На фейсбуке с сыном

Приговор все же не был приведен в исполнение. Вроде как Аменех своего обидчика простила, хотя профессор полагает, что она просто испугалась. А я вот думаю, глаза-то она ему могла бы и оставить, а вот все остальное — в кислоте замочить.

На этом профессор свой рассказ завершил.

А я ощутила во всем теле доселе неизвестное беспокойство, у меня зачесались и стали рефлекторно слезиться глаза. И я одним махом допила вино, молча, без единого слова, встала и медленно пошла прочь. Мне нужно было побыть одной, чтобы обдумать услышанное.

Я гуляла по закоулкам ада, желая вытравить из своих мыслей этот концентрированный раствор кислоты. Но у меня никак не получалось, поэтому, чтобы избавиться от опасных и ненужных мыслей и заодно избежать бессонницы, я снова решила подслушивать исповеди. Исповеди, сыночек, правдивы, во всяком случае так хотелось бы думать, это меня в них и привлекает. В последнее время я перестала выдумки-то терпеть. Прямо тошноту от них чувствую. Жаль мне на это времени, хотя уж чего-чего, а его здесь в изобилии. Впечатляют меня теперь только настоящие истории, может, чуточку литературно обработанные. А исповеди людей в исповедальнях в эту модель как нельзя лучше вписываются. И так как я прогулялась и некоторую дистанцию от выжженных в полном соответствии с Ветхим Заветом глазных яблок внутренне обрела, исповедь некоей Анастасии из Западной Украины, а точнее — из близкого нам, полякам, Львова, вывела меня на другие пространства человеческого греха, мало еще исследованные. И это стало облегчением для моей измученной души. Хотя, конечно, облегчением довольно странным и даже слегка извращенным. Потому как представь себе, сыночек, эта вот Анастасия, женщина незамужняя, лет тридцати с хвостиком, из тех, что не могут в себе заглушить тиканье биологических часов, познакомилась через интернет с православным греком, существенно ее старше. Он в Афинах страдал от одиночества, а она, по причине бедности и отсутствия перспектив, с давних пор мечтала бежать с Украины. И устроили они себе такое «одиночество в сети», что она приняла тоску по хорошей жизни за тоску по этому греку из Афин. Тем более что из фотографий, которые он ей исправно посылал, становилось очевидно, что ездит он на тюнингованной немецкой машине, занимается высокоинтеллектуальным трудом, летает по всему миру на самолетах и даже неплохие апартаменты рядом с городом Бал ос, что на Крите, в непосредственной близости к морю уже практически оплатил. Если же не обращать внимание на эти приятные глазу мелочи, а посмотреть на самого грека, то он у нее никакого интереса не вызвал, главным образом по причине внушительного брюха, явно выраженного косоглазия, коротких ног, невзрачного росточка и белых носков, выглядывающих из сандалий. Но это ее не смущало, ведь жизнь ее складывалась, за исключением маленьких и незначительных удовольствий, из серьезных проблем и хлопот, включая два аборта, в которых она искренне на исповеди раскаялась, чем вызвала у священника некоторую нервозность и противоречащее духу милосердия негодование. И возможная жизнь в Греции казалась ей гораздо важнее, чем физическое желание, потому что как ни крути, у грека две руки — две ноги, и он демонстрировал готовность связать с Анастасией свою дальнейшую жизнь. Вот она и сделала следующий, не виртуальный уже шаг, сев в Киеве в оплаченный греком самолет и улетев на остров Крит. Грек ее встретил в белой рубашке с вышитыми инициалами и букетом душистых цветов, повез в немецкой машине с кондиционером и кожаными сиденьями в свои уже почти оплаченные апартаменты. Анастасия, кроме удовольствия от езды в комфортабельном автомобиле, испытывала еще ощутимые боли в низу живота — у нее был второй, самый неприятный критический день. Она воспринимала этот факт как огромное неудобство и свидетельство существования мирового заговора против нее, поскольку хорошо отдавала себе отчет, что ей предстоит провести с греком ночь в апартаментах недалеко от города Балос и что эту ночь грек вряд ли посвятит чтению вслух знаменитых греческих мифов — он ей на это и по-английски, и по-французски, и даже пару раз по-русски по электронной почте-то намекнул. И она испытывала дискомфорт не только от болей в низу живота, но и от того, что не представляла, как грек воспримет ее недомогание, которое не скроешь. Все осложнялось тем, что английский ее был весьма и весьма скромным, а письма греку она писала, пользуясь онлайн переводчиком. Поэтому слова «менструация», «цикл», «месячные» и тому подобные наукообразные определения в ее лексиконе отсутствовали даже по-русски, ибо она, как и другие девушки в парикмахерском салоне, где работала, говорила об этом по-простому, научных терминов избегая.

Но беспокойство ее закончилось раньше, чем она могла предположить. Как только они выехали из города, то есть проехали на машине с кондиционером километров десять, грек положил ей руку на грудь, потом положил ее ладонь на свой уже обнаженный и возбужденный пенис, а потом въехал в узкую аллейку в оливкой роще и остановил машину. Разложил на заднем сиденье Анастасию, платье задрал, трусы порвал — и начал ртом ласкать ее лоно. Она от стыда и ужаса аж глаза закрыла, дар речи потеряла и покрепче сжала бедра. Но грек, не обращая внимания на ее реакцию, ей локтями бедра раздвинул пошире, вытащил из нее тампон и приник губами к лону, будто и не замечая менструальную кровь. Она от стыда и беспомощности начала рыдать, и сил сопротивляться у нее уже не осталось. Рыдания эти оказались ее ошибкой, потому как грек принял их за выражение наивысшего наслаждения. Когда они из этой оливковой рощи, места ее самого большого в жизни унижения, выехали и снова тронулись к городу Балос, она заметила на его белоснежной рубашке тут и там разбросанные капли своей крови. Эти багровые пятна ей до сих пор по ночам снятся, и тогда она от злости просыпается и чувствует в низу живота болезненные судороги.

В этих апартаментах вблизи города Балос она провела изумительные дни и отвратительные ночи. Но только до тех пор, пока у нее были месячные. Как только критические дни закончились, грек потерял к ее телу интерес и ограничивался невинными прогулками по пляжу. Ни в Балосе, ни во Львове, ни даже в кондиционированной немецкой машине у них не дошло дело до соития, так что в некотором смысле — в религиозном — она свою чистоту сохранила. Священник в львовском костеле, когда она замолчала и «аминь» произнесла, молчал и только нервно теребил свой огромный нос, прислушиваясь к своему учащенному дыханию.

А Анастасия продолжила исповедь.

Грек этот больше билетов ей на Крит не покупал, а стал сам прилетать к ней во Львов, но исключительно тогда, когда у нее были критические дни, о чем дотошно справлялся в каждом послании. Через несколько месяцев она почувствовала отвращение и к нему, и к себе самой. Женская суть ее была унижена, и месячные на несколько месяцев вообще прекратились. В конце концов она освободилась от этой менструальной истории, поменяла адрес, купила новую сим-карту для телефона, в интернете не бывает, но каждый раз, когда чувствует характерные боли в низу живота, которые бывают каждый месяц — ее душа тоже начинает кровоточить. И болит душа-то сильнее, чем живот. Ей подруга, потомственная полячка, посоветовала пойти на исповедь — мол, искренняя исповедь и искреннее раскаяние поможет, легче станет, вот она и пришла. Она и у психологов была, и таблетки, опасные для здоровья, глотала, и акупунктуру ей один китаец делал — так почему бы исповедь не попробовать, хоть она и верит в Бога, что называется, стихийно и из страха? А как исповедь от ее болячки не поможет — она на йогу пойдет, медитировать начнет. Чтобы хоть когда-нибудь, как-нибудь от снов с кровавыми пятнами на белой рубашке избавиться.

Выслушала я эту Анастасию из почти польского Львова, а утром началась обычная для ада суматоха, так что выспаться мне так и не удалось. Посмотрела прогноз касательно температуры в аду — и никаких аномалий особых не увидела, но попался мне на глаза бульварный портал узнай-все-сразу. hell, а на нем — реклама гибридного вентилятора. Он когда вентилирует — потребляет энергию, и энергию эту будто бы из внешней жары берет, а потом возвращает. Ну, как бы вместо фотоэлементов — на жаре работает. Они же тут, сыночек, по своей вечной темноте не особо проверяют, что Ты там из своего знакомства с физикой можешь напридумывать. А мне вентилятор нужен — меня много лет уже приливы мучают по причине менопаузы, а гибридный-то вентилятор даже больше устраивает, чем обычный: электричество в аду все дороже по причине неудачной (читай — мошеннической) приватизации энергетического сектора. Ну вот, ткнула я, сыночек, курсором в обработанную в фотошопе картинку вентилятора — а там вместо ожидаемых мною интенсивных предложений заплатить сорок восемь тысяч взносов (с рассрочкой на четыре тысячи лет, с бесплатной доставкой, гарантией и без процентов) появился линк на горячие новости. И красным-красным, прямо огненным было написано, что наше коррумпированное донельзя ЦРА (Центральное разведывательное агентство) добралось до секретных материалов Неба, уж какими невероятными способами — неизвестно, и что характерно, по удивительному стечению обстоятельств — незадолго до выборов. И из этих, сыночек, секретных материалов якобы следует, что некий святой Иосиф из Назарета, супруг Марии, матери Иисуса Христа, подал официальное заявление о разводе. Ты представляешь?! Вот это новость… такая новость, что ее и переварить невозможно и поверить в нее без бутылки самогона или абсента трудно. Тем более что исходит она от лживого узнай-все-сразу. hell, на котором, помимо рекламы гибридного вентилятора, сплошные сплетни и вранье. Потому поначалу я им ни на грош не поверила. Но серьезный портал peklo.gov.hell в лаконичной заметке это подтвердил. А также hCNN.com и арабский aljazeera.hell.net, а этим я верю в данном случае больше всех, потому как генетически и географически, хотя, конечно, не политически, они к евреям наиболее близки и с ними связаны наиболее тесно. Ведь араба от еврея бывает что и не отличить, это Тебе любой неарабский и нееврейский антрополог скажет или генетик.

Итак, святой Иосиф, плотник из Назарета, подает на развод. Это первый развод Иосифа, хотя жена у него не первая. Он уже был женат на некоей Саломии, с которой прижил сыновей Иакова и Иуду Фаддея (а по некоторым апокрифам — еще Иосифа и Симона), а также двух дочек, Елизавету и Лидию. Овдовев, Иосиф собрался жениться на Марии. Согласно преданию, первосвященник объявил, что «все неженатые мужчины из колена Давидова, способные вступить в брак, должны принести и сложить на алтаре по ветке. И тому, чья ветка зацветет, а на кончик ей сядет Святой Дух в виде голубки, Дева будет обручена, и он на ней должен жениться». Еще до женитьбы обнаружилось, что Дева Мария беременна от Святого Духа. Иосиф хотел было Марию тайно отпустить, но к нему во сне явился Ангел Божий и велел ему ее принять, а родившегося ребенка наречь Иисусом — это имя происходит от древнееврейского Иешуа, «спасение Господне». По еврейским законам имя ребенку выбирал отец, и это однозначно свидетельствовало о том, что он признает его своим. Для Иисуса имя выбрал Бог — но перед людьми это сделал Иосиф, и он считается земным отцом Иисуса. Иосиф принял Марию из Галилеи в своем доме в Назарете. В Новом Завете о возрасте Иосифа на момент его обручения с Девой Марией не упоминается. Об этом говорится только в откровениях Марии Агредской, [78] которая поделилась ими в книге «Мистический Град Божий». Из них следует, что Иосифу на тот момент было 33 года, а Марии — 14. Согласно же апокрифам, Иосиф пребывал в преклонном возрасте — ему было около восьмидесяти, возраст же его юной жены не комментируется.

78

Мария Агредская (1602–1665) — испанская монахиня Ордена непорочного зачатия; аббатисса францисканского монастыря в Агреде; автор сочинений, наиболее известное из которых, трактат «Мистический Град Божий» (опубл. 1670), был внесен в Индекс запрещенных к чтению книг (1681; нарушение запрета каралось отлучением); Индекс упразднен в 1966 году на Втором Ватиканском соборе.

Перед рождением Иисуса кесарь, римский император Август, распорядился провести обязательную перепись населения. Она проходила не в нулевом году н. э., как логично было бы предположить, а в 7 году, что достоверно подтверждается существующими в аду источниками. Перепись была необходима по экономическим причинам: римляне вводили новую систему налогов, и чтобы максимально эффективно их взимать, надо было сосчитать и переписать всех. Каждый житель обязан был явиться на перепись по месту рождения, поэтому Иосиф с беременной Марией отправился из Назарета в Вифлеем, откуда был родом.

Когда после изнурительного, а для беременной женщины еще и опасного пути они не смогли найти места в гостинице, Мария в хлеву родила Иисуса и положила его в ясли. Святой евангелист Лука момент рождения Иисуса обходит молчанием и подробностей не сообщает. Неизвестно, присутствовал ли во время родов Иосиф или повитуха. Иосиф-то, по всей вероятности, не присутствовал, ибо присутствие мужчин (по причине табу на нечистую женскую кровь) на родинах строго запрещалось. Мне-то кажется, сыночек, что Мария с Божьей помощью в одиночестве от бремени разрешилась, подарив миру Младенца. Разве что скот домашний, который здесь же находился, мог стать свидетелем этого рождения. Я иногда, сыночек, задумываюсь: а как эти роды проходили? Мучилась Мария или Господь ее от боли уберег? Как справилась с пуповиной — перерезала ее острым ножом или, может, перегрызла? Уверена ли она была, что родит сына, точно ли она это знала — или все-таки сомневалась? Заплакал ли маленький Иисус после своего первого вздоха на Земле? Был ли Он крупным ребенком? Были ли у Него на головке волосики? Очень я, сыночек, хотела бы это знать — как мать двоих сыновей…

А может, Марии и не нужно было, чтобы кто-либо присутствовал на родах? Тем более Иосиф, который никакого отношения к этому ребенку не имел. Ведь сын, вышедший из лона Марии, не был его сыном. А для каждого мужчины это болезненно, я считаю. Очень болезненно. Я думаю, сыночек, что плотник Иосиф должен был очень свою Марию любить. И потому хорошо представляю себе его печаль, когда он узнал, что она понесла. И несмотря на это он свою невесту, а потом и жену (они сочетались браком в конце лета 7 года, когда урожай собрали и виноград подавили) от себя не отдалил, а окружил любовью, лаской и заботой. Это мне представляется со стороны мужчины невероятно трогательным и благородным жестом, на такое мало кто способен. Даже если тебе ангел является и объясняет, как ты должен себя вести, ангел-то ангелом — ему что, он высказался — и улетел, а бедному Иосифу с этим жить.

Вот Ты бы, сыночек, что чувствовал, если бы самая дорогая, самая близкая Твоему сердцу женщина носила в лоне своем ребенка, зачатого не от Тебя?

Как бы Ты свою попранную мужскую гордость с любовью согласовывал? А потом? Смог бы Ты не своего сына полюбить как родного? Как Ты думаешь, может, именно поэтому просто Иосиф стал Святым Иосифом? Он нашел в себе силы признать своим ребенка, рожденного не от его семени и не имеющего в себе его крови?

Как бы то ни было, из Евангелия известно, что святой Иосиф был свидетелем поклонения волхвов новорожденному дитятке. Через восемь дней по еврейскому обычаю ребенок был обрезан, а потом внесен в Иерусалим — чтобы Господу его представить и искупительную жертву принести. Жертва была скромная — два египетских голубя — вот и все, видимо, семья-то была не шибко состоятельная.