Мятежные ангелы

— Фелисити, это ужасно! — шепчу я.

— Почему? — спрашивает она со своим обычным холодным спокойствием. — Она, в конце концов, просто старая индюшка!

После ухода леди Денби дамы собираются вокруг Энн и матери Фелисити, поздравляя миссис Уортингтон с тем, что она удостоилась принимать в своем доме столь выдающуюся гостью. Следуют приглашения на чай, на ужин, и все пускаются в светскую болтовню. Былое пренебрежение к миссис Уортингтон забыто.

— Я никогда больше не стану бессильной, — говорит Фелисити, но я толком не понимаю, что она подразумевает, а она не трудится объяснить.

ГЛАВА 19

Когда я возвращаюсь домой, на Лондон опускается ночь, как пролитый на город бальзам, свет газовых фонарей сглаживает и выравнивает острые углы, скрывает грязь, придавая всем вещам туманное сходство между собой. В доме тихо. Бабушка отправилась куда-то поиграть в карты с подругами. Отец спит неровным, нервным сном в своем кресле, открытая книга упала ему на колени. Мой отец, преследуемый снами…

Остатки магии еще держатся у меня в крови. Я закрываю двери и кладу руку на лоб отцу. Всего разок, как говорила Фелисити. Мне только это и нужно. Я ведь не ради нового бального туалета пользуюсь магией; я хочу с ее помощью исцелить отца. Разве в этом может быть что-то неправильное?

Да, но как начать? Матушка говорила, что я должна сосредоточиться. Я должна быть уверена в том, чего хочу, что намерена сделать. Я закрываю глаза и направляю мысли на отца, желая избавить его от зависимости.

— Я хочу исцелить моего отца, — говорю я. — Я хочу, чтобы он никогда больше не потянулся к опиуму.

Руки начинает покалывать. Что-то происходит. Магия стремительно, как набирающее силу течение, несется через меня — в отца. Его спина выгибается от ее удара, он тихо стонет. Глаза у меня все еще закрыты, я вижу бегущие по небу Индии облака, вижу отца — смеющегося, снова полного здоровья… Он кружит меня в танце и раздает коробки с рождественскими подарками всем до единого слугам, а их глаза светятся благодарностью и добротой. Таким я всегда знала отца. И до сих пор не осознавала, как мне его не хватает. По щекам текут слезы.

Отец затихает в кресле. Я готова убрать руку с его лба, но не могу. Происходит еще что-то, стремительное, как движение рук фокусника. Я вижу лицо какого-то мужчины, его глаза, обведенные черным. «Спасибо, малышка», — рычит он. И я освобождаюсь.

Свечи на рождественской елке ярко горят. Я дрожу, покрывшись потом от напряжения. Отец выглядит таким спокойным и неподвижным, что я пугаюсь — не убила ли я его?

— Отец? — тихо окликаю я. Он не шевелится, и я встряхиваю его. — Отец!

Он моргает, удивленно глядя на меня. Его озадачивает мое волнение.

— Привет, милая. Я задремал, да?

— Да, — киваю я, пристально всматриваясь в него.

Он проводит пальцем по лбу.

— Мне такой странный сон приснился…

— Какой, отец? Что тебе снилось?

— Я… я не могу припомнить. Ну, неважно, я ведь уже проснулся. И мне ужасно хочется есть. Я что, проспал чай? Придется отдаться на милость нашей дорогой поварихи.

Он энергичным шагом выходит из комнаты. Через несколько мгновений я слышу его гулкий голос и смех кухарки. Это такие чудесные звуки, что я вдруг замечаю, что плачу.

— Спасибо, — говорю я, ни к кому не обращаясь. — Спасибо, что помогли мне вылечить его.

Когда я вхожу в кухню, отец сидит за маленьким столиком и с удовольствием поглощает жареную утку и налегает на хлеб, успевая при этом развлекать кухарку и горничную рассказами о своих приключениях.

— В общем, в итоге я оказался нос к носу с самой огромной коброй, какую вы только можете вообразить. Она поднялась во весь рост, здоровенная, как молодое деревце, и шея у нее толщиной с мужскую руку…

— Ох, боже мой, — говорит кухарка, ловя каждое его слово. — И что же вы сделали, сэр?

— Я сказал: «Эй, меня не стоит есть, я ведь тощий и жилистый! Съешь-ка лучше моего спутника, мистера Робинса!»

— Ох, не может быть, сэр!

— Я так и сказал.

Отец наслаждается вниманием слушателей. И вскакивает, чтобы изобразить дальнейшие события.

— Змея поворачивается и ползет прямиком к Робинсу. А мне и нужно было всего одно мгновение. Я действую бесшумно, как церковная мышь, выхватываю мачете — и разрубаю кобру как раз перед тем, как она собралась напасть на беднягу Робинса и убить его!

Горничная, девушка примерно моих лет, очень взволнована. Она милая, хотя нос у нее и испачкан сажей.

— Кобра оказалась на редкость вкусной! — добавляет отец с довольной улыбкой.

Я так счастлива видеть его таким, что могла бы всю ночь слушать его рассказы.

— Ох, сэр, как это волнующе! Какие приключения выпали вам, просто удивительно!

Кухарка передает горничной какую-то тарелку.

— Вот, возьми. Отнеси от меня мистеру Картику.

— Мистеру Картику? — вырывается у меня. Мне кажется, я вот-вот потеряю сознание.

— Да, — отвечает отец. — Картик. Наш новый кучер.

— Я сама отнесу, пожалуй, если вы не против, — говорю я и забираю тарелку у разочарованной горничной. — Мне бы хотелось познакомиться с мистером Картиком.

И, прежде чем кто-нибудь успевает возразить, я направляюсь к жилищам прислуги. Я прохожу мимо какой-то поденщицы, с головы до ног перемазанной сажей, и усталой прачки, растирающей ладонями спину. В комнатах над конюшнями живут целые семьи. Это невообразимо. Царящие здесь запахи заставляют меня прижать ладонь к носу. Каретный сарай — четвертое строение справа. Помощник конюха чистит отцовскую лошадь. Увидев меня, юноша снимает шапку.

— Добрый вечер, мисс.

— Мне нужен мистер Картик, — говорю я.

— Он вон там, мисс, рядом с каретой.

Я обхожу карету и вижу Картика; он тщательно полирует тряпкой и без того чистый экипаж. Он одет в должную униформу — брюки, ботинки, полосатый жилет, хорошая рубашка, шляпа. Его кудри смазаны маслом, чтобы держались как положено. Он выглядит настоящим джентльменом. И от этого у меня перехватывает дыхание.

Я негромко откашливаюсь. Он оборачивается, видит меня, и плутовская улыбка освещает его лицо.

— Как поживаете? — официальным тоном спрашиваю я, учитывая внимание к нам помощника конюха, который как бы случайно подходит ближе.

Картик сразу все понимает.

— Добрый вечер, мисс. Уилли! — окликает он парнишку.

— Да, мистер Картик?

— Будь так добр, выведи Джинджера размяться, хорошо?

Мальчик уходит к стойлам, где переминаются с ноги на ногу лошади, и выводит на улицу гнедого жеребца.

— Как тебе нравится мой новый костюмчик? — спрашивает Картик.

— А тебе не кажется, что это уж слишком большая дерзость с твоей стороны — устраиваться кучером в наш дом? — злым шепотом говорю я.