась. Теодор обнял её и положил подбородок на плечо, прислушиваясь к их общему дыханию.

На душе почему-то было спокойно и хорошо. Может, люди как раз и любят друг друга за это? Когда можно просто молчать рядом и ощущать себя свободным, даже тесно прижавшись к другому?

Они оба были обнажены, но ни одну, не второго это не смущало. Нотт ласково обвёл кончиками пальцев впадинку пупка, наблюдая, как её кожа покрывается мурашками.

Почему-то это казалось таким естественным: сидеть сейчас голыми на деревянном полу и просто прижиматься друг к другу. Тео удивлённо подумал, что ни с кем раньше не находился настолько действительно близко. Интимно.

Гермиона откинула голову, взглянув ему прямо в глаза, и Нотт, не сдержавшись, прижался губами, жадно и страстно её целуя. На удивление, девочка с не меньшим жаром ответила. Сколько они так просидели, сплетаясь языками, он не знал. Время перестало существовать. Они развратно целовались и гладили друг друга, откровенно лаская, с пошлыми влажными звуками посасывали губы, кусались и вжимались обнажёнными телами. А когда Гермиона отстранилась, то её взгляд был горячим и дразнящим, будто бы там, в темноте карих глаз плясали искры Адского пламени.

— У тебя красивые руки… Драко, — прошептала она и, не сдержав серьёзного выражения лица, озорно улыбнулась.

Бам!

На голову Тео словно надели чугунную кастрюлю и звонко ударили металлической поварёшкой. Он недобро сощурился и замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. Так-так. Стало неприятно. Драко? Эти пять букв внезапно пробудили в нём какую-то дикую жажду обладания. Захотелось её сжать и не отпускать, чтобы она выучила каждую букву его грёбаного имени наизусть. На секунду ему даже показалось, что он ощутил ревность. Хотя вряд ли, это чувство ему не было знакомо. Просто какое-то острое, жалящее ощущение. Такое, словно хлестнули кожаным чёрным ремнём по лицу и по губам, разбивая всё в кровь. Неприятное и возбуждающее. Он облизал солоноватые от пота губы и обхватив ладонями её за талию, заставив приподняться. Кажется, есть один неплохой способ выбить это из головы Грейнджер, к тому же он ей сильно задолжал.

Недолго поразмыслив над следующими своими действиями, Теодор нагнул девочку к дивану, почти насильно раздвинув коленом ноги, и встал между ними, чтобы не посмела сжать. Задержался на несколько мгновений, разглядывая её в таком виде: аккуратная женская фигурка, покорно расставившая ноги и выставляющая себя ему напоказ. Розовая, влажная, чуть раскрытая… Идеальный вид. Теодор сглотнул подступившую к горлу слюну, поймав себя на том, что залюбовался и слишком надолго остановился. Нотт видел, как она до побеления костяшек сжала край диванной подушки — видимо, из-за этой заминки девочка сильно нервничала.

— Ты не двигаешься и не говоришь, — мрачно произнёс он интонацией, не терпящей возражений. В противовес своему голосу Тео успокаивающе погладил обнажённую кожу, с нажимом проведя пальцем между влажных складок, очертил клитор, и Гермиона еле слышно выдохнула, стараясь расслабиться.

—Так кто я, Цветочек? — мягко спросил он.

Грейнджер упрямо промолчала и приподнялась на локтях в попытке взглянуть ему в глаза. Но Тео надавил широкой ладонью ей на поясницу, заставляя сильнее прогнуться и лечь всем животом на сиденье дивана. Вновь провёл пальцем по набухшим половым губам, нашёл пальцем клитор и начал массировать, продемонстрировав ей, что будет в случае, если она станет его слушаться. Судя по тому, насколько влажной была Гермиона, всё происходящее её тоже заводило, и пусть она не строит ему тут невинные глазки. Интересно, Грейнджер так возбудилась, когда он играл с ножом или когда грубо заставил её себе отсасывать? Но вслух произнёс другой важный вопрос:

— Кто я, Гермиона?

