На двух берегах

Саперы и артиллеристы, сбросив ремни и пилотки, лихорадочно копали, спуская с откоса землю, утаптывая ее сапогами или отбрасывая в сторону под ивняк.

Командир саперного взвода, петушиного вида лейтенантик, стоя за ручьем, командовал:

– Быстрей! Быстрей, товарищи!

– Там, - Андрей придержал шаг, подходя к лейтенанту.
– Там, - он показал головой за откос, - выскочит десяток фрицев с гранатами… Они из вас форшмак сделают.

Лейтенант, скользнув взглядом по погонам Андрея, открыл было возмущенно рот, но ротный, подхватив мысль, не дал лейтенанту опомниться:

– Дозор! Дозор туда! Живо! Себя не жаль - черт с тобой, но за людей… Не на бульваре с дамочками! Слушай мою команду!

– крикнул ротный, и саперы и артиллеристы бросили копать, обернулись и разогнулись, а рота остановилась: все были рады перевести дыхание и, переводя его, глядели на ротного с ожиданием - что дальше?

Ротный ткнул пальцем в младшего сержанта и солдата:

– Ты, ты! В ружье!
– Саперы мешкали. Переступив книзу, они посмотрели на карабины, ремни с подсумками, пилотки, скатки, сложенные кучкой в сторонке, на своего лейтенанта, и ротный взвинтился:

– Живо! В ружье! Оставить скатки!
– Саперы подхватили оружие и ремни и запоясывались, а ротный продолжал:- Наверх! Живо! Бегом!
– Бежать по крутому откосу, по рыхлой от взрыва, осыпающейся под ногами земле было, конечно, невозможно, и саперы лишь торопливо полезли вверх.
– Наверху - дистанция от оврага - пятьдесят метров! Интервал между собой - на зрительную связь!
– Ротный повернулся к роте: - Рота, шагом марш! Прибавить шаг! Рота, бегом! Тюхтя!
– бросил он лейтенанту, пробегая мимо него.
– В штрафбат захотел?
– Лейтенант так ничего и не успел ответить, да и отвечать ничего не следовало, потому что ротный, обгоняя солдат, не был намерен кого-либо слушать, зная сейчас лишь одно: торопить всех: - Вперед! Вперед! Вперед!

Лицо ротного разгорелось, на лбу выступили бисеринки пота, карие глаза смотрели из-под нахмуренных бровей, как бы прицеливаясь во все, рот был плотно сжат, раздвоенный подбородок как бы сам задирался вверх.

Наконец разведчики довели их до места, где можно вылезти из оврага, и они по одному поднялись из него.

Здесь по песчаной сухой земле не очень густо рос сосняк, росли кусты, и от сухих сосен пахло смолой, а от земли - земляникой. Здесь поддувал сухой же ветерок, раскачивая зацепившиеся за ветки паутинки, летали большие рыжие стрекозы и коричневые, с черным глазом на крыльях, махаоны.

Деревья укрывали роту от «шторхов», которые то и дело пролетали над ними, разглядывая, куда и сколько движется людей, сухой ветерок принес запах дыма, горелой соломы и обожженной глины.

– Рота - в цепь! К бою!
– крикнул ротный, не дожидаясь, когда вылезут последние солдаты.

Они развернулись и осторожно пошли, глядя вперед и по сторонам, держа пальцы на спусковых крючках.

Роту догнал начальник штаба батальона, и ротный, крикнув по цепи: «Офицеров и командиров отделений ко мне!» - дал и команду: «Стой! Ложись!»

Рота сразу же легла и закурила, а командиры взводов и командиры отделений сгрудились около начальника штаба.

Он говорил ротному, водя по карте сухим стебельком:

– Задача роты - взять эту деревню. Занять оборону. Ротный район обороны здесь. Установить связь с соседями. Окопаться. Удерживать деревню во что бы то ни стало! От нее мы пойдем на Букрин. По сведению авиаразведки немцы перебрасывают по этой дороге, - он показал на дорогу от Белой Церкви, - крупные силы. Видимо, через полтора-два часа примут боевое развертывание с задачей сбросить нас в Днепр. Поэтому до конца дня, взаимодействуя с соседями, держать жесткую оборону до подхода резервов. Сегодня и за ночь через Днепр перебросят многое. Но пока - ни шагу от деревни. Этот участок, - он показал чуть на запад от окраины деревни, - будет накрыт артогнем с левого берега. Задача ясна?

