На ходовом мостике

Много нового для себя увидел я на крейсере, но радовало главное - трудолюбие всего личного состава, не притупившееся чувство ответственности, которое могло возникнуть, поскольку крейсер находился в боевом резерве. Вся боевая подготовка проходила под лозунгом: «Завтра - в бой!»

В день проведения зачетного аварийно-комплексного учения к нам прибыли представители с других крейсеров - офицеры, старшины и матросы, часть которых становилась посредниками на учениях. Подобная практика была хорошей традицией на бригаде крейсеров, она способствовала быстрому распространению передового опыта, вызывала здоровый дух соревнования. Кроме представителей, на «Ворошилов» прибыли также флаг-специалисты. Был готов к проведению учений и штаб бригады во главе с начальником штаба К. С. Мельниковым и комбригом Ф. С. Марковым.

За несколько минут до начала посредники и флаг-специалисты заняли свои места, и по крейсеру раздалась учебно-боевая тревога по вводной: «На базу идет большая группа самолетов противника». [251]

Весь корабль мгновенно ожил. С орудий и механизмов слетели чехлы, задраивались иллюминаторы, пришли в движение командно-дальномерные посты, артиллерийские башни, зенитные пушки, автоматы и пулеметы. Под палубами, в нижних помещениях с тем же проворством задраивались люки, горловины и водонепроницаемые переборки, включались резервные агрегаты и механизмы, повышалось давление в пожарных магистралях, разносились пожарные шланги, аварийный лес, готовились клапаны затопления. Прошло не более двух минут, и на главный командный пункт все боевые части и службы доложили о готовности к бою. Крейсер, грозно ощетинившись стволами орудий, спокойно выжидал, когда самолеты «противника» приблизятся на дистанцию открытия огня. Однако и «противник» силен - крейсер получает первое попадание, бомба взрывается у самого борта, в районе взрыва возникают большие пожары, валит густой дым, а от затопления помещений образуется крен. Вспыхнул плавающий на воде мазут, пламя надвигается на корабль. Имитация бомбежки удалась на славу: сначала громыхнул взрыв-пакет, затем у борта вспыхнул в специальных противнях мазут, загорелись дымовые шашки, а крен был создан фактический.

Поврежденный участок и борт, к которому подступает огонь, похожи на потревоженный муравейник: сквозь разрывы густого дыма видны аварийные группы и помогающие им торпедисты и минеры. Все вместе они гасят пламя, причем для защиты корабля от горящего мазута создана мощная водяная завеса. Заработали стационарные и переносные отливные средства, газо - и бензорезки - аварийщики начали расчищать палубу от развороченного металла и прокладывать проходы к очагам пожара. Не зря мы нагромоздили в том месте металлические отходы, навалы получились отличные.

И внизу кипела работа: блокировались затопленные - помещения, ставились подпоры, забивались клинья и конопатились разошедшиеся швы. Легководолазники спускались под воду для определения размеров пробоин. Вскоре на главный командный пункт (ГКП) поступил доклад о необходимости завести большой корабельный пластырь. Личный состав 1-й башни бросился выполнять приказание. К месту заводки пластыря подошел баркас с тяжелыми водолазами, которые, спустившись под воду, помогали пластырной группе. [252]

Но «бой» разгорался. Была подана новая вводная: попадание бомбы. Затем еще одна… Когда все запланированные вводные были исчерпаны и по сигналу: «От боевых мест отойти» личный состав устремился для перекура на бак, даже тогда люди все еще находились в том особенном возбуждении, которое охватывает во время настоящего боя. Слышались рассказы, кто и что делал, какие трудности испытал, как с ними справился. Невольно вспоминалось макаровское изречение: «Матрос любит учение, было бы оно кратко, да с толком».

Разбор состоялся на следующий день. Руководил им комбриг Ф. С. Марков. После выступления посредников и флаг-специалистов комбриг взял слово и дал высокую оценку учению. Он вспомнил, как крейсер получил 1 декабря 1942 года серьезные повреждения, потерял ход у вражеских берегов, но благодаря высокой выучке личного состава уже через восемнадцать минут смог идти со скоростью до тридцати узлов.

