На краю Дикого Поля

– Намекаешь на заговор?

– Уж прямее и сказать нельзя, Александр Евгеньевич. То, что ещё и объявлен никому не нужный пока смотр боярского ополчения, а три из пяти московских регулярных полков отправлены к Смоленску, ясно говорят о намерениях. Я потому, как только устроил Выродкова, бросился к тебе. Колычова, я, твоей властью, пригласил сюда.

– Хм... Штаб по борьбе с заговором... Ну и кто во главе заговора?

– А кто у нас глава Большого полка, и соответственно, дворянского ополчения? Кто у нас имеет хоть и сомнительные, но права на трон?

– Твою мать пятнадцать раз! Неужели Хворостинин?

– Не знаешь ты текущего момента, Александр Евгеньевич. Дмитрий Иванович отправлен инспектировать пограничные крепости в преддверии войны.

– Тогда кто?

– Александр Иванович Воротынский. Он сейчас воевода Большого полка. Он и объявил сбор дворянского ополчения.

– Воротынский разве имеет права на трон?

– Никаких. Зато права имеются у князя Ивана Андреевича Шуйского.

– Не додавил великий государь это гнилое семя...

В дверь сунулся Роман:

– Барин, приехал думный дьяк Григорий Григорьевич Колычов и три десятка вооруженных стрельцов.

– Григория Григорьевича проси сюда, а стрельцов расположи так, чтобы им было удобно.

– Вот я приехал, Александр Евгеньевич.
– обходя стоящего в дверях Романа сказал Колычов - Зачем звал с такой поспешностью?

Я вышел ему навстречу, пожал руку и пригасил за стол:

– По делу, Григорий Григорьевич, очень важному и весьма секретному. Сейчас Николай Иванович доложит обстановку, и будем думать.

Штаб наш разросся уже до десяти человек. Во главе, по возрасту, опыту и близости к царю, встал ближник царя князь Афанасий Иванович Вяземский, далее по значимости: боярин князь Гундоров Давыд Васильевич, начальник Стрелецкой избы Григорий Григорьевич Колычов, начальник Большого наряда, Михаил Яковлевич Морозов, начальник артиллерии стрелецких полков князь Глеб Васильевич Оболенский-Белый, стрелецкий полковник князь Андрей Петрович Хованский, стрелецкий полковник князь Михаил Фёдорович Пожарский, дьяк Посольского приказа Иван Михайлович Воронцов, начальник Особого отдела Горнозаводского приказа Николай Иванович Ежов, и я.

На правах хозяина я открыл заседание:

– Товарищи, вы уже знаете почему мы тут собрались, и прежде чем передать слово и всю полноту ответственности князю Афанасию Ивановичу Вяземскому, прошу принять моё предложение отправить кого-нибудь из нас к великому государю, чтобы выяснить обстановку и предупредить его об опасности. Учитывая, что все вы люди начальные над воинскими частями и у вас сейчас много забот по незаметному приведению их в боевую готовность, предлагаю себя в качестве такого посланца. Благовидный предлог имеется: я повезу на показ великому государю музыкальную шкатулку. А теперь передаю слово царёву ближнику, князю Афанасию Ивановичу Вяземскому.

– Ну что сказать, товарищи мои. С утра я был в Кремле, но к царю-батюшке меня не пустили, сказали, что государь болен. Теперь становится понятным, что за болезнь приключилась нехорошая. Думаю, что Александру Евгеньевичу нужно ехать. Если ни к царю-батюшке, ни к царице-матушке его не допустят, значит надо решительно давить заговор. Если царь-батюшка примет князя Александра, то он выяснит все те странности что творятся, и если опасения окажутся напрасными, то мы спокойно разойдёмся по домам. Есть какие мысли?

– Честно говоря, меня несколько дней мучат нехорошие предчувствия.
– вступил Морозов - Вчера я должен был быть на докладе у великого государя, по вопросу отливки орудий большого наряда, но не был допущен, сказали, что доклад переносится на четыре дня. Пусть князь Александр едет.

– Я хочу сделать некоторое предложение, товарищи.
– взял слово Николай Иванович - По моей просьбе химики сделали ракету наподобие китайской. Взлетает она петров на пятьдесят, издалека видно прекрасно. Я прошу тебя, Александр Евгеньевич, если тебя там попытаются схватить, то выпусти ракету в небо. Мы увидим, и начнём решительно действовать.

– На смертный риск идёшь, Александр Евгеньевич.
– предупредил Гундоров - выпустишь ракету, сразу могут и убить.

– Ничего. Авось не убьют. Побьют, устанут и отпустят.
– усмехнулся я.

– Помню твою песню, Петя пел: 'Забота наша простая. Жила бы страна родная, и нету других забот.
– сказал Вяземский - Но будем надеяться.

– Когда выезжать?

– Сейчас мы решим куда выдвигать войска, и ты отправишься после того как они двинутся на позиции.

– Тогда с вашего позволения, я вас покину. Думаю, если меня схватят, то начнут пытать, а если палач попадётся умелый, то я, сам того не желая, выдам наши секреты. А это чревато лишними потерями, особенно потерей времени, и тогда боярское ополчение сумеет войти в Москву.

Вяземский внимательно и тяжело посмотрел на меня, уважительно покачал головой:

– Знаю тебя, князь Александр, с того дня когда ты впервые предстал перед царём-батюшкой, и сразу обратил внимание, что ты трезво оцениваешь свои и чужие силы. Под пыткой, знаю это доподлинно, заговорит любой, а у умелого ката начинают говорить быстро, тут ты совершенно прав. Подготовь свою вещицу, что ты будешь показывать царю-батюшке, а мы тут обсудим наши дела. Понимай так: если всё пойдёт не гладко, то на дыбе вслед за тобой и мы окажемся, поэтому подготовимся со всем тщанием, но не теряя времени. Ступай, князь Александр Евгеньевич.

– Что у тебя за собрание?
– кинулась ко мне Липа, когда я вышел из кабинета - у меня на сердце как вьюгой метёт.

– Ничего страшного, Липушка, просто решаем неотложные и важные государственные дела.

– А почему стрельцы всё время подходят?

– Надобность есть такая, вот и подходят. Ты бы, любезная моя ладушка, приказала бы стрельцов угостить чем-нибудь вкусным, да и гостям моим приказала бы подать угощения, только без вина, поскольку серьёзные дела решаются.

– Немедленно распоряжусь.
– отчеканила Липа и упорхнула.

Я отправился к ювелиру Бобрышеву, что занимался музыкальными шкатулками и застал его за работой: глядя в здоровенное увеличительное стекло, закреплённое в суставчатом держателе, он прилаживал какой-то, миллиметровых размеров штырёк в сложный механизм.

– Здравствовать тебе, Александр Евгеньевич.
– не поднимая головы и не оборачиваясь буркнул он.

– Доброго тебе дня, Денис Маркович. Скажи пожалуйста, имеется ли у тебя готовая музыкальная шкатулка?