На исходе алого заката

Ну как тут устоять ради светлого будущего?

— Я в платье…

— Мы вам форму дадим, — заверяет меня рыжеволосая, которая и впрямь притащила мыло.

Директриса гонит старших детей, обступивших Рида, на обед. Я, глядя на такую смену общего настроения, не могу не думать о том, что у этого парня есть удивительная черта. Его честность. Он никогда не пытается казаться лучше, чем есть на самом деле. И это, вопреки всему, вызывает только ещё большую симпатию.

— Малыши ждут, — повышая голос, информирует тучная Даяна, от чьего наряда расцветки «зебра» у меня нещадно рябит в глазах.

— Какие ещё малыши? — ошалело уставившись на директора, спрашивает Рид.

— Ну раз уж вы тут, не будете ли так любезны, рассказать о профессии полицейского и ребятам помладше.

Мне показалось… или Брукс не в восторге от этой идеи?

Пять минут спустя мы заходим в игровую комнату, где стоит такой шум и гам, что рехнуться можно. Останавливаемся там же у входа.

— Мать же шь вашу… — чешет озадаченно затылок Рид.

У него такое потерянное лицо, что я начинаю хохотать.

— Не смешно, Смит, что делать… с ними? — хмурит брови и разглядывает снующих повсюду детей, (возраста примерно от четырех до восьми) так, будто они — представители инопланетной расы.

— Виу, виу, виу, — имитируя сирену, визжит мальчуган, проезжаясь машинкой прямо по ботинкам Рида. — Дядь, ты коп? Виу, виу, виу…

Клянусь, на лице моего сводного брата застыл такой первобытный ужас, что словами не передать.

— Ты чего? — пытаюсь перекричать хор звонких детских голосов.

Он снова выходит в коридор и нервно дёргает воротник.

— Эй, куда это ты собрался?

— На хрен, я пас. Мне хватило…

— Ну нет, — качая головой, говорю я.

— Смит, я серьёзно, одно дело те взрослые, а тут… — он делает какой-то неопределённый жест и, тяжело вздыхая, смущается.

Чёрт возьми! Рид Брукс в растерянности. Обведу этот день красным маркером в календаре!

— Да брось, — отмахиваюсь и хохочу. — Пойдём. Они с удовольствием тебя послушают дядя коп.

Но он не двигается с места.

— Рииид, — тяну насмешливо. — В чём дело?

— Я боюсь их ясно? — бросает на меня гневный взгляд. — Понятия не имею, что делать с такими… мелкими.

Это его признание — весьма неожиданное. Человек, который служил по контракту, не раз был послан в горячую точку, работает офицером полиции, боится маленьких детей? Ну и дела!

— У тебя брат и сестра выросли на глазах, — недоумеваю я.

— Это совсем другое, — злится. — Поехали. Там коробки надо закинуть в дом престарелых.

Он на полном серьёзе собирается уходить, но я, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, хватаю его за руку.

Простое прикосновение жжёт кожу. Держать его большую, горячую ладонь в своей непривычно и… больно.

Будто вернулась назад. В прошлое. В те дни, когда могла делать такие простые и важные вещи.

— Твоя задача рассказать про работу полицейского, моя — их угомонить, — серьёзно обещаю ему я, стараясь дышать и не реагировать на его пальцы, переплетающиеся в этот момент с моими…

Глава 31 Дженнифер

К половине второго внеплановый рабочий день офицера Брукса подошёл к концу. Он-таки пережил выступление перед детской публикой, и, как по мне, очень даже достойно.

Я в свою очередь добросовестно исполнила своё обещание: с лёгкостью утихомирила маленьких миньонов, свистнув пару раз так лихо, что стены задрожали, и предоставила парню возможность рассказать детям о профессии полицейского.

Было чертовски интересно наблюдать за Ридом, с некоторой опаской поглядывающего на малышей, любопытство которых фонтаном билось через край. Мальчишки и девчонки засыпали молодого копа вопросами и он, то и дело озадаченно почёсывая затылок, пытался максимально правильно ответить на каждый из них. А некоторые из этих вопросов действительно могли поставить в тупик.

«Сколько бандитов ещё на свободе?»

«Куда забирают непослушных детей?»

«Можно ли открыть наручники без ключа?»

«Балуетесь ли вы сиреной?» (насущный вопрос, не правда ли?) Я-таки хмыкнула на это его серьёзное «нет, что вы ребята»

Беседа прошла живо, легко и с юмором.

Но в моей памяти прочно засел один момент, который до сих пор не выходит у меня из головы.

Когда мы с Бруксом уже собирались покинуть игровую комнату, девочка лет пяти, одетая в простенькое розовое платьице, схватилась за штанину его брюк, тем самым вынудив остановиться.

— Привет, — поприветствовала я хорошенькую, темноволосую малышку.

— Ты мой папа? — спросила она, не обращая на меня никакого внимания. Вперилась в него своими голубыми глазищами, высоко задрав голову, и Рид, кажется, от этого вопроса изрядно прифигел.

— Точно нет, — ответил с заминкой, прочистив горло и нервно усмехнувшись.

Девчонка сперва никак не отреагировала, но потом… вдруг закрыла глаза, и с длиннющих, тёмных ресниц закапали слёзы.

Она плакала очень тихо, почти незаметно, и разве что маленькие подрагивающие плечики были индикатором того, что это всё же происходит.

Рид растерялся от такого поворота, да и я, в общем-то, тоже. Надо отдать ему должное, он пришёл в себя гораздо быстрее. Присел на корточки, показал ей какой-то ловкий фокус, по итогу заполучив в ответ робкую улыбку.

— Вот, — она показала ему своё большое сокровище.

— Что за… — забрал из рук девочки увесистую куклу, с трудом сдержав крепкое словечко, чуть не соскочившее с языка.

— Твоя? — спрашиваю, и она кивает.

— Эй, а что это с ней? — наигранно обеспокоено поинтересовался, отвлекая девочку. Развернул к себе, чтобы разглядеть куклу получше. — Мать честнАя, страшная как смерть. Голимый франкинштейн.

Я в тот момент незаметно толкнула его ногой.

— А? Класивая? — не поняла его фразу она.

— Очень… милая, — исправляется он, посмеиваясь.

— Свомавась, — протягивая ему оторванную ногу, зажатую в маленьком кулачке, заявила малышка, всхлипывая.

Кукла выглядела и впрямь весьма пугающе. Как самая страшная версия всемирно известной Анабель, из одноимённого фильма ужасов. Боюсь, этот обезумевший взгляд и кривые губы, застывшие в жуткой, растянувшейся от уха до уха улыбки, будут теперь испытывать мою нервную систему во сне на прочность.