–  Мне тогда хотелось обнять и расцеловать весь экипаж, - говорил Марков.
– В этот критический момент я особенно хорошо понял, как важны были учения по борьбе за живучесть. Помните об этом всегда!…

Проведенные учения и детальный разбор стали для нас хорошей школой. Экипаж корабля, партийная и комсомольская организации дружно и напряженно потрудились и максимально использовали период стоянки. Корабль поддерживал полную боевую готовность и в любой момент мог выйти в море для выполнения боевого задания.

В этом немалая заслуга передовых офицеров: командира БЧ-1 капитан-лейтенанта Д. В. Амбакадзе, командира БЧ-5 инженер-капитана 2-го ранга В. З. Зубарева, командира дивизиона главного калибра капитан-лейтенанта А. С. Филимонова и многих других.

Война продолжалась. С волнением мы следили за событиями на фронтах. Черноморцев особенно волновали события на Малой земле и вообще под Новороссийском. И вот, наконец, утром 10 сентября 1943 года на крейсер пришло радостное сообщение: начались бои за Новороссийск! А позже стало известно, что войскам Северо-Кавказского фронта и Черноморскому флоту поставлена задача ликвидировать таманский плацдарм и на плечах отходящего противника ворваться на Керченский полуостров. [253]

Бои за Новороссийск были исключительно упорными. К Ю часам 16 сентября порт и город были полностью очищены от немецко-фашистских войск.

Продолжая вести ожесточенные бои, наши войска во взаимодействии с кораблями Черноморского флота и Азовской военной флотилии к 9 октября 1943 года изгнали гитлеровцев с Таманского полуострова. Битва за Кавказ была успешно завершена!

Освобождение Новороссийска, успешные бои за Таманский полуостров вызвали у личного состава ликование и новый прилив сил. Все хорошо понимали, что это только начало, что за этим последуют новые, более сокрушительные удары по ненавистному врагу. С фронтов Великой Отечественной войны продолжали поступать добрые вести: войска Южного фронта, стремительно наступая в западном направлении, уже к ноябрю 1943 года отрезали Крым с суши и начали подготовку к наступательным боям за его освобождение.

В начале апреля я получил новое назначение - старшим помощником командира линкора «Севастополь», а на мою должность старпома на крейсер «Ворошилов» был назначен капитан 3-го ранга Б. Ф. Петров.

Мне хорошо запомнился день 4 апреля 1944 года. Покончив с формальностями, мы с Борисом Федоровичем перед началом обеда вошли в кают-компанию офицерского состава. Там, к моей большой радости, мы застали капитана 1-го ранга Ляпидевского Евгения Васильевича - нашего бывшего преподавателя по артиллерийской стрельбе в военно-морском училище, и моего однокашника капитана 3-го ранга М. Г. Томского - офицера главного морского штаба. Прощальный обед прошел в теплой товарищеской обстановке. Уходя с крейсера «Ворошилов», я был благодарен командиру крейсера Жукову Евгению Николаевичу, заместителю командира по политчасти Рожкову, всему офицерскому составу за совместную службу, за помощь и поддержку в работе, которую я постоянно от них получал.

Всего год прослужил я на крейсере «Ворошилов», а сколько нужного и полезного я там узнал и усвоил. Служба на крейсере стала для меня хорошей школой и прочным фундаментом для дальнейшей службы на флоте.

Сразу же после обеда мы вместе с Томским отправились в Поти, где стоял линкор «Севастополь». [254]

На линкоре «Севастополь»

Командиром линкора служил Юрий Константинович Зиновьев, который, как мне казалось, совсем еще недавно командовал крейсером «Коминтерн», где мы, курсанты военно-морского училища, проходили практику. Тогда я был расписан по приборке в командирском салоне Зиновьева, а вот теперь назначался старшим помощником. Юрий Константинович остался прежним - жизнерадостным, добродушным, приветливым, только немного пополнел, да седины значительно прибавилось. Но мне было необыкновенно приятно с ним встретиться вновь, а тем более продолжать службу под его началом - Зиновьев был старейшим и одним из самых опытных командиров флота. Будучи сам в высшей степени честным, добросовестным и исполнительным, он умел те же качества привить подчиненным, и вместе с тем оказывал им большое доверие, предоставлял самостоятельность, во многом полагаясь на своих ближайших помощников. И я не знаю случая, чтобы кто-то злоупотребил его доверием, в чем-то подвел командира. Боевое мастерство экипажа и сам корабль всегда были образцовыми. В этом проявлялась, я бы сказал, сыновняя любовь линкоровцев к своему командиру.