На моих условиях

Уже давно за полночь, а мы с Максимом, утомленные и удовлетворенные долгими занятиями любовью, сидим на кухне. Я заварила свежий чай, а он готовит нам аппетитные сэндвичи, ловко нарезая ломтики курицы, сыр и помидоры.

Не прилагая абсолютно никаких усилий, с голым торсом, растрепанными волосами и парой царапин на груди, оставленных моими ногтями, он выглядит невероятно мужественно и сексуально, так что я позволяю себе полюбоваться им.

– Нет, - уголки чувственных губ приподнимаются в ленивой улыбке, когда он ловит на себе мой взгляд.
– Я ударно поработал и смог раскидать основные дела по заместителям. Останусь в Москве до конца недели. У меня день рождения в субботу.

– Правда?
– я досадливо морщусь, думая о том, как много мне еще предстоит узнать о собственном муже.
– Планируешь что-то особенное?

– Будет небольшая вечеринка в одном из ресторанов Алекса, - Максим передает мне тарелку с готовыми бутербродами и усаживается напротив.
– Познакомишься с моими друзьями.

Ощущая одновременно смущение и воодушевление, я с аппетитом кусаю бутерброд. И тут вдруг вспоминаю то, о чем никак не должна была забывать!

– Суббота - это же второе октября?
– спрашиваю я, ощущая глухие толчки сердца.

Максим кивает и внимательно разглядывает мое взволнованное лицо.

– Другие планы на этот вечер?
– интересуется он проницательно.

– Нет. Просто это еще...
– я запинаюсь, мой голос предательски дрожит.
– Это день рождения мамы.

То, что мама и Максим родились в один день совсем меня не удивляет - в чем-то они даже похожи. Своей заботой о других людях, честностью, самоуверенностью, которая у мамы сошла на нет после нескольких неудачных попыток забеременеть вторым ребенком.

Мне не удается сдержать печальный вздох, который не ускользает от внимания Максима.

– Если тебе будет некомфортно в этот день, можем все отменить или перенести, - мягко предлагает он.
– Это не проблема.

Нужно рассказать ему... Рассказать про маму и ее состояние, но слова застревают у меня в горле. О том, что мама в клинике знает лишь несколько человек, среди которых семья Кости и Варя. Отец так долго скрывал ото всех нашу трагедию, не желая вмешательства прессы в нашу жизнь, что я тоже невольно стала следовать его примеру. Несмотря на то, что мы не делали никаких официальных заявлений, многие стали считать, что мама погибла в той автокатастрофе, а мы никого не разубеждали. Да и не хотелось мне лишний раз говорить о маме с чужими людьми, но Максим ведь больше мне не чужой...

– Отменим?
– тихий спокойный голос заставляет меня вынырнуть из потока печальных мыслей.

– Нет, что ты?
– я отрицательно мотаю головой.
– Это твой праздник. И я с радостью разделю его с тобой.

– С радостью?
– беззлобно подшучивает он в попытке разрядить обстановку.
– А говорила, что я тебе противен.

– Ты тоже много чего говорил, - огрызаюсь смущенно.

– Может и говорил, - соглашается Максим.
– Но никогда не скрывал, что ты мне нравишься. Тот твой наряд из машины мне до сих пор в эротических снах видится.

Я густо краснею и, чтобы занять руки, беру кружку и делаю глоток чая, обжигающий мне язык.

– Я тогда со съемки ехала, - говорю в свое оправдание, со стыдом вспоминая короткую клетчатую юбку и рубашку с глубоким вырезом.
– Сама бы я так никогда не оделась.

– А мне, ты знаешь, очень зашло, - глаза Максима насмешливо смотрят на меня поверх чашки.
– Хорошо, что та съемка у тебя случилась до нашего знакомства. Сейчас подобный вид не вызвал бы у меня такого энтузиазма. Разве что, ты оделась бы так дома, чтобы порадовать меня после работы.

– Извращенец!
– бросаю я.

– Нормальный мужик, - парирует он с широкой улыбкой.

– Я, кстати, решила, что моей модельной карьере пришло время положить конец.

– Правда?
– Максим в удивлении вскидывает брови.
– Не подумай, что меня это не устраивает - наоборот, но позволь спросить, почему ты приняла такое решение? Помнится, ты говорила, что у этой работы есть свои плюсы.

От нервозности я начинаю неловко ерзать на стуле. Настоящую причину, подтолкнувшую меня к этому давно назревающему решению, я озвучить, конечно, не смогу. Есть у меня предчувствие, что Максим придет в ярость, если узнает про мою спонтанную съемку с Костей.

– Поняла, что время пришло, - говорю максимально правдиво.
– Хочу в этом году сосредоточится на учебе, а получу диплом - буду искать работу по специальности.

– Напомни мне, на кого ты учишься? Что-то связанное с международными отношениями?
– Максим трет переносицу, словно пытается что-то вспомнить.

– Нет. Я поступала в МГИМО, отучилась год и потом перевелась, - признаюсь я.
– Это было не для меня. Отец был в ярости, когда я перевелась в педагогический.

– Педагогический?
– он с удивлением смотрит на меня.
– Считаешь, это своим призванием?

– По крайней мере, это мне интересно.

– Нетипичный выбор для девушки твоего круга. Почему ты выбрала эту профессию?

Я рассеянно пожимаю плечами.

– Хотела изменить мир?
– отвечаю с немного грустной улыбкой.
– Я учусь на кафедре дошкольной педагогики и психологии. В этом возрасте мы взрослые еще можем направлять детей в русло созидания, а не разрушения. Если я смогу изменить жизнь хотя бы одного ребенка, который попал в трудную ситуацию, - значит, все не напрасно.

Максим с минуту молчит, да и я тоже не знаю, что сказать. Даже не ожидала, что выпалю все это. Отец всегда считал профессию дошкольного психолога недостойной для дочери министра, так что я привыкла не говорить об этом.

– Знаешь, Влада, - говорит Максим, наконец.
– Ты меня сейчас по-настоящему поразила.

– Считаешь, что я глупая?
– иронично интересуюсь я.
– Не стесняйся, отец тоже так говорит.

– Считаю, что ты великолепная, - он смотрит на меня абсолютно серьезно, в зеленых глазах - ни следа насмешки или презрения. Напротив, я вижу там восхищение.
– А твой отец просто дурак. Доедай и пойдем спать. Ты выглядишь усталой, да и мне завтра рано вставать - меня ждут в офисе. За время моей командировки много дел накопилось.

Я послушно доедаю бутерброд и отодвигаю тарелку. Максим быстро ставит посуду в посудомоечную машину и берет меня за руку. И когда наши пальцы переплетаются, я вдруг понимаю, что на глазах выступают слезы. На этот раз не слезы печали, обиды или злости - это слезы благодарности.

Глава 37

Максим

– Максим Игоревич, ваш кофе, - моя помощница Людмила ставит на стол кружку, от которой все еще поднимается пар, и деликатно отходит.
– Еще что-то нужно?

– Спасибо, нет, - я качаю головой.
– Иди домой. Отчет до понедельника подождет.