На двух берегах

Пришел ротный. Он сел на край пустого ящика от патронов. Голова у ротного была перевязана. Бинт с левой стороны промок до верхнего витка, но кровь все-таки засохла, бинт здесь стал твердым и, наверное, мешал ротному, ротный время от времени осторожно оттягивал бинт с этой стороны и морщил нос. Но даже под пороховой копотью и грязью, которая получилась оттого, что пыль, осевшая на лицо, смешалась с потом, было видно, что ротный здорово побледнел.

– Пулемет?

– В порядке.

– Лент?

– Шесть.
– Они опять набили все ленты и сейчас сидели, и ели консервы и сухари.
– Патронов осталось мало.

– Собери. Найди. Людей?

– Трое.

– Так!
– сказал ротный.
– Атылатов, ты жив? Молодец!

Веня промолчал.

Веня сидел на бруствере, свесив в окоп ноги. Нехорошее лицо было у Вени - сосредоточенное, хмурое, даже какое-то угрюмое. Сложив ладони лодочкой, он держал их на коленях. Иногда он приоткрывал ладони и смотрел внутрь их. Потом снова складывал плотно, вздыхал, смотрел на лес, обиженно оттопыривал губы, опять хмурился. На ротного он даже и не посмотрел.

– Слезь!
– приказал ротный.
– Подстрелят!

Веня съехал в окоп и сунул в карман то, что держал в ладонях лодочкой - прямоугольный клочок ткани с красной полоской, нашивку за ранение, полученную им от «милых людей» санбата.

– Дай людей, хоть одного, - сказал Андрей ротному.
– Васильев не успевает набивать ленты.

– Посмотрим, - ответил ротный.
– Убитых похоронил?

– Нет еще. Сейчас доедим и…

– Давай, давай! Не затягивай. Писаря!
– крикнул ротный по цепи.- Писаря ко мне!

– Дай легкораненых. Пусть сидят и набивают, - настаивал Андрей.

Ротный на это, конечно, согласился.

– Этих дам. Скажи санинструктору, что я приказал.

Писарь притащил три большие лопаты. Одна лопата была совковая. Писарь нашел их в деревне.

– Займитесь!
– приказал ротный.
– Я подежурю.- Он передвинулся поближе к пулемету.
– Метров за полста в тыл. Поглубже!

– Документы?
– спросил писарь.

– Возьми сам, - ответил Андрей, и писарь, проворчав: - Не могут даже документы у людей собрать, - отошел к Барышеву и Ванятке, и начал шарить у них в карманах, вынимая документы и все остальное.

Лопаты глубоко уходили в песок. Они работали без передышки и за какой-то час вырыли узкую длинную могилу.

– Аты-латы, два солдата, - грустно сказал Веня, когда они с Андреем несли Барышева. Веня шмыгнул носом. Они осторожно опустили Барышева на руки Васильеву - Васильев стоял в могиле - и пошли за Ваняткой.
– Как два брата…- Когда они втроем ссыпали на Барышева и Ванятку землю, Веня больше ничего не говорил.

Андрей пошел к санинструктору. Санинструктор рвал солдатские полотенца на полосы, скатывал полосы в короткие бинты и заталкивал их в свою санитарную сумку. Было ясно, что полотенца он забрал из вещмешков убитых. Полотенца были почище и погрязней, но это сейчас не играло никакой роли.

– Чего тебе?
– хмуро спросил санинструктор.
– Кажись, на этот раз нам не выбраться. Вот.

Санинструктор показал ему листок, на котором он записывал фамилии тех, кому оказывал помощь. Санинструкторам и санитарам за какое-то число раненых, которых они вытащили из боя или просто перевязали и отправили в тыл, полагались награды. За столько-то раненых - медали, за столько-то - ордена. Последним в листке под числом 27 стояла фамилия самого ротного.

– Легкораненых, когда будут, направляй ко мне. Набивать ленты. Ротный приказал.

– Так что, их за штаны держать?!
– всплеснул руками санинструктор.

Любой легкораненый имел право идти в тыл, то есть добираться до Днепра с задачей ночью проскочить его на пароме или понтоне, затем как можно быстрее уйти от берега и заявиться в ГЛР. Где-нибудь километров за тридцать от Днепра, где уже не достанут не только фрицевские мины, но и снаряды, где вообще-то фрицы и бомбят уже редко…

Санинструктор выглянул из своего окопчика и посмотрел в тыл, в лес, куда следовало добираться раненым, куда они и добирались. Большое рябоватое лицо санинструктора было озабоченным, а глаза так и бегали.

– Хоть за штаны!
– процедил Андрей.- Расчета нет, понял, нет? И если никто не будет набивать ленты, фрицы нас перестреляют. Или ты спрячешься за свою сумку?

Санинструктор встал. Санинструктор был крупным дядькой, крупным и хорошо упитанным. Что ж, санинструктору полагалось снимать пробу с ротной кухни: сверху пожирней, со дна погуще.

– Иди ты знаешь куда!
– санинструктор угрюмо посмотрел ему в глаза. Глаза у санинструктора больше не бегали. Он оглядел свое хозяйство: сложенные в окопной нише гранаты, диски к ППШ - дисков было штук пятнадцать, да и гранат хорошая кучка. Еще в нише лежали начатые и нераспечатанные пачки патронов и к карабинам, и к автоматам, словом, санинструктор, отправляя раненых в тыл, забирал у них боеприпасы, оставляя раненому лишь минимум: ну, магазин, ну, парочку гранат, и собрал тут неплохой арсенал. Словом, санинструктор правил свое дело как полагалось.

Санинструктор дернул очередное полотенце, и оно лопнуло в его руках, как старенькая марля.

– Налибоков! Налибоков!
– позвал санинструктор.

Из тупичка, примыкавшего к траншее шагах в пяти от них, выполз на четвереньках Налибоков. Левая нога у него была в ботинке и обмотке, а правая толсто замотана бинтами и полотенцами.

– Чо?
– упираясь ладонями в землю, Налибоков смотрел на них снизу вверх. Лицо Налибокова было бледным, то ли от потери крови, то ли от только что пережитого, проступившая на полотенце кровь еще не успела побуреть.- Чо, робяты?

Санинструктор кивнул на Андрея:

– Он тебя сейчас заберет. Оттащит к себе. Устроит. Будешь набивать ленты.

Налибоков моргал, соображая, но руки-то у него были целы, руки были целы - короткие сильные руки. Оттого что он упирался ими в землю, было видно, как под гимнастеркой надувались мускулы.

Санинструктор опорожнил чей-то вещмешок, переложив его содержимое в другой, мелькнули запасные портянки, пачки писем, перехваченные бечевкой, обмылок, бритва, чашечка и помазок, растрепанный и помятый томик Лермонтова, блокнот с какими-то записями, огрызки карандашей, еще что-то.

– На закорки его!
– скомандовал санинструктор, и Андрей, присев пониже, подставил Налибокову спину, Налибоков взгромоздился на нее, сцепил руки у него под шеей, скомандовал: «Поехали», и Андрей так его и дотащил к пулемету. Санинструктор приволок мешок с патронами и гранатами и автомат Налибокова.

Жди здесь. Какая разница, где ждать до ночи?
– объяснил он Налибокову, который все-таки вопросительно смотрел на него.
– Все равно до ночи никуда. А тут - при деле. Меньше про боль думать будешь. Ясно?