– Ясно!
– кивнул ротный.

– Возьмешь деревню, сигнал - две белых ракеты. Связь с КП батальона по телефону, посыльными. Через полчаса связисты будут здесь.

– Ясно. Как вообще обстановка?

Начштаба затолкнул карту в планшет.

– Мы - здесь. Это главное. Бригада десантируется в целом успешно. Потери по батальону средние. Если первые двое-трое суток удержимся, потом нас не сковырнешь. И тогда - на Букрин!

Ротный подмигнул Андрею:

– Мы здесь! Это точно. А сковырнуть им нас, - лицо ротного стало жестким,- это мы посмотрим. Все?

– Все!
– начштаба, держа автомат наготове, побежал налево, к другой роте, а за ним побежали и двое солдат-автоматчиков, которые охраняли его.

– По местам!
– приказал ротный.- Рота, к бою! Вперед!

Деревенька лепилась к тому ручью, который и промыл овраг. Ручей тянулся куда-то на запад, рассекая деревеньку на две стороны. Дома отстояли от ручья на расстоянии огородов, на огородах кое-где желтели круги подсолнуха и отливала золотом высохшая за лето кукуруза. Деревенька была небольшая, и сразу за ней начинались поля. Местность около деревеньки и дальше была холмистая, тоже в синих пятнах леса, рассеченных оврагами. Здесь, к Днепру, сбегало немало ручейков, собирая весной талую воду, а летом от дождей и ливней,- ручьи веками несли ее в Днепр, размывая обрывистый берег, так что устья их теперь находились на уровне реки.

Они взяли деревеньку легко, потеряв лишь шесть человек убитыми да с десяток ранеными.

Ротный, отдав боевой приказ, двумя взводами, перешедшими через ручей, охватил деревеньку справа, а одним взводом, с которым он был сам, с которым были и оба пулемета, атаковал слева. Стуча Андрею пальцем в плечо, он перед атакой приказал:

– За пулемет сам! Перед взводом - все подавить! Бодин, за второй! Если взвод ляжет, перебежками ко мне! Прикроем огнем.

Как только рота развернулась для атаки, из деревни часто-часто застукала пара минометов, начали бить станковый и ручной пулеметы, а сама деревня загорелась, в сараях замычали коровы, завизжали свиньи, загоготали гуси. Все было ясно - немцы жгли деревеньку, не собираясь, видимо, особенно удерживать ее.

Когда оба атакующих справа взвода были уже от околицы всего на один хороший рывок, ротный поднял взвод Лисичука. Во взводе было двадцать три человека, да сам Лисичук, да ротный, да Степанчик, да старшина, да писарь, да ружмастер - в общем эти тридцать атакующих ударили слева.

Андрей, как только немцы ударили по взводу Лисичука, поймал в прицел их ручной пулемет, пулемет бил из-за длинного колхозного амбара, крытого железом и поэтому еще не загоревшегося от пылающих соседних крыш. Не обращая внимания на ругань Барышева - Барышев кричал ему: «Короче очереди! Короче! Не жги патроны!» - он с одной ленты подавил этот пулемет. Конечно, патронов было жалко, но немец-пулеметчик мог бы положить лисичуковский взвод, и этот ручной пулемет надо было срезать сразу же.

Когда взвод Лисичука и взводы справа сомкнулись на околице, когда рота побежала по огородам и от дома к дому к центру деревни, Андрей скомандовал:

– Пулемет на руки!

Барышев схватил через пилотку пулемет за надульник, Веня и Ванятка справа и слева за колеса, Васильев подхватил две коробки, еще по коробке было у Барышева, Вени и Ванятки, и они побежали к деревне.

Песчаная и тут, за лесом, почва была тяжелой для бега, и первым захрипел, говоря: «Ребята, не могу. Не могу больше, ребята!» - Веня, но Андрей крикнул на него: