На Грани

Валтор! Она на все это пошла только ради него! Ради него сносила общество противной гордячки Линсар и ее презрительное равнодушие. Но это еще не самое худшее. Хуже всего было видеть внимание короля к своей невесте. Та еще пытка! Но зато Нармин могла лицезреть своего возлюбленного короля чуть ли не каждый день. Он сам пригласил ее на бал! А эти изумруды! Она в тысячный раз с нежностью провела пальчиком по граням темно-зеленых камней, в которых затейливым образом преломлялся свет свечей. Никогда в жизни Нармин не было и не будет подарка дороже. И даже случись ей умирать с голоду, она не продаст ни единого камня из этого гарнитура. И пусть по цене этих драгоценностей в ее родном Унт-Рино можно купить дом, это не имеет значения. Важно лишь то, что это подарок обожаемого мужчины, знак его внимания. Валтор подумал о том, как изумруды пойдут к внешности и наряду Нармин. Пусть изумрудное колье не обручальное кольцо, но этот дар бесценен. Получив украшения, девушка была безоблачно счастлива, забыв обо всех тяготах своего положения. Правда, бал несколько умерил охватившее ее блаженство. Конечно, она пользовалась успехом у мужчин, это было, безусловно, приятно, но… Король даже не смотрел в ее сторону! А она втайне очень надеялась, что он подарит ей хоть один танец. Воспоминаний об этом ей хватило бы на всю жизнь.

Нармин не умела танцевать, жриц этому не учат. Но девушка была исполнена решимости преодолеть это препятствие на пути к мечте. Поступившись гордостью, она попросила Альву показать ей основные движения самых простых бальных танцев. Но та мало чем могла помочь, поскольку при дворе находилась меньше самой Нармин. Зато Лотэсса рьяно взялась за обучение фрейлины. Нармин смотрела на их уроки, благо ее никто не гнал из комнаты, энья Линсар привыкла не замечать присутствия жрицы. Оставшись одна, когда Лотэсса уходила к королю, а Альва в библиотеку, Нармин старательно повторяла фигуры. Конечно, таким способом нельзя всерьез освоить искусство бальных танцев, ведь придворных барышень учат этому чуть ли не с младенчества. И все-таки определенных успехов девушка добилась благодаря силе своего желания и упорству. На балу партнеры находили каждую ее неловкость очаровательной, с удовольствием направляли и давали советы. Если бы только на их месте был король! А он танцевал лишь с Лотэссой и не смотрел ни на кого другого.

Нармин вздохнула и бросила взгляд на открытую дверь спальни. Девушки сидели на кровати разутые, Лотэсса помогала своей фрейлине, непривычной к украшениям, снять диадему. Нармин послышался какой-то шорох. Она обернулась и оцепенела. Существо, бившее змеиным хвостом по ковру, она уже видела… на рисунке, сделанном рукой короля. Девушка хотела крикнуть, но смогла лишь сдавленно прохрипеть что-то невнятное. Порывисто вскочив, она смахнула рукой со стола свое ожерелье. Металл и камни жалобно звякнули о плиты пола (эта часть комнаты не была застелена ковром). Звук вышел не слишком громким, но Альва услышала и обернулась, а вслед за ней и Лотэсса. Чудовище направилось к Нармин. Двигалось оно странно и жутко. Хвост извивался резкими зигзагами, а верхняя часть оставалась прямой и практически неподвижной.

— О, как ты боишься и ненавидишь, жалкая жрица подлой богини, — прошипело ужасное создание. — Ты — моя!

— Не смей оскорблять Маритэ, презренная тварь! — Нармин начала приходить в себя. Напоминание о богине дало ей осознание собственной силы. — Ты не сможешь навредить мне! Дар моей богини хранит меня от твоих темных чар…

Змеехвостый расхохотался. Смех его был сухим, режущим и омерзительным.

— Глупая человеческая женщина, — скрежетал он по нервам. — Ты думаешь, мне нужна магия, чтобы убить тебя, слабое убогое создание?

Этого Нармин не учла. Защищенная от колдовства жуткой твари, она упустила из вида тот факт, что он в любом случае намного сильнее. Мгновенный бросок, и чудовище уже сжимает стальными когтистыми пальцами тонкую шею жрицы. Самым ужасным было даже не отсутствие воздуха, а боль, парализующая сознание.

— Досадно лишь, что мне не собрать плодов, — словно сожалея, прошелестел змеехвостый, продолжая душить Нармин.

Словно сквозь туман, девушка увидела, как Лотэсса бросилась к чудовищу, вцепилась руками в его длинные космы, принялась царапать лицо.

А ведь она меня ненавидит, отстранено подумала Нармин. Все ощущалось словно во сне. Реальность происходящего она начала вновь осознавать лишь после того, как тварь разжала руки и швырнула жертву на пол, переключившись на сумасшедшую Лотэссу. С первыми мучительно-судорожными глотками воздуха вернулась жизнь и вместе с нею — ощущение пронизывающего ужаса и полной беспомощности. К счастью, тварь временно утратила к ней интерес, занявшись новой добычей.

— Лотэсс-са Линсс-сар! — с каким-то сладострастием прошипело кошмарное создание. — Наконец-то ты умрешь! Жаль только, что ты больше не боишься, но с меня хватит и ненависти, такой чисс-стой и ссладкой… Повелителю она придется по вкусу.

— Сдохни, гадина! — Лотэсса пыталась высвободить запястья из мертвой хватки змеехвостого.

Послышался короткий свист, и под лопатку чудовищу вошла стрела. У дверей в спальню застыла бледная Альва с луком в руках. Тварь порывисто обернулась, устремила на лучницу взгляд, полный ненависти, смешанной с каким-то удивлением, и… исчезла. Не растворилась, не обратилась в дымку, не осыпалась горсткой пепла, а просто исчезла вместе со стрелой.

Однако следы присутствия загранного создания явственно проступали на шее Нармин и запястьях Лотэссы, не говоря уже обо всем перевернутом, сломанном и разбитом. Нармин, все еще со свистом вдыхавшая и выдыхавшая, только сейчас поняла, что тихонько подвывает. Провела рукой по шее, пальцы окрасились кровью. Лотэсса, сидя на полу, терла запястья, приобретшие багрово-черный оттенок. Альва, бросив лук, металась между обеими. Она рывком подняла на ноги сначала Лотэссу, затем Нармин.

— Не думаю, что нам стоит оставаться здесь, — Альва изо всех сил пыталась скрыть дрожь в голосе. — От стражи все равно никакого толку.

Обе пострадавшие от чудовища девушки закивали, выражая согласие со своей спасительницей.

— Нужно пойти к королю, — предложила Нармин, при каждом слове ощущая боль в горле. — Пусть он решает, что делать.

От одной мысли, что вскоре она увидит Валтора, окажется под его защитой, жрице стало намного лучше. Она даже готова была снова пережить весь этот ужас, лишь бы иметь возможность получить утешение любимого мужчины. Может быть, он даже обнимет ее, займется ранами на шее…

— Только не к нему! — Лотэсса поспешила все испортить.

— Мы пойдем к протектору, — решила за всех Альва.

Ну разумеется! Нармин обреченно смолчала. Она отчаянно хочет к королю, Лотэсса так же отчаянно не хочет к нему, а Альва, естественно, хочет к протектору, который ей покровительствует, и все ее послушаются. Ладно, она им обеим все-таки жизнь спасла. О том, что первой на ее защиту бросилась надменная энья Линсар, думать было тяжело. Не то чтобы жрица не испытывала благодарности, смешанной с удивлением, просто сложно так быстро поменять отношение к человеку, которого вроде как терпеть не можешь.

Выйдя из покоев и представ перед изумленными стражниками, три растрепанные девицы потребовали сопроводить их к протектору. Стражи, надо отдать им должное, быстро смирились с тем, что просить объяснений бессмысленно. Один из гвардейцев молча повиновался, остальные старательно отводили глаза.

Идя последней, Нармин разглядывала спутниц со спины и пыталась оценить, как выглядит сама. Из Альвиной прически выбилась половина локонов, а у Лотэссы жемчужная сетка для волос болталась, непонятно каким чудом вообще держась на голове. Ткань платья треснула на плече, и девушка зажимала разрыв рукой, чтобы не дать сползти.

Эн Элвир открыл дверь, застегивая на ходу рубашку.

— Какого демона?! — выругался он, узрев, кто к нему пожаловал, и оценив внешний вид гостий. — Ты цела, крысенок? — он подался к Альве, схватил ее за плечи, повернул вправо и влево, оценивая повреждения. Очевидно, подопечная интересовала его больше, чем сиятельная энья Линсар. — Что случилось?

— Тварь из-за Грани, — ответила Альва, которую почему-то назвали «крысенком». Слово вроде обидное, но сказано было с такой искренней теплотой, что заподозрить желание оскорбить просто невозможно.