Мятежные ангелы
Шрифт:
— Это было очень, очень давно, — усталым голосом говорит горгона. — До того, как появились руны Оракула.
— Так значит, руны были не всегда?
— Да-а… Это были времена, когда магия в сферах существовала свободно, мы все могли пользоваться ею. Но это были темные времена. Разные существа постоянно воевали друг с другом, желая захватить побольше силы и власти. И тогда завеса между твоим миром и нашим была очень тонкой. Мы могли проходить туда и обратно, когда нам хотелось.
— Вы могли выходить в наш мир? — недоверчиво спрашиваю я.
— О да! Это
Я задумываюсь об историях о волшебных существах, призраках, загадочных морских чудищах, что заманивали моряков в бурные глубины, навлекая на них гибель… И все это начинает казаться мне не простыми выдумками.
— И что же случилось потом?
— Случился Орден, — отвечает горгона, и я не могу понять, звучит ли в ее тоне гнев или облегчение.
— А Орден тоже существовал не всегда?
— Некоторым образом всегда. Только прежде это было одно из племен. Жрицы. Целительницы, мистики, провидицы. Они переправляли духи в мир, что лежит по ту сторону всего. Они были мастерицами создавать иллюзии. Их сила всегда была велика, но со временем она становилась все больше и больше. Ходили слухи, что они сумели отыскать источник всей магии сфер.
— Храм?
— Да-а… — шипит горгона. — Храм. Говорят, Орден пил из его источника, и потому магия стала частью этих женщин. Она жила в них, становясь все мощнее с каждым поколением. И наконец они стали сильнее всех. То, что им не нравилось, они стремились исправить. Они начали ограничивать посещения твоего мира другими существами. Никто уже не мог отправиться туда без их разрешения.
— Это тогда они построили руны?
— Нет, — отвечает горгона. — Это была их месть.
— Я не понимаю…
— Разные существа из многих племен объединились. Они восстали против власти, которую обрел над ними Орден. Они не желали спрашивать позволения. И однажды они нанесли удар. Когда несколько молодых учениц Ордена играли в саду, существа неожиданно напали на них, унесли в Зимние Земли и там убили. И вот тогда-то эти существа и открыли ужасную тайну.
У меня пересохло во рту от этой истории.
— И что же это за тайна?
— Если принесешь кого-то в жертву, обретешь огромную силу.
Вода под днищем корабля плескалась, мы двигались все вперед и вперед…
— И Орден, в ярости и гневе, построил руны, запечатав в них всю магию сфер. Они закрыли границу между мирами, и только они сами могли ее пересекать. И все, что осталось по ту или другую сторону этой границы, осталось там навсегда.
Я сразу вспомнила о мраморных колоннах в школе Спенс, о существах, навеки запертых в камне.
— И так все и оставалось долгие годы. Пока одна из вас не предала Орден.
— Цирцея, — тихо произношу я.
— Да-а… Она принесла жертву и снова дала силу духам Зимних Земель. Чем больше призраков они перетаскивают на свою сторону, тем сильнее становятся и тем быстрее слабеют печати рун.
— Значит, я именно поэтому смогла их разбить? — спрашиваю я.
— Возможно. — Ответ горгоны звучит как вздох. — Возможно, высокая госпожа.
— Почему ты зовешь меня высокой
госпожой?— Потому что ты такова и есть.
Мои подруги тем временем развлекаются. Они по очереди повисают на канате паруса, отдаваясь напору ветра. Радостный смех Пиппы звенит над водой. У меня есть вопрос, который мне очень хочется задать, но я боюсь произнести его вслух, боюсь ответа, который могу услышать.
И все же я решаюсь.
— Горгона, — начинаю я, — а правда ли, что духи тех, кто покинул наш мир, должны обязательно переходить на другую сторону?
— Именно так всегда и было.
— Но есть ли такие духи, которые навсегда остаются в сферах?
— Я не знаю ни одного такого, который не поддался бы порче, разложению и не отправился бы в конце концов в Зимние Земли.
Ветер срывает с головы Пиппы венок. Она со смехом гонится за ним и наконец ловит и крепко сжимает в руках.
— Но теперь-то все по-другому?
— Да-а, — шипит горгона. — По-другому.
— Значит, и такое может быть, что их путь тоже изменился?
— Может быть.
— Джемма! — окликает меня Пиппа. — Как ты себя чувствуешь?
— Гораздо лучше! — кричу я в ответ.
— Так иди к нам!
Я оставляю свой насест рядом с горгоной и присоединяюсь к подругам.
— Ведь правда эта река прекрасна? — говорит Пиппа, широко улыбаясь.
Река действительно представляет собой великолепное зрелище, она сияет бирюзовой синевой.
— Ох, как я по всем вам соскучилась! А вы по мне скучали?
Фелисити подбегает и обнимает, стискивает Пиппу.
— Я ведь думала, что никогда тебя не увижу!
— Ты уже это говорила два дня назад, — напоминаю я.
— Но я и эти два дня едва выдержала! А ведь скоро Рождество, — задумчиво произносит Пиппа. — Вы уже были на вечерах с танцами?
— Нет, — отвечает Энн. — Но отец и мать Фелисити дают бал на Рождество.
— Полагаю, это будет нечто совершенно роскошное, — говорит Пиппа, слегка надув губки.
— Я в первый раз надену бальное платье, — продолжает Энн.
И начинает во всех деталях описывать свой туалет. Пиппа расспрашивает о предстоящем бале. Все выглядит так, словно мы вернулись в школу Спенс и сидим в большом холле, в «шатре» Фелисити, сплетничая и строя разные планы.
Корабль неспешно продвигается по реке, а Пиппа принимается кружить Фелисити.
— Мы вместе! И мы никогда больше не расстанемся!
— Но мы должны вернуться, — говорю я.
Взгляд Пиппы, полный боли, ранит меня.
— Но когда вы воссоздадите Орден, вы ведь придете сюда, ко мне? Ведь правда?
— Конечно, придем, — говорит Фелисити.
Она опять подходит поближе к Пиппе, радуясь, что может быть рядом с ней. Пиппа берет Фелисити под руку и опускает голову ей на плечо.
— Вы — самые лучшие мои подруги в целом мире! И ничто этого не изменит!
Энн шагает к ним и обнимает обеих сразу. И я наконец обхватываю Пиппу за плечи. Мы окружаем ее, как лепестки — середину цветка, и я стараюсь не думать о том, что случится со всеми нами, когда мы отыщем Храм.