Мяч, оставшийся в небе. Автобиографическая проза. Стихи

Сверхплотных лепестков его громада Была отнюдь не флоры украшенье, А гибель слабым, храбрым — устрашенье, Разбой на пастухов и мор для стада. Когда он распускался, вихрь упругий, Им поднятый, гнул рощи, тряс лачуги… Снимались птицы с гнёзд, кружа над далью… Едва, как змей, раскручиваться начал Могучий стебель, свернутый спиралью, — Крича, проснулась я… Что сон мой значил? 1963, 1970

Мне кажется…

Мне кажется порой, что умерли стихии — Такие, как Земля, Огонь, Вода и Воздух. А заменили их… какие-то другие — Из приготовленных на беззаконных звёздах; Что до сих пор трава, наш друг многовек овый, Напрасной зеленью сияла перед нами; Что кто-то изобрёл закон природы новый, Повелевающий расти ей — вверх корнями! Что в джунгли отпустил шарманщик обезьянку, Но джунглей больше нет; их царственное платье Сорвали, вывернули, с криком, наизнанку! Мне кажется, о них — век буду горевать я, И плакать буду я — счастливцам на потеху — По истинным слезам и подлинному смеху. Октябрь 1961

Знали, да забыли!

Не стоит понимать уж чересчур впрямую Улыбки-образы и выдумки творцов! Суров «Холодный дом». Но я в конце концов Ещё и в «Ледяном», глядишь, перезимую. Не верь, что хижины приниженней дворцов. А там, где Росинант нам кажет стать хромую, Не нацепляй коню ослиных бубенцов: Жизнь звёздами ему ещё усеет сбрую! Не жди, чтобы попал Емелюшка впросак. Не думай, что Иван действительно дурак! Что Горбунок — урод (ещё и незаметный!). Не верь, что всяк Илья — для сна и забытья. Что Муромцу пророк не брат. И что Илья Обломов — не свершит свой подвиг кругосветный. 1989, 1993

«Вышел из народа…»

Шасть из народа! — тут ему и ода. А я как раз зашла предупредить, Что я не выходила из народа, Да и не собираюсь выходить. Была ходьба в народ. Настала мода На выход из! Но если рассудить, В народе нет ни выхода, ни входа: Мы заперты; мы все — народ. Как быть? Спесь — вещь не антикварная. Отныне Мы в общей массе, точно в карантине, Дабы зараза чванства не могла б Осилить нас. Но… приоткрой ворота: Пусть напоследок выйдут из народа Патриций-сводник и продажный раб. 1964

Есть гениальность ночи…

Есть гениальность ночи… Сокровенность Несбыточного властна в поздний час Дойти до сердца каждого из нас. Одни её хранят, как драгоценность, Другие разбазаривают враз, А третий — впав на радостях в надменность, Несёт её в дневную современность, Как личной посвящённости запас! И говорит: «Не правда ль? — мы с тобою Возвысились над грубою толпою?!» Вот как, приятель?! Знай же: есть мосты, Где всяк батрак пройдёт! Огласку тайны Не позволяет людям воспитанье. Но каждыйвидел то, что видел ты. Декабрь 1994, январь 1995

«Когда моя, порой размашистая, речь…»

Удержи меня, мое презренье, — Я давно отмечен был тобой. С. Есенин

Когда моя, порой размашистая, речь Поскачет кочками, галопом увлечённым, Ироники всегда спешат меня осечь Каким-то чопорным прохладно-ровным тоном: Восторг мой наказать, унять его поток Отменной сдержанности собственным примером; «Манеры» мне привить (как если бы к манерам Безукоризненным… яд относиться мог!). Им любо вас водой холодной окатить И как бы скрыть зевок… Ан — всё-таки не скрыть. Вот так воспитанность! Постойте ж! Дерзость эта… И вдруг — в неслыханной душевной тишине — Открытье: все зевки и все «зеваки» света Отныне и навек неинтереснымне. 1993

Новогоднее

Как в королевстве Пирлипат [69] Слипаются глаза от смолки Волшебных снов, — так мысли к ёлке Уж начинают прилипать,

69

Пирлипат — имя принцессы из сказки «Щелкунчик» Э. Т. А. Гофмана.

И полночь бьёт… О, Новый год! Дай людям отдых безмятежный! А кто на улицах живёт — Дай валенки и дом ночлежный! Сургуч оранжевый — письму, Цветочным луковкам — горшок (А злобным нелюдям — по рожам!). Так пусть же будет хорошо Всё то немногое, чему Ещё осталось быть хорошим! 1995

Предзвук

Кто обгонял быстрейших безрассудно? Кто меньше спал, чем самый чуткий кормчий? Резная — на носу морского судна — Фигура, — талисман от зла и порчи. В далёкий мрак, за страны Трапезунда Вперяя взгляд вперёдсмотрящих зорче, В седую рань подводных чудищ корчи Кто, ей подобно, первый видел смутно? Кто раньше вышел в море, взяв до срока Вест? Чьи глаза — как чайки — тень форштевня Опережали (так же!) — до отплытий?