Правой рукой Нотт выводил узоры внизу живота, лаская клитор, дразня и очерчивая контур влагалища, но не проникая внутрь. Грейнджер подалась бёдрами навстречу, но Тео вновь вдавил её в диван. Ему хотелось довести девочку до исступления, до спутанных мыслей и болезненного напряжения мышц. Но пальцы на правой плохо слушались и повязка мешалась, так что Теодор не был совсем уверен, что у него получится достигнуть большого успеха.

— Не знаю… Я ничего о тебе не знаю! — Гермиона что-то тихонько проговорила, поёрзала, подставляясь поудобней под его движения… — Ты и сам в себе потерялся!

И он звонко, со вкусом шлёпнул широкой ладонью по ягодице, наслаждаясь звуком и наблюдая, как проявляется красный отпечаток на её коже. В общем-то, ответ был правильным, но ему просто захотелось это сделать.

— Ты не двигаешься, — с лёгкой угрозой в голосе произнёс Тео, нажал на клитор, и Гермиона прерывисто выдохнула, но послушно осталась стоять на месте ровно в той же позиции, в которую он её поставил. Нотт погладил её ягодицы, слегка их раздвинув. Припухшие половые губы блестели от смазки, он развёл их пальцем и подразнил пальцем влажный вход. Может, попробовать языком?

— И как же мне найтись, раз я потерялся? — не особенно вдумываясь в свои слова, произнёс он. От мысли прижаться к ней ртом и хорошенько вылизать его член приободрился и привстал. О, здравствуй, друг, давно не виделись!

Гермиона всё же приподнялась на локтях и обернулась, заглядывая ему в глаза со всей своей серьёзностью. Видимо, даже в такой позиции она решила подсказать ему, как исправиться.

— Просто вспомни, что тебе приносило удовольствие, радость… Тебе надо… — слова перешли в тихий стон, когда Тео согнулся и провёл кончиком языка по нежным складкам, слизывая её возбуждение и ощущая её вкус. Удовольствие, радость, ага, именно этим он сейчас и займётся. Девочка была приятная, горячая, так сладко пахнущая цветочным мылом, что он не удержался и жадно впился в неё ртом, продолжая делать языком то, что секунду назад творил с нею пальцами.

Гермиона шумно, со стоном выдохнула.

И Теодор, довольный собой, повторил движение. Вновь и вновь. Его член налился кровью и потяжелел, хотелось прикоснуться к нему, чтобы снять напряжение, но он запрещал себе это, целиком сосредотачиваясь на одной Грейнджер. Только его язык и её клитор. Он лизал алчно, настойчиво, проникая внутрь, всовывая его глубже, буквально трахая её им. Ему нравилось, как она реагировала на него — страстно, не сдерживая стонов и не зажимаясь. Даже наоборот, девочка развратно ёрзала на его лице, сильнее подставляясь, но сбивая со всякого ритма. Так что в какой-то момент Тео даже пришлось держать руками её бёдра. В конце концов, Нотт настолько увлёкся, что не проконтролировал момент её оргазма. Грейнджер просто как-то неожиданно напряглась, сжалась и кончила, стекая всем телом на пол, словно вязкая каша.

Он провёл пальцами по своим мокрым губам, вытирая смазку, и недовольно посмотрел в сторону Гермионы. И это всё? Почувствовав, что её больше не держат, та как-то неуклюже попыталась отползти от него подальше, и было видно, что руки её плохо слушались. Тео звонко цокнул языком и проследил за ней голодным взглядом. Ну уж нет. Он не планировал давать ей разрядку так рано, но это ничего не отменяло. Теодор притянул её за бёдра к себе, прижав спиной к своей груди, и потёрся о гладкую кожу крепким стояком, пачкая в сочащейся из члена смазке. Только девочка почему-то не вдохновилась, она как-то поникла и спряталась за волосами.