На краю пропасти

— В жопу этого урода! — психовал Егор. — Серому падальщику в жопу! Не посмотрю на Воеводу! Едва придём, размажу важное лицо его сынка по стене монастыря! Прям руки чешутся!

— Что с ногой?

Яр подошёл и присел рядом. Павлов аккуратно задрал штанину. Взору открылась большая рваная рана, сквозь кровавое месиво виднелась белая кость. Вот вам и зубки… В какие-то мгновения так обожрать ногу! Словно пираньи, о которых он слышал от старших, только летающие. Крови же было много, страсть сколько. Яр быстро оторвал длинный лоскут от куртки и сильно перетянул ногу выше колена, потом подцепил стрелой и, действуя ею, как рычагом, замотал повязку ещё туже.

— Идти сможешь?

— Ну, ясен пень! — возмутился Павлов. С помощью Яра он резко вскочил на ноги и, застонав от боли, чуть не рухнул обратно.

— Не так прытко. Ты много крови потерял. Постой, приди в себя, я не тороплюсь, да и ты, видно…

— Да к чертям отдых! — Павлов был в бешенстве. Он оттолкнулся здоровой ногой и поскакал, держась за Яра. — К чертям! Запах крови сейчас привлечёт их…

— Кого их, Егор? Кого? Мыши заперты и даже если бы закрытыми не были — дневной свет не для их глаз! Дойдём потихоньку! Не ссы.

— Да что не ссать-то, Яр? Мы без Купца! И даже он погиб здесь, в этих сраных руинах! Он, Яр! Купец!

— Да тихо ты! Орёшь тут, как истеричка! Всех тварей своим криком созовёшь… Успокойся. Шанс есть. Главное — двигаться.

— А у тебя оружие есть? У меня только автомат… Остальное уехало, мать твою, в закат… С Митяем, едрит его в печень! Чмо!

— Успокойся, у меня тоже автомат. Ещё лук со стрелами есть, нож вот…

— Да какой лук, автомат… Ты видел, что с Женькой стало? Разодрали в клочья! Даже «Сайга» не помогла…

— Тихо! — прикрикнул Яр, пригибаясь под тяжестью Павлова. — Куда теперь? Лучше скажи, куда теперь?

Дорога, ведущая от фабрики, закончилась, упираясь в другую.

— Налево. Ты что, не помнишь? Смотри по примятой траве. Ссыкло драпало так, что никакой дороги не видело – трава везде измята, словно только проскакали. Вон и рытвины от копыт испуганной клячи…

— Да какой тут… Пошли, — и они свернули на другой путь. Такой же заросший, прямой, ничем от предыдущего не отличающийся. По сторонам — заброшенные однотипные здания, разросшиеся деревья и кустарник.

— Э-э-э… что там? — махнул рукой Егор. Яр попытался выпрямиться, посмотреть, но рука Павлова прижимала, мешала. — Да вон, на следующем повороте.

Теперь и Яр увидел. Дорога поворачивала направо вдоль реки. Заросли высокой травы были смяты, кругом валялись доски, щепки и колеса. Сама телега еле виднелась под спокойной гладью воды, медленно скользившей над ней.

— Он что? Утонул? Вот это я понимаю… Самая настоящая смерть для самого истинного падлы…

— Да не, — Ярос мотнул головой на дорогу, развернул Павлова и потащил к зданию. — Вот, посмотри. Видишь воду? Выбрался. Только непонятно, зачем полез в окно. Что забыл в этом доме?

— Чёрт! — выругался Егор, заглянувший внутрь первым. — Лучше пойдём дальше. Нечего там… Ничего интересного…

— А что… — Яр, сделав усилие, вытянулся, опёрся о подоконник, заглянул. На полу кошка, освобождённая от внутренностей, парты, за ними скелеты в ошмётках одежды, в углу куча костей… — Чёрт! Ты прав! Пошли дальше.

— Как думаешь, что здесь случилось?

— Без понятия…

— Экзамены дети сдавали? Или конкурс какой был… Приз — смерть…

— Слышь, Егор? У тебя не болит ничего? А то разошёлся тут: экзамены… конкурс… Да я б о дороге на твоём месте думал! Нам ещё пилить и пилить!

— А что с дорогой? Дорога, она ничего… Вон мостик… Сейчас на ту сторону — и до дома… Уже бли… — он недоговорил.

