На моих условиях

– Русского языка ты не понимаешь, - бросаю Фролову холодно, а потом сжимаю кулак и впечатываю его в смазливое лицо.

Костяшки пальцев обжигает резкой болью, из носа блондина хлыщет кровь. Но я даже не успеваю насладиться этим зрелищем, как сильные руки скручивают меня сзади, так что я не могу пошевелиться.

– Подойдешь к ней - получишь еще, - успеваю сказать прежде, чем меня начинают оттаскивать от поверженного мудака, который белой салфеткой затыкает свой разбитый нос.

В холле я стряхиваю с себя чужие руки, и поправляю галстук, морщась от саднящей боли в пальцах.

– Имя мое знаешь, счет за доставленные неудобства пришлешь, - говорю бледной администраторше, которая в защитной реакции прижимает к себе увесистую папку меню.

– И не кипишуй. Закончилось все.

Глава 38

Я с ногами сижу на диване в пустой гостиной и, обхватив колени руками, покачиваюсь из стороны в сторону. С тех пор, как Варя двадцать минут назад прислала мне мою собственную фотографию из журнала, я просто не могу найти себе место.

Я уже отправила смс Максиму, сообщив, что жду его дома, но впервые за все время нашего знакомства он мне не ответил. Успокаиваю себя, что он может быть за рулем или у него сел телефон, но паршивое предчувствие не желает отпускать меня.

Глупо, конечно. Он серьезный бизнесмен, с чего вдруг ему интересоваться съемками в глянцевых журналах? Я просто накручиваю себя. Он не знает. А я, наконец, этим вечером сделаю то, что должна была с самого начала, - признаюсь ему, что еще раз, в последний раз работала с Костей.

Костя, Костя... Как ты мог поступить со мной таким образом?

Взбешенная, я позвонила ему сразу же, как только поняла, что та единственная фотография, которую он обещал сохранить в своем архиве, оказалась на журнальном развороте. «Детка, я не виноват. Кадр случайно оказался в папке с обработкой. Я и не думал, что они возьмут его», - непринужденно заявляет он, словно ничего особенного не произошло. Слушая его объяснения, я вдруг понимаю, что на самом деле он ни о чем не сожалеет. И даже если все действительно вышло случайно, Костя не задумывается о том, какими неприятностями эта история может обернуться для меня. А может быть, ему просто на это наплевать.

Стоит дверному замку тихо щелкнуть, я вскакиваю с дивана и несусь в прихожую. Сердце бешено колотится в горле, пальцы немеют, а тщательно заготовленная мною речь выветривается из головы.

Максим дома. Все остальное здесь и сейчас не имеет никакого значения.

– Привет, - говорю я, нервно улыбаясь.

Муж посылает мне непроницаемый взгляд и наклоняется, чтобы снять кожаные туфли.

– Ты...
– я собираюсь спросить, как прошел его день, но мои глаза замечают сбитые в кровь костяшки пальцев на его правой руке.
– Что с тобой случилось? У тебя кровь.

Максим продолжает хранить молчание, подчеркнуто равнодушно развязывая шнурки, но когда выпрямляется в полный рост, с моего лица сходит краска. От него волнами исходит ярость, которую я не готова была увидеть на его лице, а зеленые глаза полыхают огнем.

Теперь я точно знаю, что он знает.

Меня прошибает холодный пот, пальцы рефлекторно сжимаются в кулаки. Мысленно я захлебываюсь в словах оправдания, но в реальности звуки никак не желают складываться в слова, поэтому из моего рта вырывается лишь судорожный вздох.

Взгляд Максима фокусируется на мне, но лишь на мгновение. Он проводит рукой по волосам, ероша их, потом мрачно заявляет:

– Я чертовски хочу выпить.

Не дожидаясь моего ответа, он проходит к бару и плещет в стакан виски. Потом молча поднимает бутылку, как бы предлагая мне присоединиться.

Я вообще не пью спиртное, но сейчас я готова согласиться на что угодно, если это позволит хоть немного сбавить градус напряженности между нами. Довольствуясь моим нервным кивком, Максим наполняет еще один стакан и подталкивает его ко мне вдоль гладкой столешницы бара.

Я делаю маленький глоток и морщусь, в глубине души надеясь, что крепкий напиток подбодрит меня, придаст храбрости, ведь сейчас я так нуждаюсь в этом. Пока я собираюсь с мыслями, Максим осушает стакан и не глядя на меня выходит из гостиной.

Его пренебрежение больно бьет по моему самолюбию. Еще вчера он бы поцеловал меня и сказал какую-нибудь приятную глупость, значение которой я бы по-настоящему не оценила, а сегодня избегает даже смотреть на меня.

С трудом сдвинувшись с места, я на нетвердых ногах иду в его спальню.

– Мы можем поговорить?
– спрашиваю робко, наблюдая, как он снимает пиджак и ослабляет галстук.

– Говори.

– Я хочу объяснить, - выпаливаю я.
– Эта фотография не должна была быть опубликована. Костя обещал мне, что ее не будет. Что будут только другие, на которых не видно моего лица. Я... Эта фотография...

– Плевать мне на эту фотографию!
– взрывается Максим.
– Неужели ты всерьез полагаешь, что я проглотил бы все это дерьмо, если бы в журнале не было видно твоего лица?

Под его пылающим взглядом я ощущаю себя потерянной и уязвимой.

– Я...

– Когда была эта съемка?
– бесцеремонно перебивает меня муж.

Я судорожно сглатываю понимая к чему он клонит. И несмотря на то, что знаю, что будет только хуже, не могу соврать.

– Две недели... Больше немного, - сбивчиво бормочу я.
– Ты был на севере.

Он ничего не говорит. Только крепче сжимает губы и отворачивается от меня, начиная расстегивать рубашку.

Больше всего на свете мне хочется подойти к нему сзади, обхватить руками за талию и прижаться щекой к спине, пока еще скрытой хлопковой рубашкой. Но ледяная тишина не позволяет мне этого сделать.

– Я сама не пойму, как это получилось. Я хотела рассказать, я правда хотела, - лепечу я, подходя ближе.

Максим оборачивается, мрачно смотрит на меня, потом отступает назад, словно моя близость ему неприятна.

– С момента нашей свадьбы я попросил тебя только об одной вещи, Влада. Об одной, хотя имел полное право требовать больше, - говорит он тоном, от которого у меня мурашки бегут по спине.
– Я попросил тебя не сниматься у Фролова, который смотрит на тебя как на кусок мяса. И даже в этом ты не смогла пойти мне навстречу.

Несмотря на то, что его голос спокоен, я не могу не заметить в нем печальные ноты. И это так не вяжется с образом самоуверенного наглого мачо, который я так долго держала в своей голове, что заставляет меня задуматься.

– Максим, прости, я не должна была скрывать от тебя факт этой съемки... Я не думала, что все выйдет так.

Закончив расстегивать пуговицы рубашки, он небрежно бросает ее на кресло, и смотрит прямо мне в глаза.

– Я устал, и у меня болит голова, - его голос звучит ровно, а в глазах, которые смотрят словно сквозь меня, я отчетливо вижу даже не осуждение - разочарование.