На краю Дикого Поля

– А вот с этим сложнее. Постой, а приглашают нас не из-за подарка ли? Есть такое выражение: дежурная знаменитость...

– Нет, то неправда. С Анной Романовной я подружилась когда она пришла в мою школу поучиться рисовать сказки на стекле. Знаешь же, что нынче все поголовно рисуют сказки и показывают друг другу на светоскопах.

– Я слушаю, Липушка.

– Мы уже почти год дружим, Анна даже бывала здесь, у меня в гостях, а я бывала у неё, и теперь она и пригласила нас на именины.

– Мдя... Тезоименитство это серьёзно, надо дарить что-нибудь эдакое. Чтобы душа развернулась, а потом обратно завернулась.

– Ты придумаешь, правда?

– Честно говоря, давно придумал, хотел при случае царю преподнести, но царская свояченица это тоже фигура не маленькая, правда?

– Правда? Правда? Ты же мне покажешь, Сашенька?

Липа вскочила и затанцевала от нетерпения, как маленький ребёнок. В сущности она и есть маленькая, недолюбленая родителями девочка. Ну ничего, отогреется.

– Покажу.

И я не вставая с кресла принялся командовать:

– В нижнем ящике шкафа стоит синяя коробка. Нашла? Ставь её на стол и открывай. Видишь там шкатулка?

– Ой, какая прелесть!

– Теперь ставь шкатулку на стол, и лезь снов в коробку. Там лежит ключ.

– Нашла!

– В правой стороне шкатулки есть дырочка для ключа. Вставь его туда и покрути ключ раз десять, или больше, если хватит сил. Да не пыхти ты так, Нестюшу в детской разбудишь!

– Ага, завела!

– А теперь открой шкатулку и нажми на шпенёк, там справа возле пастушка с колокольчиком.

– Вижу, нажимаю... О-о-ой!

В шкатулке находились маленькие расписные фарфоровые фигурки, в пасторальном стиле: пастушок с колокольчиком в руке и две девочки, в русских нарядах: сарафанах и кокошниках, взявшиеся за руки. Когда Липа нажала на шпенёк, из музыкальной шкатулки полилась изумительная музыка: пьеса-багатель 'К Элизе' Бетховена.

– Боже мой, какое чудо! Сашенька, муж мой драгоценный, когда же ты это сделал?

– Ты же знаешь, Липушка, что я ленивый и косорукий, а потому не способен сам что-то придумать и сделать.

– Не болтай чепухи, а немедленно расскажи, как ты сотворил такое чудо.
– притопнула ножной Липа.

– Слушаюсь и повинуюсь, моя несравненная госпожа.
– я сидя изобразил глубокий поклон и.

– Ну не тяни, говори же, ну.

– Всё просто. Чтобы сделать такую шкатулку мало умения забить гвоздь или отремонтировать паровую машину. Тут нужны точный глаз и умение работать с тончайшими деталями.

– И?

– И я обратился к двум своим старым сотрудникам, которые давно уже дуются на меня за то, что я не делаю их богачами.

– Да, многие считают, что ты просто обязан им дать нечто, что их озолотит.

– Верно. Но зато они верно и старательно трудятся, ожидая когда им улыбнётся удача, а жалованье я им плачу всё равно чуточку больше, чем другие. Так вот, вызвал я двух приятелей, часовщика и ювелира, и показал им простой такой механизм, который я соорудил из деревянной палочки и вбитых в неё гвоздиков. Палочка закреплена так, что может вращаться вокруг своей оси, цепляя гвоздиками за подпружиненные молоточки, и при зацеплении молоточек стукает по трубчатому колокольчику. Получается, что вращая палочку мы извлекаем некую мелодию. Если не ошибаюсь, нечто подобное было и в античности, но я могу ошибаться. Мастерам предстояло сделать самую простую часть работы: создать сам механизм, да так, чтобы гвоздики цепляли молоточки тогда, когда надо, а не при каждом обороте валика.

– Это наверное очень трудно!
– пожалела мастеров Липа.

– Вот!
– наставительно поднял я палец - В этом и заключено главное преимущество начальственного положения: ты ставишь задачу подчинённому, а потом спрашиваешь с него результат. Ну как же, ты ему буквально всё объяснил, разжевал и в рот положил, а он, болван, до сих пор ещё не исполнил. И вот, года не прошло, а мастера начали делать музыкальные шкатулки. Ждали только подобного случая, чтобы знатные люди все разом увидели такую чудесную вещицу, и захотели приобрести.

– Такие шкатулки есть ещё?
– Липа аж взвизгнула от восторга - Покажи, Саша!

– Там же, только в среднем ящике стоят красная и зелёная коробки. Доставай их. Честно говоря, та, что в красной, предназначалась тебе на именины, ну да ладно, придумаю что-нибудь.

Как кошка за мышкой метнулась Липа в указанном направлении, и минуты не прошло, как она вынула шкатулки и из красной, и из зелёной коробок.

– Мой тебе совет: сначала послушай ту, что в зелёной.

Липа послушно и уже привычно завела шкатулку, раскрыла её и нажала на знакомый шпенёк. Людвиг ван Бетховен. 'Сурок'. Липа слушала прикрыв глаза и раскачиваясь в такт музыке. Музыка закончилась, и Липа замерла.

– Третью слушать будешь?

– Знаешь, я боюсь, а вдруг в ней мелодия хуже чем в этих, и мне будет жалко их отдавать.

– Ха-ха-ха! Оставишь себе все три, да и дело в шляпе.

– Нет.
– рассудительно сказала Липа - Все не могу. Надо же что-то дарить Анне Романовне.

– Ну как хочешь. Мастера сейчас трудятся над музыкальной шкатулкой со сменными валиками.

– И что будет?

– Будет то, что можно будет вынуть валик с одной мелодией, и поставить с другой. А ещё двое работают над духовой музыкальной машиной.

– Это что?
– навострила ушки Липа.

– О, это занятнейшая вещь. Звук её будет похож на аккордеон. Качаются меха, вроде тех, что на баяне, а мелодия записана не на валике, а на очень плотной бумаге в виде прорезов. И на бумаге можно записать любую мелодию.

– А ты мне её покажешь, когда будет готово?

– Разумеется. Первой - только тебе.

– Ну ладно, давай слушать третью. А почему эта шкатулка больше тех?

– Потому что мелодия вдвое длиннее.

'Лунная соната' ... Не знаю человека, который был бы к ней равнодушен. Музыкальная шкатулка слишком мала, чтобы передать всё богатство звука, а фортепьяно сработают ещё очень нескоро, но... Всё равно прекрасно.

Липа уткнулась мне в шею мокрым носом:

– Так и быть, подарим первую шкатулку, как ты и решил сначала, но только как сделают следующую с такой мелодией, сразу её подаришь мне!

– Непременно, Липушка.

Забавная она. Недавно недрогнувшей рукой выделила полторы тысячи рублей из своих личных средств, на создание школы для девочек, потом добавила ещё триста, а над игрушкой трясётся. Загадочна женская душа, никогда мне её не понять.

– А кто автор этих замечательных мелодий?