Что-то тяжело стукнуло в спину. Молодых людей опрокинуло, бросило лицами на жёсткое покрытие моста. Яра прижало телом Егора. Нечто придавливало сверху. Кто-то ёрзал на Павлове и то ли дёргал его, то ли ещё что… Яр вывернул голову, насколько позволяло тело придавившего его бойца. Плечо товарища в поле зрения, далее безвольная рука, елозящая по асфальту, словно рисующая какой-то странный, непонятный узор. И кровь как краска. Кап-кап — линия, кап-кап — черта. Довольно жутко было видеть это. Яр почувствовал нечто тёплое, жидкое, чужое, стекающее по шее. Он сделал усилие, выполз из-под трупа и сразу же перекатился дальше, чуя беду.

Судороги пробегали по телу Егора, отчего руки и выписывали странные линии на асфальте. Он умер быстро. Сверху восседала большая чёрная кошка и рвала его спину зубами и когтями. Шейные позвонки белыми костяшками торчали наружу…

Кошка, чувствуя смерть человека, повернулась к Яру. Зашипела, приготовилась к прыжку. Доли секунды оставались на принятие решения. Автомат под Егором, да и лук там же, где нож — хрен его знает. Яр закинул руку за спину, схватился за стрелу, кошка прыгнула, широко расставив когтистые лапы и метя в горло. Ярос выбросил перед собой руки. Одной схватил зверя за горло, другой — стал наносить наконечником стрелы удары. В шею, в бок — куда попало. Острое, закалённое железо с лёгкостью глубоко входило в податливую плоть. Предсмертный хрип — кошка, ещё не понявшая, что случилось, сучила лапами, раздирая одежду Яроса. И через несколько секунд юноша откинул слабо подёргивающуюся тушу в сторону. Произошло всё слишком стремительно. В этот раз он успел выхватить стрелу из колчана и направить в горло метнувшегося к нему зверя. Поспеет ли в следующий?

Яр резко вскочил и огляделся. С той стороны, откуда они с Егором пришли, из травы высовывались ещё кошки. Поменьше. Одна за другой они с любопытством выходили на дорогу и смотрели на разыгравшуюся на мосту сцену. Юноша нагнулся и сдёрнул тело Павлова в сторону. Схватил лук и автомат, оглянулся обратно на кошек. Первые две уже бросились вперёд, а остальные, повинуясь стадному инстинкту, следом за ними…

Ярос поднял автомат и сделал пару одиночных выстрелов, ранив двух кошек. Несколько их сородичей задержались, добивая своих же и принимаясь потрошить острыми зубами тела. Остальные драпали дальше. И Яр побежал, что есть сил, часто останавливаясь и оглядываясь. И понял, что перехитрил смерть, когда кошки остались на мосту — сегодня добычи было достаточно: большой человек и… видимо, кошка-мать или отец.

Но Яр не остановился, пока не добежал до перекрёстка. Тут он перевёл дух и увидел вдалеке родные стены монастыря. Ну вот, теперь нужно быстро нестись вперёд, пока звери сзади не одумались и не напали снова. Он стремительно пошёл по «ул. 1-го мая», озираясь. Теперь чахлая высокая трава и темнеющие окна-глаза зданий казались ему не такими пустыми и безобидными. Везде чудилось шевеление и подозрительные звуки.

Расползшиеся кирпичиками по площади торговые ряды будто расступились, выводя к земляному валу, и юноша застыл как вкопанный. По насыпи, пятясь, взбирался целёхонький Митяй с направленным вперёд ножом, а следом, на совсем близком расстоянии, крался большой кошак… Лишь бы Митяй не поднимался выше. Не понимает, что ли, что, едва лишь он выйдет на вершину, кошак нападёт? Видимо, от страха совсем разум потерял…

Ярос поднял лук, так как из автомата с такого расстояния точно не попасть, и наложил стрелу, пальцами ощущая мягкое успокаивающее оперение. Натянул лук, глубоко вздохнул, сосредоточился на мишени, заставляя исчезнуть и размазаться пятном мир вокруг. Только он, стрела и цель.

Зверь прыгнул, Яр спустил тетиву, стрела с лёгким свистом ушла в полёт. Митяй с кошаком упали на вершине вала. Вместе… Сердце юноши на миг замерло, но потом забилось чаще. С нехорошим предчувствием он, что есть силы, бросился через площадь к валу. И не остановился, пока не поднялся по крутому склону.